Защита коренных жителей была прописана в законодательстве независимого государства. Но центральная власть, не имея возможности контролировать всю территорию, не могла предотвратить злоупотребления и насилие со стороны, как европейцев, так и африканцев. Объединение страны и начало ее развития, тем не менее, являются наследием этого периода (1885-1908)
14 сентября 1908 года Альберт Лантоннуа ван Роде, генеральный вице-губернатор Независимого государства Конго (НГК), направил в Брюссель список агентов, в отношении которых было начато судебное расследование. Это создает впечатление, - говорит он, - что злоупотребления стали вполне обычным явлением. Девианты особенно многочисленны в Касаи (Zana Etambala, pp. 114-117) [1].
В книге, опубликованной в 1898 году, доктор Раймонд Риху приводит слова начальника государственного поста в Нкуту (район озера Леопольд II), который по возвращении из экспедиции, предпринятой после восстания, хвастался, что он и его лучшие стрелки убили по два-три человека в каждой деревне региона. Никто не пострадал: был отдан приказ "целиться в сердце" (Zana Etambala, p. 166).
В 1904 году Альфред Скривенер из Британского баптистского миссионерского общества осудил принудительный труд и режим террора, установленный на территории нынешней провинции Май-Ндомбе вторым лейтенантом публичных сил (полиции) Шарлем Массардом. Его преследовали, но не осудили, из-за отсутствия доказательств, по мнению одних, или потому что хотели избежать суда над системой, по мнению других (Zana Etambala, pp. 179-185). В контексте колониальной и религиозной конкуренции англосаксонское и протестантское свидетельство, конечно, может быть сомнительным. Но когда генерал-губернатор Теофиль Ваи запретил сжигать деревни в отместку, он, по крайней мере, признал, что они существуют. И его приказ не всегда и не везде выполнялся...
Еще одно повторяющееся обвинение в адрес EIC заключается в том, что провинившимся отрубали руки - или другие части тела. Однако это не единственное обвинение, выдвинутое против EIC. Применение ампутации убитых врагов - в качестве доказательства правильного использования боеприпасов - упоминается как в британской Сьерра-Леоне, так и в немецком Камеруне. В рамках леопольдовской администрации она оставалась ограниченной второй половиной 1890-х годов и Экваториальным округом, возглавляемым офицером Виктором Фиевесом. Он был отстранен от командования территорией после того, как в прессе появились откровения об этой практике. А его преемник постарается "покончить с этим одиозным режимом". Но Фиевес и его подчиненные отправятся в другое место, на территорию, уступленную Анверсионному обществу торговли в Конго, где будут совершены неслыханные поборы (Plasman, pp. 102, 127-128).
Если каучукопроизводящие регионы Экваториальной провинции, Касаи и Убанги-Уэле, а также железнодорожный участок Бас-Конго регулярно обозначаются как зоны насилия, то они также возникают в результате столкновений с нерегулярными войсками, арабизированными бандами и местными сатрапами, такими как М'Сири в Катанге. К этому добавляются бытовые жестокости европейцев по отношению к своим мальчикам или работникам, а также проступки, связанные с сексуальной свободой (любовницы, проституция, изнасилования и т.д.), отдаленность и экзотичность, способствующие размыванию норм среди самых слабых духом.
Действия африканцев, поступивших на прибыльную службу к белым, также имели большое значение. 30 мая 1899 года циркуляр правительства независимого государства, созданного в Боме, обвинил черных солдат, которые превратились в тиранов, терроризирующих своих братьев по расе (Plasman, p. 111). Однако многие офицеры закрывали глаза на грабежи и изнасилования своих родных вспомогательных подразделений. Резня, учиненная в королевстве Куба отрядом Заппо Зап, действовавшим в качестве наемников и торговавшим рабами, каучуком и слоновой костью, стала темой доклада пресвитерианского миссионера Уильяма Генри Шеппарда, опубликованного 5 января 1900 года в газете "Нью-Йорк Таймс" (Zana Etambala, pp. 56-61). Капитан Альфонс Жак, который проиллюстрирует себя перед Диксмудом во время Первой мировой войны, столкнулся с внутриконголезской ненавистью по-другому. Ему было поручено организовать район озера Леопольд II в 1895-1898 годах, и он видел, как несколько деревень пришли просить его о защите, особенно от бобанги, которые "считались яростными врагами независимого государства Конго, а также других коренных этнических групп", а также от кунду (сегодня называемых эконда), которые похищали мужчин, чтобы сделать их рабами (Zana Etambala, pp. 152-153).
Само собой разумеется, что по приказу из Брюсселя или из "штаб-квартиры" в Боме никогда не проливалась кровь. Также никогда не было возможности произвольно заключать в тюрьмы, пытать или убивать под прикрытием закона. Напротив: в 1906 году в письме к Теофилю Вахису Фелисьен Катье, юрист и профессор Брюссельского свободного университета, который также был резким критиком заморских компаний, писал, что "ни одно государство, возможно, никогда не формулировало более теоретически совершенного законодательства для защиты туземцев и улучшения их участи". Конго стало бы настоящим раем на земле, если бы его хоть наполовину уважали" (цит. по Plasman, pp. 128-129). Но власть царя-государя, абсолютная на бумаге, не имела эстафеты на земле. На огромной части конголезской территории администрация в лице окружных комиссаров могла оказывать свое влияние только на непосредственное окружение нескольких сотен постов, расположенных в стратегических точках вдоль торговых путей и водных артерий. В других местах местные властители и концессионные компании имеют практически полную свободу действий. Это один из тех случаев, отнюдь не редких в истории, когда не государство угнетает, а его отсутствие.
Для государственных субъектов поле деятельности так же свободно, как и для частных. Как правило, до начала XX века высокопоставленные государственные служащие, чаще всего офицеры, охотно подчинялись политическим директивам из Брюсселя. Но между огромной свободой интерпретации, доступной им, и чистым и простым нарушением границы могут быть очень размыты. Так, Пьер-Люк Пласман отмечает, что "некоторые из них повели IEC по пути, который она не выбирала, например, конфликт с афро-арабскими торговцами или вспышка насилия во время сбора каучука" (стр. 226). Последнее, несомненно, происходило "в контексте постоянного стимулирования увеличения производства" (там же), с премиями за количество произведенной продукции. Хотя ситуации могли сильно различаться в разных регионах, опасностей, порожденных появлением ряда зон беззакония, было немерено.
Что касается человеческих жертв, то ни один серьезный исследователь не поддерживает цифру в десять миллионов погибших или долю исчезнувшей половины коренного населения, о которой говорят упомянутые выше пропагандистские или журналистские прозы. Действительно, был зафиксирован демографический дефицит, который трудно измерить - из-за отсутствия переписи населения в Конго до 1924 года - и который объясняется причинами, которые известны и многочисленны: доколониальное рабство, завоевательные войны, межэтнические конфликты, принудительный труд, эпидемии (включая сонную болезнь), венерические патологии... Эпидемии, отмечает Пьер-Люк Пласман, "сначала распространялись благодаря маршрутам, используемым завоевателями. Однако они играют решающую роль в значении рождаемости в феномене депопуляции в колониальном Конго. Таким образом, аборты, осуждаемые колониальными акторами, в действительности были трагическим следствием бесплодия, вызванного венерическими заболеваниями, такими как сифилис или гонорея. Это явление появилось после набегов рабов в 1860-х годах. Она возникла в Маниеме, затем в Уэле, Санкуру, Тшуапе и Экваториальной провинции, т.е. в регионах, производящих каучук. В центрально-восточных регионах Конго почти половина женщин, родившихся до 1900 года, не родили ни одного живого ребенка. Это явление усилилось после колониального завоевания и продолжалось до окончания Второй мировой войны" (с. 206-207, ср. также с. 226-227).
Положительный вклад колонизации, будь то уровень жизни, здравоохранение, образование, безопасность и т.д., конечно, потребовалось время, чтобы материализоваться на наших африканских землях. Когда принц Альберт посетил Конго в 1909 году, его наблюдения были суровыми: "Работа в Африке, золото в Брюсселе - вот девиз независимого государства", - писал будущий Альберт I. Но другая сторона весов не пуста, отнюдь. Жан-Пьер Нзеза Кабу Зекс-Конго особенно благодарен Леопольду II за то, что тот обеспечил стране безопасные границы, дал ей "урок лидерства", от которого нынешней элите было бы полезно вдохновиться (стр. 148 и далее), инициировать разработку ресурсов, которые сделали бы ее "развивающейся страной, первой в своем классе" в 1960 году (стр. 137), и объединить свои этнические группы (более 500) вокруг общей культуры, обороны, управления и права. Решающее значение для этого последнего пункта имело распространение образования, французского языка и "христианского братства", что позволило "выйти за традиционные племенные или этнические рамки" (стр. 83).
Из всех этих достижений "конголезцы извлекают большую пользу сегодня и могли бы извлечь еще больше пользы при надлежащем управлении" (стр. 18), пишет исследователь. Важная часть его книги направлена на то, чтобы продемонстрировать, если это необходимо, что они очень далеки от сегодняшнего счета...
П.В.
По материалам:
[1] Ссылки на работы, упоминаемые здесь, см. в первом абзаце и первых трех примечаниях ниже предыдущей статьи.