Друзья! Продолжаем публикацию нового цикла очерков в разделе "Дороги русских поэтов". На сей раз речь пойдет об Италии и Риме, а серия носит название "Русский Рим, Зинаида Волконская и Гоголь".
Столица Италии, начиная с пушкинской поры, не случайно стала центром притяжения не только российских поэтов и писателей, но и художников, архитекторов, композиторов, музыкантов. И так получилось, что рассвет русского присутствия в Риме пришелся на 20–40 е годы XIX века, когда в Вечном городе блистали русские салоны Зинаиды Волконской, которые вдохновляли русских поэтов и писателей. Об этом малоизвестном, но крайне интересном факте литературной истории России рассказывает историк, поэт, автор проекта «Поэтические места России» Сергей Дмитриев.
Полную версию очерков вы можете прочитать на нашем сайте.
Глава 4. Русские салоны Зинаиды Волконской
Перефразируя известную поговорку, можно сказать, что «у каждого свой Рим!». И я не единожды убеждался в правоте этого вывода, когда в разные годы и сезоны встречался с городом на Тибре. Первым делом я, конечно, не мог не сравнивать Рим и Москву, находя в этих городах много похожего и общего, прежде всего, их историческую глубину и культурный масштаб. В моих стихах это сравнение звучит так:
Семь холмов у Рима,
В Москве их тоже семь.
Нас связяла незримо
Одна и та же сень
Истории великой
И гордых рубежей.
Мелькают всюду лики
Ушедших в бездну дней.
Рим первый — вечно первый,
Но есть и Третий Рим!
И сколько бед и нервов
Досталось им — двоим.
Москва и Рим похожи
Величием своим.
Но лишь Москва моложе,
А старше древний Рим!
В Риме любого приезжего поражает сочетание и переплетение как будто бы трех различных городов: древнего, античного, застывшего в развалинах и стенах Колизея, неживого и величественного в своем молчании; Рима эпохи Возрождения и расцвета барокко, витиеватого и резного по своей сути, броского и журчащего многочисленными фонтанами; а также современного города, который каким-то образом умудрился вжиться в первые два образа, переплестись с ними, внеся в них живую струю не затихающей вокруг жизни с толчеей, суматохой и наплывами бесконечных туристов. И не мудрено, что лично мне с первых дней знакомства с Вечным городом ближе, понятнее и привлекательнее был и остается Рим в маске барокко, которую лучше всех олицетворяет своими творениями неповторимый Бернини. Отсюда вывод:
Античный Рим и Рим Бернини!
Предпочитаю город я второй —
Рим возрожденческой картины,
Не мёртвый Рим, а Рим живой!
Поля руин иль блеск барокко?
Языческий Рим иль Рим святой?
Не сомневаясь уж нисколько,
Я выберу для сердца Рим второй!
Рим Бернини — это неповторимая песня улиц, площадей, дворцов, храмов, домов, фонтанов и парков, бегущих сквозь века римской истории к дням нынешним. И только стихи могут выразить такое восприятие Вечного города, которое всегда сопровождает меня во время прогулок по его просторам:
Полёт, масштаб, помпезный дух
Вдохнул умело в Рим Бернини
И завершил узором линий
Барокко несравненный круг.
Сравнится может он вполне
И с Микеланджело великим.
Рим не был бы столь разноликим
Лишь с Возрождением наедине.
Бернини внёс на полотно
Живые, трепетные краски,
Надев на Рим иные маски,
Как это было Риму суждено.
Собор Петра, фонтанов ряд,
Мосты, скульптуры и поныне
В честь искромётного Бернини
Проводят праздничный парад.
А площадь у фонтана Треви и палаццо Поли, которая по некоторым данным является одним из самых посещаемых мест в мире, можно назвать квинтэссенцией римского великолепия эпохи барокко. И очень важно, что архитектор Николо Сальви создал этот фонтан именно по чертежам Бернини, а скульптуры для него создавали именитые скульпторы Пьетро Браччи и Филиппо Вале. Их общими усилиями была явлена миру жемчужина итальянского искусства в виде необыкновенной композиции скалистого острова, врезанного в палаццо Поли.
И как важно, что именно с этим местом связаны самые яркие приметы Русского Рима. Именно здесь блистали салоны Зинаиды Волконской, которая в феврале 1829 года расстается с Москвой, направляясь в Рим вместе с сыновьями и поэтом-филологом С.П. Шевыревым, готовившим их к поступлению в университет. По дороге в Италию путники совершили вояж по Европе, специально заехав в Веймар, чтобы встретиться с Гете. Княгиня во время этого вояжа вела свой дневник, который под названием «Отрывки из путевых воспоминаний» был опубликован вскоре в альманахе "Северные цветы" на 1830 г. (СПб., 1829). Приведем лишь несколько цитат из этих воспоминаний, убедившись и в достоинствах яркого слога княгини, и в глубине ее размышлений, и в ее любви к Италии.
«Между Пёснеком и Шлейцом. 13 го мая. Как трудно ехать по каменистой неровной дороге! А тяжелее тому, который непрестанно смотрит на трудный путь свой, считает все камни, которые могут ранить его ногу. Взгляни он на синие горы вдали, на гордые скалы, на извивающуюся крутую дорогу, в которой он спустился, и тогда запыхавшаяся его грудь вздохнет от чувства и восторга: так поэт, смотря на прошедшие скорби души, на гонения, на клевету, на невозвратные утраты, находит в них краски поэзии и красоты, и в мучительном водовороте страдания пьет вдохновение и славу.
Вчера долго я глядела на вечернюю звезду, на предводительницу хора небесных сестер своих. Она казалась мне сребристее, живее, так как видала я ее на небосклоне южных стран, — и так сегодня погода очарована для взоров наших одним ожиданием завтрашнего наслаждения. Вот другая звезда, но эта вдруг, отделившись от эфирного поля, пала... Куда?.. Туда же, куда пропадают и звуки эоловой арфы в тишине ночи, и авзонийское пение, внушенное мгновенным восторгом, и слова страстно-речивой души в уединении.
Путешествие — какой изобильный источник для мыслящего! Там называют горами, что далее пригорки; что здесь дремучий лес — там редкая роща; то, что там пропасть, здесь долина; что для того восток, для другого север; для меня отечество, для тебя чужбина; но могут ли быть края совсем чужие для истинного филантропа? Отечество! Священное имя, священный край, где над гробницами предков наших раздается наш родной язык. Отечество! Ты наш родитель, а братья и друзья — всюду, где жизнь пылает и сердце бьется. Славянин! Гордись родиной, дари ее жизнью своею, но простирай руку всем, ибо великое родство соединяет на земле сердца, любящие бессмертную истину Создателя и красоту Его создания.
22 мая. Чем едешь далее, тем более природа теряет свою жестокость; реки текут в Италии свободнее, легче; наречие германское сливается с авзонийским; растения горные срастаются с благоуханными растениями южными, цвет взоров превращается из небесного в черный, как уголь; и смуглость лиц, и богатство природы знаменуют одно и то же — присутствие жаркого деятельного солнца. Сельские церкви, распятия на полях, образы Святых и Богоматери становятся изящнее, пестрота и нелепость произведений грубых изменяются в простые и приятные формы, и все предвещает родину прекрасных линий. Как непостоянно воображение человека! Огромные горы, которыми я долго восхищалась, мне теперь кажутся тюрьмою, и я скажу с нашим Пушкиным:
Мне душно здесь, я в лес хочу! —
но в лес лавровый... Вот скалы становятся еще выше; камни, как черепа исполинские, остановились на покате крупных гор, глядят и скрежещут на смелого прохожего. "Тут горные духи их набросали", — сказал нам тамошний житель и, сказавши, прошел мимо их спокойно…
В тот же день вечером. Река течет в долине, это Брента… но я ее еще не узнала. Берега ее пусты, народ скучен. Альпы над ней; но вот она: вот веселые, белые селения; вот сады, из которых валятся, как из рога изобилия, сочные плоды и текут ручьями нежный шелк и сладкие вина; вот густые гирлянды из виноградных листьев, оне своенравно сплетаются то с диким, то с плодовитым деревом. Кипарисы, как исполинские чернецы, подъемлются над плакучими ивами. Вокруг меня грация природы и звучный язык... Я в Италии! Повторяю с поэтом: "Италия, Италия, о ты, приявшая от жребия несчастный дар красоты с роковым венком бесконечных бедствий, которые, печальная, являешь на челе своем"!
Для чего же ты так прелестна, для чего не так же сильна? Тогда более страха и менее любви внушала бы ты тем, которые будто томятся пред красотою твоего взора, а вызывают тебя на смертный бой.
После Виченцы и Падуи. Природа и возделывание — все в Италии согласно и прелест-но для взора. Гирлянды тройные, многосложные, по обеим сторонам дороги висят на деревьях и составляют густые лиственные сени. Они обнимают нивы и межуют соседние поля. Конечно, Шекспир здесь бы соединил хоровод своих духов игривых вокруг прихотливой волшебницы лугов, и прихоти ее здесь бы умолкли...
Венеция некогда гордая невеста Океана! Сколько раз взоры мои обнимали твои лагуны, острова и гармонические здания! Как часто я летала по твоим каналам и мечтала видеть в черных продолговатых гондолах то сны прошедшей твоей славы, то образ скоротечных часов живых ночей италианских! Волны морские могут залить тебя, твои дворцы, твои храмы, смыть радужные краски Тициана, но имя твое, Венеция, звучит на золотой лире Байрона. Стихи великого Поэта есть неприступный, неразрушимый пантеон.
Флоренция. Первое желание души любящей — изливать в дружескую душу все впечатления приятные и все чувства очаровательные, кои я пью с воздухом Италии. Хотела бы излить их в письме к другу, но друг мой в печали: так могу ли напомнить ей о блаженстве земли?..
Тоскана, Пиза. 12 го июля. Вся Тоскана есть улыбка, все там отвечает взору нашему: мы довольны, мы счастливы. Берега Арно угощают жителей золотыми колосьями, черным виноградом и тучными оливами. Так на Горациевых пирах столы гнулись под богатыми дарами садов и душистые цветы венчали чаши пенистого фалерна».
Перед нами талантливая путевая проза женщины-путешественницы, стремящейся увидеть красоты дальних стран и в тоже время думающей о своем Отечестве и славянских корнях: «Отечество! Священное имя, священный край, где над гробницами предков наших раздается наш родной язык». Княгиня сформулировала даже в своих записках завет истинного патриота, который открыт миру: «Гордись родиной, дари ее жизнью своею, но простирай руку всем, ибо великое родство соединяет на земле сердца». Самое удивительное, что это написала женщина, которая вскоре после этих строк поселится в Риме почти на 33 года и лишь дважды (в 1836 и 1840 гг.) за этот период посетит Россию на краткое время. Выходит, что скитальческая судьба, предначертанная девочке, родившейся и долго жившей в Европе, разыграла особую пьесу с княгиней, которая любила Россию, ценила и знала ее историю и всячески помогала гениям и талантам русской культуры. Видимо, высшим силам было угодно, чтобы она уехала в Вечный город и именно там создала «русский уголок», в котором могли бы находить пристанище, творить и общаться с мастерами европейской культуры деятели искусств из России. Ведь не случайно же еще в 1828 г. Волконская писала об Италии князю Вяземскому: «Это страна, где я прожила четыре года, стала моей второй родиной: здесь у меня есть настоящие друзья, встретившие меня с радостью, которой мне никогда не оценить в достаточной мере… Все мне любезно в Риме — искусства, памятники, воздух, воспоминания».
Следует подчеркнуть, что за годы жизни в Риме Волконская сменила много адресов, и не правильно было бы считать, что она проводила свои салоны только в палаццо Поли и в своей римской вилле. Благодаря поискам исследователя Ванды Гасперович?? в ватиканских архивах были установлены следующие сроки и места пребывания Волконской и ее семьи в городе на Тибре с 1829 по 1862 г.:
- c осени 1829 по лето 1832 г. на виа Монте Брианцо, д. 20;
- c осени 1832 по лето 1834 г. в гостинице Минерва на одноименной площади, в которой останавливались многие знаменитые люди;
- c осени 1834 (в 1839 г. в Рим переехал на постоянное жительство муж княгини Н.Г. Волконский) по весну 1845 г. на пьяцца Поли, д. 88 в палаццо Поли;
- c осени 1845 в течение многих лет на виа дельи Авиньонези, д. 5, где Волконской был основан семейный приют. Кроме того в документах упоминаются и дома на виа дей Луккези, на виа Арачели и на виа Маронити, в районе Треви, где Волконская жила до смерти и где она скончалась в 1862 г. Этот дом не сохранился.
Мы можем смело утверждать, что свои «русские встречи» Зинаида Волконская начала проводить уже в конце 1829 г., постепенно увеличивая круг тех, кто посещал ее салоны, которые, без сомнения, получили наибольший взлет, когда они проходили в палаццо Поли. Примером ранних салонов княгини стало пребывание в Риме, начиная с 18 ноября 1829 г., по приглашению княгини Адама Мицкевича и его друга А.Э.Одынца. В это время княгиня жила на парадном этаже дворца Ферруци на Монте Брианцо, 20, на берегу Тибра с видом на замок Святого Ангела (этот дворец не сохранился), и ради приехавших гостей в ее доме происходил целый ряд встреч, в которых принимали участие двое ее сыновей, ее сестра Мария Магдалина Власова, Степан Шевырев, Миниато Риччи, Карл Брюллов, Федор Бруни, Александр Тургенев, итальянские музыканты, художники, священники, кардиналы и т.д. Княгиня показывала гостям красоты Рима и его предместий, устроив им посещение бала у посла России в Ватикане князя Г.И?. Гагарина в его дворце?, который тоже был своеобразным «русским островком» Рима.
Важнейшее значение в дальнейшей судьбе русских салонов Волконской стало ее решение в 1830 г. построить виллу, адрес которой сохранился в современной топонимике Рима: Piazza di Villa Wolkonsky. Княгиня купила участок земли на Эсквилинском холме, в пригороде Рима, неподалеку от Латеранской базилики Иоанна Крестителя (San Giovanni in Laterano) и церкви Санта-Скала («Святая лестница»). Там в то время еще находились сельские угодья, а рядом сохранился древний акведук, сооруженный императором Клавдием в 52 г. н.э. По распоряжению княгини акведук был отреставрирован, став украшением виллы и ее прекрасного романтического парка с множеством роз, цветов, кустарников и деревьев, а также аллеями, дорожками, гротами и прудами. Парк украшали многочисленные статуи, античные вазы и амфоры. А само здание было построено по проекту итальянского архитектора Джованни Аззури, в нем хозяйкой было собрано внушительное собрание рукописей, картин и редких книг.
Построив виллу, Волконская в зависимости от сезонов, состава участников и поводов для встреч собирала свои салоны то в римских апартаментах, то на вилле. И как это уже было ранее в Риме, в 1820—1822 гг., а потом в Москве в 1824—1829 гг., ее «русский кружок» стал притягивать к себе многих представителей итальянского искусства, живших или приезжавших в Вечный город на краткое время иностранных художников, музыкантов, писателей и архитекторов, в первую очередь российских. Перечислим здесь неполный список мастеров русской культуры, которые в разное время и с разной интенсивностью посещали салоны Волконской: Николай Гоголь и Василий Жуковский, Александр Тургенев и Петр Вяземский, Степан Шевырев и Михаил Погодин, Николай Языков и Иван Киреевский, Михаил Глинка и Василий Стасов, Карл и Александр Брюлловы, Александр Иванов и Самуил Гальберг, Федор Бруни и Сильвестр Щедрин, Орест Кипренский и Василий Сазонов, Петр Басин и Федор Матвеев, Федор Иордан и Петр Орлов, Федор Буслаев и Константин Тон.
А вот имена зарубежных гостей салонов, которые могут украсить любые списки мастеров мировой культуры: Джакомо Россини и Гаэтано Доницетти, Бертель Торвальдсен и Антонио Канова, Джоаккино Белли и Виктор Гюго, Адам Мицкевич и Вальтер Скотт, Анри Стендаль и Фенимор Купер, а также, вероятнее всего, Александр Дюма, описавший палаццо Поли и фонтан Треви в романе «Граф Монте-Кристо». Пожалуй, в Европе того времени вряд ли можно было найти более насыщенное «культурной энергией» место, чем салоны Волконской, на которых происходило взаимовлияние культурных традиций разных стран. Княгиня была проводником и популяризатором русской культуры в Европе и в тоже время она способствовала перенесению лучших достижений европейского искусства на русскую почву. Благодаря помощи княгини русские художники получали заказы от итальянской и европейской аристократии, а музыканты и композиторы имели возможность становиться известными в городе на Тибре.
Чтобы читать интересные истории о русской поэзии, подпишитесь на наш канал .