Удивительным образом устроена жизнь: на рубеже XVIII – XIX века английский поэт-романтик «озерной школы» Вильяма Вордсворт, выпускник Кембрижда, живущий на северо-западе Англии, радовался пробуждению природы и слагал об этом стихи.
Прогулка с сестрой у озера подарила поэту такое наблюдение.
Нарциссы
Как тучи одинокой тень,
Бродил я, сумрачен и тих,
И встретил в тот счастливый день
Толпу нарциссов золотых.
В тени ветвей у синих вод
Они водили хоровод.
Подобно звездному шатру,
Цветы струили зыбкий свет,
И, колыхаясь на ветру,
Мне посылали свой привет,
Их было тысячи вокруг,
И каждый мне кивал, как друг.
Была их пляска весела,
И видел я, восторга полн,
Что с ним сравниться не могла
Медлительная пляска волн.
Тогда не знал я всей цены
Живому золоту весны.
Но с той поры, когда впотьмах
Я тщетно жду прихода сна,
Я вспоминаю о цветах,
И, радостью осенена,
На том лесистом берегу
Душа танцует в их кругу.
Потом эти строки, созданные в 1804 году, перевела А. Ибрагимова. Так краски весенних нарциссов и дивная пляска природы зазвучала по-русски.
Эти строки передают ликование лирического героя, его наслаждение весенним дыханием природы.
Восторг и священный трепет невольно передается читателю: «зыбкий свет» нежных нарциссов, их дружеские приветствия наполняют душу героя возвышенной радостью. Олицетворение «и каждый мне кивал, как друг» вдохновляет поэта на описание танца, веселого, весеннего, полного блеска.
Даже волны озера очарованно замирают перед этим мистическим действом «живого золота весны».
Это «золото весны» становится для лирического героя символом обновления: в полумраке вечера, перед сном, вспоминая этот дивный пейзаж, он испытывает творческий подъем и вдохновение, описанное метафорой «душа танцует в их кругу».
В переводе И. Лихачева эти строки звучат иначе:
Печальным реял я туманом
Среди долин и гор седых,
Как вдруг очнулся перед станом,
Толпой нарциссов золотых:
Шатал и гнул их ветерок,
И каждый трепетал цветок.
Бесчисленны в своем мерцанье,
Как звезды в млечности ночной,
Они вились по очертанью
Излучины береговой –
Сто сотен охватил на глаз
Пустившихся в веселый пляс.
Плясала и волна; резвее,
Однако был цветов задор,
Тоску поэта вмиг развеял
Их оживленный разговор,
Но сердцу было невдогад,
Какой мне в них открылся клад.
Ведь нынче в сладкий час покоя
Иль думы одинокий час
Вдруг озарят они весною,
Пред оком мысленным явясь,
И сердцем я плясать готов,
Ликуя радостью цветов.
Композиционно эти произведения близки: лирический герой пребывает в «сумрачном», «печальном» настроении, потом любуется «толпой нарциссов золотых», их весенней пляской, наконец, понимает, что этот клад сохранит в своем сердце.
А вот ритмически, лексически второе произведение более демократичное: разговорные слова «невдогад», «пляс», «нынче», «шатал», «гнул» - превращают это действо в народный веселый праздник. В него вовлекаются волны озера, а «в сладкий час покоя» и сердце лирического героя.
Какой перевод вам нравится больше и почему?
Какие цветы для вас являются вестниками весны и вызывают ликование?
Жду ваших комментариев на канале «Фильмокнижие»