Шли мы с мужем по Невскому. Никого не трогали. В этот день случился мой день рождения.
— Давай нарисуем твой портрет, — предложил муж с улыбкой ласкового гения.
От неожиданности я счастливо заскулила. Мой муж не только художник, но и человек множественных, хотя и нереализованных талантов. Поэтому мастера-портретиста выбирал он.
Сапфиром в короне уличного искусства оказалась Марина. Добротная, как румынский гарнитур, она часто смеялась, ещё чаще курила.
Сидя в раскладном кресле, неудобно склонив голову, я тихо копировала лицо Моны Лизы. Прохожие останавливались, одобрительно кивали, цокали языком.
— Мой звездный час, — шептала я, щурясь от фотовспышек.
К концу первого часа мне хотелось:
прогуляться, попрыгать, перестать улыбаться, поесть, потянуться, выругаться и выпить.
Вместо этого я наблюдала, подслеповато смежив глазки. Чем хуже зрение, тем лучше окружающий мир. Люди красивее, улицы чище, горизонт дальше.
Марина долго молчала, ёжила нос, морщила извилины, сужала сосуды и, наконец, выдала:
— Готово!
С портрета на меня смотрела калмыцкая девушка с греческим просторным носом.
Местами угадывалось сходство с кем-то до боли знакомым.
Муж настаивает, что портрет не только похож, но и чудесен.
А как вы считаете? Похожа?