"Никто из вас не уходит с матриархальным набором: трусы, зубная щётка и лифчик", - написал под одной моей статьей один из читателей. Ха, а вы уверены? Что-то давно забытое накатило на меня, и имя этому чему-то - испанский стыд. Я поделюсь своим опытом деления имущества после расставания. Заранее извините за подробности, которые будет неприятно читать, потому что нету стыда более жгучего, чем за то, что совершил не ты (проверено на себе сто раз и более). Ну, и за свою глупую доверчивость тоже теперь стыдно. Но тогда мне думалось иначе.
Итак, раннее утро. Ничто не предвещало беды, как пишут авторы классических произведений. Внезапно проснувшаяся в моем муже белочка быстро и навсегда изменила расписание нашей жизни. Крик, нападение, спасение, шепот свекрови:"Спасайся", - и вот я уже за дверью квартиры, в которой прожила без малого 25 лет. Слава Богу не одна, с сыном. Мой набор ухода на двоих: ключи от маминой квартиры, паспорта, мобильники. Всё. Даже пресловутую зубную щётку не захватили, потому что не успели. Не сообразили. Вообще не поняли, "куда несет нас рок событий". И денег не было. Только на проезд, потому что свои отпускные я ещё не получила, а те слёзы, которые получил супруг, он изъял в одностороннем порядке. В тот момент я не была готова думать о чем бы то ни было. Хотелось одного: спать. Мы приехали в дом моего детства, и я просто отрубилась. И сын тоже, потому что к операции "физически победи двухметрового взбесившегося папу" мы готовы не были. Поутру я, основательно поплакав и посетовав на судьбу, решила таки добыть средства к существованию. Нет, я не позвонила супругу со скандалом и упреками. Я не могла. Не могла заговорить с тем, кто посмел покуситься на мою жизнь. Как-то сразу включился режим собственного жизнесбережения, и еще раз ставить над собой такой эксперимент я решительно отказывалась. Я и маме не позвонила, ибо просто не могла сказать о том, что её бывший ученик, а по совместительству муж дочери и отец её внуков перешёл на новый уровень отношений и устроил показательное выступление. Не я себя не душила, но почему-то было страшно стыдно об этом рассказать. Насилие было за гранью моего понимания, и душа отказывалась верить, что это случилось со мной. Однако надо было думать о материальном, не о высоком. У меня была кредитная карта с овердрафтом, ею я и воспользовалась, хотя разумнее было бы попросить в долг у мамы или подруги. Но язык не поворачивался! Не хотел он ворочаться, хоть стой, хоть падай! Буквально через день сын устроился официантом в казино и стал приносить ежедневную денежку. А там и отпускные подоспели.
Но спасением это не стало. Поскольку даже пресловутых трусов и прочего у меня не было, и у сына тоже, пришлось покупать необходимое с нуля. Мама, которая узнала о случившемся от зятя, рассказавшего теще, что дочь закапризничала и ушла, была уверена, что мы просто поссорились и что я скоро вернусь. А я ощущала себя рыбой, выброшенной на берег. У меня было только одно - большое ничего! И когда муж позвонил, чтобы выяснить, когда капризная овца вернется в стойло, я попросила его о разрешении на выдачу части белья, посуды, книг (моих, по специальности). В ответ муж повесил трубку. Уже через час он позвонил и радостным ликующим голосом возвестил:"Твои трусы и одежду я где порвал, где выкинул в мусорку! Там забирай! Сын - предатель, ему тоже ничего не отдам! Вашего здесь ничего нет! Ты отсюда даже тряпочки не заберешь!" Я не поверила своим ушам. Сергей всегда отдавал последнее друзьям, мог купить в подарок дороженное собрание сочинений или одолжить огромную сумму. Причем, если сумма лежала на моем счете, деньги экспроприировались на счет "раз". Я и очухиваться не успевала, когда кровно заработанное лихо переходило во вторые руки. Спорить тогда было бесполезно. Меня называли жадной тварью, бесчувственной и бессовестной, и прочее, и прочее... Короче, я не верила, что сыну он ничего не даст. Но он не только не дал, а еще пытался с меня стребовать "на жизнь" и страшно матерился, когда получал отпор. При этом муж работал и получал свою зарплату. Но в его понимании его деньги были его деньгами, а мною заработанные - нашими.
Пришла пора платить по кредитам. Я сдуру нахватала их, как Барбоска блох: очень хотела хороший ремонт, да чтобы мебель была новая, да чтобы техника современная... Так и получилось, да только все осталось у супруга.По простоте душевной (или глупости) я попросила Сергея самому платить. О, как же славно мне отказали! Он не посмел лишить меня удовольствия оплаты за его же комфорт! Короче, послали меня. Адрес известен всем читающим. Однажды мне позвонила свекровь и предложила мне приехать, пока муж был на работе. И я приехала. Несчастная женщина предлагала мне забрать все, что я хочу. Она прекрасно понимала, что произошло, и не пыталась меня уговорить вернуться, только сказала, что сын не хочет работать и что, как только наступит пенсия, он работать не будет. Вот стою, смотрю, думаю. Когда ехала, холодно рассчитывала, что заберу, как увезу. А приехала и... забрала только наши семейные альбомы и документы, мои и детские. И все. Не могу передать, как было мерзко на душе от одного представления о том, что я, как воровка, начну таскать вещи, когда-то приобретенные с такой радостью. И развод я оплатила сама, к несказанной радости супруга. А я впервые тогда поняла, что такое чувство презрения. Пока он корчил перед судьей жертву, я внимательно смотрела на него и понимала, что он уже мертв духовно. Да, до сих пор мои родные не могут мне этого простить. Как же, осталась ни с чем! Ну не дура ли! Только вот эта дура испытала и испытывает чувство небывалой душевной свободы. Я ему ничего не должна! Конечно, сначала было сложно. Я опять впряглась в режим работы нон-стоп и стала сначала выживать, а потом жить. Да, накатывало отчаяние и чувство бессилия. Обида жгла изнутри. Я не шла, я ползком ползла по жизни, но в правильном направлении - к свободе. Постепенно выплачивались кредиты, и, хотя судья предложила мне написать заявление, чтобы часть денег выплатил бывший муж, я не стала этого делать. Просто окончательно последовала совету революционной песни:"Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!".
Отряхнула раз и навсегда. И ведь я знаю, что самое дорогое у меня осталось: моя жизнь и мои дети! И имела я в виду всю мебель, тряпки и накопления, если ради них нужно ползать на брюхе или стоять с протянутой рукой. И это не гордыня. Это чувство собственного достоинства, да простят меня мои читатели. Так я увидела свою ситуацию, так я её и решила.