А потом и вовсе началась фантастика. Марат бросил ложечку на стол, дернулся раз, другой, оторвал спину от кресла, упер тощие маленькие ручки в подлокотники, напрягся... Я ринулся помочь...
— Х-х-х-а-а-а-а! — просипел мальчик, яростно глядя на меня. Клянусь, он скалил зубы, словно дикая собака!
Я отпрянул и врос в кресло, не смея больше двинуться. А хрупкий мальчик встал, покачнулся. Поднял руки и провел ими над чабанью... И начал чайную церемонию.
Видел много чайных церемоний, еще больше — проводил сам. Для титестера позор не уметь провести чайную церемонию.
Простое чаепитие отличается от чайной церемонии так же, как покраска стен от рисования пейзажей. Чайная церемония — это транс мастера, в который он вовлекает остальных участников. Это передача настроения, энергии — безо всякой мистики — через плавные отточенные движения, переливание воды из сосуда в чайник для кипячения, из него в заварочный, из него — в чайную пару. Как в любой компании есть «заводила», который задает «волну» беседы, рулит настроением компании — ту же роль принимает и чайный мастер, только беседа здесь происходит без слов.
Всегда казалась красивой эта метафора — «язык чая». Пришел человек на церемонию, пришел мастер — и они «поговорили» на языке медленных спокойных движений, журчания воды, передачи пиал, запаха и вкуса.
А уж сколько зависит от чая... «Чай» — это только название, а уж их сортов, вкусов и эффектов, которые они оказывают на вкушающего... Точно так же и «человек» — только слово, которым обозначают и Далай Ламу, и Гитлера, и президента, и обычного трудягу с сибирского завода, хотя один светится миром и добром, а другой — становится причиной горя и слез.
Хороший чайный мастер сразу видит, чего ищет человек на церемонии — спокойствия, гармонии, отдыха, заряда бодрости, тишины ума, ясности в голове или путешествия в мир грез. Или человек сам может об этом попросить. Зависимо от этого мастер и выбирает чай...
Кроме того, заваривание чая — это еще и сложный химический процесс, который можно провести неправильно, получив в чашке — мутную вонючую горькую жижу, а можно правильно — и пить приятный сладковатый нектар.
Вот и получается, что чайный мастер — это одновременно актер, психолог, ведущий в медитацию, химик и писатель-сказочник — церемонию почти всегда сопровождает притча.
Руки мальчика летали над столом. Движения плавные и четкие. Вот он бережно поднял мерную ложечку, высыпал чай в чайник, полил листья кипятком, тут же слил на доску, залил ещё раз, церемониально пронес чайник над доской, поднимая его на тощих руках.
Я вдруг понял, что запах больницы исчез, вместо него от чайника исходил тонкий сладкий аромат. Я не смог разгадать его сходу, а прикрыть глаза, чтобы сосредоточиться — не захотел, настолько завораживали движения ребенка.
«Словно это его тысячная церемония» — подумал я, глядя, как он ставит чайник обратно на стол. Конечно же, это было невозможно. Навряд ли больной раком мальчик пару лет назад решил стать мастером чайной церемонии и каждый день заваривал чаи.
А еще мне показалось, что каждым движением мне что-то говорит. А я это понимал и даже ловил себя на том, что в каких-то местах киваю головой — хотя мальчик не произносил не слова.
Чистый транс. Идеальная чайная церемония.
Чайник заварился — мальчик поднял его на вытянутых руках над доской — никогда бы не подумал, что эти тоненькие ручки могут поднять что-то кроме своего веса. Носик чайника наклонился и тонкая короткая струя упала точно в высокую тонкую чашку, ширина которой была в два моих пальца. Клянусь, я не видел, чтобы мимо пролилась хотя бы капля!
Мальчик поставил чайник на доску, проворно накрыл высокую чашку широкой пиалой, поставил передо мной — и в этот момент его тут же покинули силы — он покачнулся, еле удержался ручками за стол и опустился на медицинское кресло. Я заворожено поднес руки к чайной паре, как вдруг он заговорил — тихо-тихо, словно сквозь сон.
— Чтобы укусить себя за хвост. — я видел, что с каждым словом в нем оставалось все меньше и меньше силы, поэтому фразу он уже заканчивал еле слышно, на последнем дыхании. — Дракону придется полететь так быстро, чтобы догнать себя самого.
И прикрыл глаза, словно чайная церемония его совсем измотала. Я проговорил про себя эту не то поговорку, не то притчу, пошарился в памяти, не нашел ничего, за что мог бы зацепиться. На ум пришла только кусающая себя за хвост змея Уроборос. Наконец махнул рукой, придвинул к себе чайную пару, перевернул и вынул длинную чашку, по привычке поднес её к носу, чтобы вдохнуть запах раньше, чем попробовать напиток на вкус.
И улетел.
Палитра чайных запахов — это несколько десятков вкусов и оттенков, от шоколада и ванили — до грязи и табака. Есть запахи деготи, жареных семечек, крыжовника, груши, соломы, корицы. Разный чай по-разному пахнет зависимо от сорта, обработки, региона, почвы, времени сбора.
Я каждый день снимаю несколько сотен проб чая, за семь лет работы страшно подумать, сколько чая я перепробовал, но сейчас даже примерно не мог сказать, что это за запах и вкус.
За долгие годы работы у меня в голове появился «индикатор» — я сперва «вижу» запах, и уже по этому образу описываю его. Сладкий вкус — круглый, кислый — словно покрыт пупырышками. Детали и привкусы аромата придают оттенки и мелкие нюансы формы.
А сейчас в голове вместо «формы» запаха возник образ заснеженной вершины и чистого-чистого воздуха — какой бывает, если подняться на 2-3 километра. Передо мной, до горизонта — заснеженная гряда гор. Надо мной, на еще более невозможной высоте, парит орел. Рядом — стоит прекрасная женщина. Я её не вижу, но почему-то знаю, что у неё черные как смоль волосы до пояса, синяя олимпийка, а в руках — видеокамера.
Вот такой это был аромат.
Выдох. Еще никогда я с таким сожалением не отпускал воздух из легких. Прекрасный образ медленно рассеялся. Чтобы снова увидеть его, а то и нечто более прекрасное, я, не открывая глаз, поднес к губам чашку с чаем.
Меня тут же резко и больно ударили по пальцам и — далее — горлу — потом что-то прогремело по столу! Я вскрикнул, захрипел выронил осколки пиалы, не успев сделать и глотка — чай с волшебным ароматом разлился по футболке. На столе среди осколков чайника и посуды лежал костыль, за его конец держался Марат, тяжело дыша. Он с размаху двинул меня им по руке, чуть не попав по губам!
— Ты что, идиот, с ума сошел? — прохрипел я, держась за горло. Кажется, пацан заехал мне прямо по кадыку и теперь я молился, чтобы он остался цел.
Вместо ответа мальчик снова посмотрел мне в глаза и я забыл про боль, про горло — на меня снова посмотрел из них Кто-То Другой.
— Первой заварки достойны только Боги! — сказал этот Кто-то губами больного ребенка, а потом улыбнулся адской, нереальной улыбкой. Она не помещалась на худеньком пятилетнем лице и пыталась вырваться за его пределы, ширилась, обнажая зубы и десны, словно кожу кто-то растягивал на затылке, делая Марата похожим на вурдалака.
Я закричал, но после удара по горлу издал только жалкий хрип. А у мальчика из носа вдруг побежала алая струйка, закапала по подбородку. Улыбка тут же исчезла, глаза закатились, обнажив белки. Хрупкое тело обмякло в кресле и задергалось, как у эпилептика.
Я вскочил, рванул к выходу, упал, запутался в ковролине... Пополз, потом встал и побежал к выходу, забарабанил в дверь, захрипев:
— Помогите мальчику! Помогите!!!