Лица и осанка мещан, крестьян и рабочих Российской Империи на фотографиях – потупленные, их достоинство – натянутое и напыщенное. Через десятилетие – разительная перемена. С первых советских фотографий смотрят те же рабочие, крестьяне и мещане, произвольно думающие и горделивые. В тридцатые годы – снова метаморфоза. Достоинство – заёмное, на лицах и в фигурах – маски и панцири, отлитые по шаблонам классовой борьбы.
Разрыв преемственности? Антихрист и его царство? О нарушенной связи времен твердят монархисты и ортодоксы, и некоторые философы говорят об СССР как антиподе России, хотя философ, отвергающий единое в бытии и мышлении, вынужден там и сям играть роль барана перед новыми воротами.
Разрыва (сущностного) между Российской Империей и Советским Союзом не было. Союз, вызревая в Империи, раскрыл заключенные в ней потенции. Запечатленный на фотографиях переход от затаенности к равновесию натуры – откровение истории. Это кровавая алхимия, – разнесенные по полюсам внутри одной (каждой) живой души категории прекрасного и мерзкого, одобряемого и порицаемого, должного и желаемого, отдалившись, упразднили форму целого и смешались.
Гении искусства и науки, эталоны светскости творили и были благодаря физическому насилию над себе подобными. Они, потомки его (для другого века) попечителей, в мракобесии (почти) не участвовали, не умея принуждать и порицая насилие, – и переворот идей и людей состоялся. Высвобожденный мир оказался злым и беспощадным. Недавний раб, подражая, превосходит господские зверства, ведь его страсти не прожиты.
Репрессии тридцатых были предопределены и одиночеством царей, и самоуправством бояр, и дворянской вольницей за счет крепостных, и армейскими шпицрутенами, и благословением на всё это церковников, а интеллигенция, возникшая из дворянского паразитизма, заполнив пустоты между высшими, «утонченными варварами», и низшими, «жалостливыми дикарями», морочила и тех, и других книжными идеалами, претерпевая интеллектуальные и статусные поражения.
Советский период родственен эпохе Петра I – умаление боярства и заскорузлых обычаев, всплеск энтузиазма на плодотворных народных почвах. Грандиозные империи Петра и Сталина – это прорыв к (метафизической) традиции, где священна не фигура, но функция, где каждый на его иерархической ступени жертвует осязаемым для великой идеи, пусть она и лишена (якобы) ореола трансцендентности.
В советском проекте доподлинная, как один из фрагментов, русскость православия выразилась в той самой готовности умирать ради приобщения (других) к (бесклассовому) раю (первые христиане принимали смерть радостно, как вступление в жизнь вечную). Социально-религиозный концепт Маркса (актуальное бытие – зло и грех; избранный народ, пролетариат, преобразует их во внеисторическое благо) при участии Ленина и Сталина перелицевал религиозное сознание в научное мировоззрение. Русский социализм (в этом аспекте) – реализация духовного православия (хотя и идеологического тоже – вся власть над умами от иерархов парткомам).
(Атеизм и наука – имена религии. Наука игнорирует тот «факт», что имеет дело с человеческой объективностью. Ее триумф – по отношению к человеку, не к познанному чему-то: ученые верят, что опытное восприятие и есть объективное восприятие.)
Мобилизация и номенклатура воспроизвели тоталитарную атмосферу. В этот раз секуляризация народного духа случилась на уравнительный манер.
Социалистическая идея не вмещает наше бытие, оживляемое посредством национального характера. Регламентация обессмысливала насущный достаток и технические достижения; душевные переживания (поиски Бога), подмененные общественными целями и материальными стимулами, уступая обаянию западного рынка, омрачали рассудок.
Страсть к справедливости, взыгравшая при самодержавии, разочаровала нас буквальным воплощением, и перед Россией разверзся либеральный путь к свободе слова и деградации дела, к неограниченному потреблению абстрактных ценностей.
Впервые опубликовано в Telegram-канале «Новый Век».
Книга «Государство-образующая идея России» на сайте издательства.