«Святой»
(Сны с 20/06/2020 на 21.06. 2020. Адаптация 21.06.2020, посвящено Алене П)
«Мы шли к тому, кто светлей всех на свете, а он темный, как ночь» - из песни Б/Г/
Когда умирает ребёнок, то перестают биться два сердца. Смерть уносит с собой жизнь ребёнка и его матери. И сила этой утраты несет неотвратимое разрушение.
Сердце Миры было покрыто свищами и язвами. Безмолвной статуей она смотрела на гробик, где вечным сном уснула ее малышка. Они говорили, что пандемия забирает только стариков, но Нике было всего девять. Ее необычная девочка с глазами тёмными, как ночь, ушла в другой мир. Как сказал батюшка, в лучший мир.
Мира была воцерковленным человеком, соблюдала посты, несла службу, была смиренной супругой и никогда не противилась воле божьей. Она не имела амбиций, не докучала поучениями и дурным настроением. Следовала простому правилу: лучше отдать, чем просить. Она была матерью и женой. На этом все. Но это было то немногое, что воистину делало Миру счастливой.
В тот день, стоя на погребении, что-то изнутри дергало и теребило, как будто в голове нажали на тумблер. Внутренний зов отвлекал от отпевания и требовал рассматривать детали.
Петр, супруг Миры, отец почившей, сказал, что отпевание становится роскошью. Но он знает, как это важно для Миры, и потому согласился понести все необходимые расходы на ритуалы, которые были уже грабежом для кошелька мирян.
Выболевшие глаза Миры щурились от переливающихся бликов золотой церкви. Вынужденно она прикрывалась рукой, как будто ее слепит весеннее солнце.
Петр отошёл быстрее. Плотность событий его жизни, позволяли переживать год за пять, потому день, когда он похоронил дочь, был уже в прошлой жизни. Жена тоже стала из другой жизни.
Мира застыла, она потерялась в лабиринтах памяти, где они с малышкой все ещё вместе. В комнате она слышала смех дочери, а во снах чувствовала ее дыхание, тело хранило память прикосновений. Реальность для Миры существовала там.
Петр перестал замечать Миру. Но оно было понятно: Мира не разговаривала ни с кем, даже с собой. Она не покидала спальню, не переодевала белую сорочку, стала призраком самой себя – пустой оболочкой.
Новую жену Петра не устраивало, что Мира живет одна в шикарной квартире, и вот уже Петр просит раздела имущества.
Мира переехала в Ходольск, туманный городишко с рекордным количеством подводных рек. Она поселилась в квартире старинной усадьбы. Вполне достаточно, чтобы скрыться.
Доживать Мира хотела тихо, скромно. Пока, однажды, ее не стали мучить пугающие сновидения….
Гуляя по парку, Мира забрела в чащу, наткнувшись на заржавевший вагончик. Он был по- детски разукрашен, переделан под чье-то жилье. На окошках висели кружевные занавески, из-за которых Мира не могла заглянуть в жилище. У входа стояла деревянная подножка, будто хозяева были детьми. В воздухе витал знакомый аромат. Мира узнала его сразу. Каждое воскресенье так пахло в их доме, когда она пекла булочки для Ники.
Мира постучала в дверь вагончика, но никто не отвечал… Тогда она вошла. Интерьер необычного жилья походил на кукольный домик, внутри которого мечтает оказаться каждая девочка: бесчисленное количество кукол, платьишек принцесс, чайных сервизов.
Непрошенный визит был прерван детскими напеваниями. Когда Мира услышала второй голос, сердце ее окатило холодом, а к горлу подступила тошнота…
Дети стали бегать вокруг вагона, заливаясь смехом. Сжав крест на груди, Мира вышла к ним, застав за странным занятием: девочки зарывали куколок вдоль вагона. Та, что была по - младше Ники, находилась здесь, видимо, дольше, а потому показывала, как правильно нужно копать, укладывать куколку в землянку, а потом засыпать землей.
Все было похоже на то, что девочки коротают время, в ожидании то ли, когда их найдут, то ли когда заберут, а, может быть, забудут.
Ника увидела маму. На лице выступило негодование. Она хотела подойти, но подруга схватила истлевшей рукой, оставив след на ее узеньком запястье.
Проснулась Мира без сил, будто это был вовсе не сон. Она чувствовала что-то меняется, но не могла понять… меняется в ней или вокруг нее.
Теперь некогда пробудившийся зов на похоронах дочери, стал более отчетливо слышен. Мира столкнулась с неизвестной природой собственного «Я». Она немедленно отправилась в храм, который располагался недалеко от дома.
Мира знала, что храм стоит на нескольких слоях земли. Первый был ямой невинно расстрелянных, второй - разрушенная обитель убийц, и вот сейчас на третьем - воздвигнут белый собр. И хоть история пугала, а вид ослеплял золотом, это было единственное место в Ходольске, куда могла обратиться Мира.
Из храма на нее выпала толпа дородных женщин. Глаза их были бесноватыми, головы покрыты платками. Без причин и повода они нецензурно обругали Миру, а кто-то, даже плюнул в ее тень.
Мира была красивой женщиной, настолько, что в глазах батюшки поблескивали темные мысли. Но его понять можно, в Мире, действительно, улавливалось что-то блаженное, невинное и наивное. Наверное, она больше походила на ребенка, чем на женщину.
В ожидании исповеди, не победив себя, Мира уснула….
На сей раз, оказавшись в более дремучей чаще, она бесконечно шла, пока далекий свет на высоком холме, не ударил по глазам.
Свет доносился из величественной церкви, шпиль которой, устремленный в небо, надежно увяз в беспросветной хвое. На мрачном фасаде виднелись резные фрагменты эпизодов незнакомой истории сотворения и разрушения мира, а из витражных стрельчатых окон горели огни.
С трудом распахнув массивные двери, Мира обнаружила богатый чертог из желто-коричневого камня, потускневшего под темным налетом. Вдоль стен округлого зала были блистали долговязые подсвечники с горящими свечами. Красным пятном пестрил прямоугольный ковер, расстелившийся от дверей до алтаря.
Резкий запах жженых свеч и ладана огрел по обонянию, а слух разъедало сопение, напоминающее жужжание цикад, источником которого были люди, преданные забвению в тринадцати открытых гробах. Вдоль саркофагов бродил черный батюшка, он держал в ладонях горящую свечу, с которой каскадом сходил воск на кожу. Батюшка, исполняя один и тот же ритуал, что-то бормотал на непонятном наречии.
Уклоняясь от его внимания, Мира осторожно, мягко, нервно стала заглядывать в каждый гроб. К ее большому удивлению, в одном из них она обнаружила свою покойную бабушку (ту, что познакомила Миру с богом, привела ее в церковь). На лице ее был неестественный румянец, как в день погребения, а глаза крепко зажмурены. Несмотря на слезные молитвы очнуться, последовать за ней, бабушка, пригвожденная к днищу ящика, продолжала оставаться элементом дьявольского сопения.
Мира тревожно, опасаясь быть разоблаченной, отвела взгляд в противоположную сторону зала. В священнике, сосредоточенном на кадиле что – то переменилось. Обнаружив Миру, глаза его сверкнули, бормотание стало громче, враждебней, а дым зловоннее. Фигура прибавляла в размерах, как клякса на скатерти. Не касаясь поверхности ногами, он налетел на нее, обрушив в свинцовую дремоту.
Очнулась Мира на той скамейке, где уже не стала ожидать исповедь, а поспешила убраться. Напуганная, с ужасом и страхом в сердце она выбежала из храма. Но мчась по пешеходному переходу на положенный свет чуть не стала жертвой наезда черного кроссовера - Создатель берег Миру.
Машину остановил служитель закона. Из двери салона показался батюшка в накрахмаленной рясе. На требования Служителя Закона, Священнослужитель махнул рукой.
«Бог простит»,- сказал он, оставив инспектора в детской растерянности.
Перед тем, как провалиться в сон, Мира провела вечер в молитвах, и бесчисленное количество раз перекрестилась, но ночные кошмары все равно посетили ее разум.
Блуждая по мрачным лабиринтам неизведанных оплотов, она то и дело, что постоянно убегала от людей, полных безумием и яростью. С торжеством и весельем они хотели рвать ее на куски, части. И вот она – хрупкая, белоснежная, всегда в белом, рухнула на пол, вымазавшись в его грязи. Сил сопротивляться не было. Лежа на спине, судорожно крестясь, она умоляла себя пробудиться. Сознание не откликалось, оставляя Миру заложником зазеркалья.
Из тьмы вынырнула черная старуха. Ее лицо застыло в ехидстве. Глаза, с горели зеленым пламенем, а голова была накрыта платком. В попытке нанести еще один крест,
Она ухватила Миру за руку.
- Креститься надо стоя. Лежа крестясь, ты крест то на себя накладываешь, - сказала старуха, взрываясь от смеха, и юркнула обратно во тьму.
Больше Мире не снились сны. Наступило странное время. Метастазы прорвались, утапливая мир в его же гное. Охота на ведьм сменилась охотой на Христа… Уже было не разобрать, где добро, а где зло, за кем правда. Белое стало черным, черное - белым. Все перемешалось.
Мира чувствовала беду незримую другим, явью становились ее кошмары.
Мир сходил с ума. Люди объединялись в секты, создавали культы вещей и иллюзий; придумывали новых богов, обесценивая и понося старых, причисляли себя к богам при жизни и без повода; пренебрегали клятвами, детьми и стариками. И все это происходило в условиях современной чумы, а потому не было ничего удивительного в том, что Мира попала в секту к Святому.
Они называли его Святым.
Но он не был святым в принятом понимании. Он любил женщин, как заложено мужской природой, а женщины любили его, потому что он был красив и добр к ним. Он был святым, потому что его выбрали Силы, проводником воли которых он являлся здесь на земле. В остальном святой был обычным человеком.
Скромный обитель Святого и его последователей располагался неподалеку от города, в чаще леса. Это был двухэтажный деревянный дом, заселенный небольшой группой, состоявшей из разнополых и разновозрастных людей, среди которых была даже мать Святого. В доме и хозяйстве всегда находилось место всем страждущим.
Преимущественно Святой общался с Силами, стоя босыми стопами на застекленной террасе, пол которой был залит льдом. Смиренно он стоял в кусках льда, непоколебимо смотря в чащу. Время от времени последователи приносили лед в алюминиевых ведрах, безмолвно высыпая содержимое к его стопам. Вопреки законам физики лед не таял. Все прекрасно знали - в такие моменты беспокоить Святого нельзя.
Под шефством Святого община занимались тем, что разоблачала оплоты не упокоенных. Они взывали и вызывали их. Очищали места, освобождая и то, и другое. По указанию неприкаянных они искали виновников бесчестья, а когда находили, устраивали суд в своем понимании… Это было время зачистки.
Нематериальные вещи видел только Святой. Но последователи верили ему. Верили, что он это посредник между их действиями и волей Сил. Находились и те, кто разуверил и отрекся. Но особую боль причиняли Святому те, кто толковал его слова иначе.
Святой чувствовал, что Мира отличается от других, и что ее вера наделена знаниями. Как и он, периферийным зрением она видела мерцающие сгустки из черного дыма, будь то на оплотах неприкаянных или в их обители.
С появлением Миры Святому стало легче переносить постоянно испытываемую им боль. Они даже были похожи, как брат и сестра. Он, как и Она, всегда был в белом. Белоснежный. С глазами цвета ясного неба. С ликами святых.
Только Святой был значительно старше Миры. По - долгу, на заполненной льдом террасе, она стояла рядом, разделяя боль Святого. Молча они говорили о бесконечном, с сердцами, переполненными любовью ученика и учителя; мужчины и женщины; дочери и отца; матери и сына.
Мира чувствовала, как присутствие Святого слабеет. Ей хорошо было знакомо, как медленно и без видимых симптомов, современная чума гасит в человеке жизнь.
Вскоре, Святой сказал, что говорил с Ними, и что Они придут ее проверять. Мира вздрагивает, ее глаза полны страха и отчаянья. Холодными ладонями Святой укрывает горячие руки Миры. Он тоже через это прошел. Только в силах Миры не сломиться и пройти испытание.
Тупой удар в стекло отвлекает Миру. Черная птица упала ничком на землю. Под птичьи вопли на стекло террасы слетаются стаи из корвусов. Они наседают на стекло и пытаются пробиться к Мире.
Оцепеневшая ужасом Мира, больше не видит Святого, а лед в ее ногах начинает размораживаться, заливая террасу водой.
Прорываясь сквозь образовывающийся потоп, Мира проваливается под воду, оказавшись в ванной, наполненной водой, она лежит между ног обнаженной женщины. В лице женщины угадываются черты Святого… Она с нежностью и теплом подносит Миру. Мира омолаживается до младенца. Женщина кладет ребенка к груди, наслаждается его запахом, видом. Уголки губ растягиваются в блаженной улыбке.
Суетливо, испытывая вожделение, безусловную любовь к Матери, ребенок хватается ртом за грудь С хрипом и мычанием младенец, поглощая молоко матери, засыпает в сладком забвенье.
Между ними образовывается неразрывная, нерушимая связь… Вечной Матери и ее Дитя.
Мир-а возвращается…. Она разгадала божественный замысел, и, наконец-то, свободна от оценок и классификаций. Вера и любовь в Создателя вернулись к ней. И ради него она готова исполнить предназначение.
Мужественно, смиренно Мира входит в темную комнату Святого… С ее позволения, некогда мерцающие сгустки из черного дыма материализуются в разных углах обители. Четыре субстанции с трудом помещаются под потолком. Они смотрят на нее, ожидая указа. Она готова к союзу.
Мира больше не боится, страх ушел, Она знает, что мир переродится, и вновь окажется на руках любящего Родителя.
У нее есть СИЛЫ, чтобы исполнить пророчество…
