Разумеется, за нее немного обидно. Обидно, что она не растеряла своей наивной веры в чудо и осталась ждать его на берегу.
Как же ей не хватало тогда нашей нынешней прагматичности! Нашей железобетонной хватки! Нашего традиционного "Не очень-то и хотелось!". Только почему тогда почти каждая из нас хочет - хотя бы на пару минут! - побыть той романтичной, влюбленной в свою мечту девочкой - Ассоль?
Из моих "Девочек" (готовлю моноспектакль). Я уже опубликовывала здесь этот отрывок, но это было давно.
Разве ты не Ассоль?
И потом...сколько бы ты зеркалу ни подмигивала, ты - не Ассоль. Другими словами, уже давно не девочка. Уже не так проста и - извини, если расстрою! - не так невинна.
Потому и сидеть тебе месяцами на берегу - опять же извини! - противопоказано. Во-первых, потому что неизвестно что про тебя, в таком случае, подумают люди.
Мол, жила себе, жила, кого-то там, у окна сутками ждала, к почтовому ящику бегала, по улице вечерами неторопливо прогуливалась. Результата - ноль.
А теперь - вы только посмотрите, люди добрые! - на берег пошла. В руках - тряпки красные, в глаза - тоска вселенская, на ногах - теплая обувь.
А поясница - мама дорогая! - не укутана! И головного убора на взлохмаченной ветром голове - нет. А если досидит, дура ненормальная, на голом-то камне до прострела? Если чайки атакуют? Или шторм какой на грудь ее узкую нападет?
Дура - она дура и есть. Во-вторых - давайте-ка все-таки аргументируем, почему дура? Кто же сегодня, будучи при уме и при памяти, холостого мужика на берегу моря ждет? С алыми парусами, чистыми бокалами, белыми флагами.
Мол, плыви, возьми, сдаюсь. И дождусь! И гонца, и венца, и кольца обручального, и свадебки. И не важно, что паспорт говорит, потому что душа - не врет. Года убавляет, сердце убеждает, рассудок - уговаривает.
Мол, бывали и такие, кому крупно повезло. Кто людей, камней и семи ветров не побоялся. Над кем чайки сначала заунывно кричали, а потом - только песни пели и в ладоши хлопали.
Когда он - красоты необыкновенной: худой, изможденный, щетинистый - с корабля на берег сошел. С камня какую-то по гроб жизни ему верную отодрал, волосы пригладил, в губы поцеловал...
И где-то на другом конце земли приоткрыла влажные от слез глаза чья-то умирающая надежда.