Не прошло и пятнадцати минут, когда Татьяна Викторовна пригласила меня на встречу с психологом — в кабинет, находившийся в административной зоне, совсем недалеко от нашего поста. Доставая из-под подушки маску, где она с момента выдачи Полиной Семёновной хранилась с целью быстрого доступа, немного подумал и захватил с собой тетрадь и ручку на случай, если придётся что-либо записать.
Кабинет психологов был рассчитан на два рабочих места и лаконичностью обстановки, а также присутствовавшим здесь порядком, в лучшую сторону отличался от кабинета психотерапевта в диспансерном отделении. Все вещи находились на своих местах, а необязательно расположенных, тех, про которые говорят «валялись», — не наблюдалось.
Психологом оказалась женщина среднего возраста, а, вследствие высокой степени ухоженности, точнее определить было сложно, и весьма симпатичная, что представилось возможным установить немедленно, поскольку надевать маску она не стала.
Представилась Натальей Вячеславовной, став третьей Натальей после постовой медсестры Васильевны и психотерапевта Леонидовны, а затем предложила мне сделать то же самое, но подробнее, включая возраст, образование, место работы и, главное, историю появления в больнице, уточняя рассказ задаваемыми в нужное время вопросами.
Мои документы лежали перед ней на столе, но в них она не заглядывала, возможно, ознакомившись заранее, и лишь изредка делала пометки на черновике, чтобы потом составить отчёт и занести его в историю болезни. Никаких тестов, о которых рассказывали побывавшие у неё на приёме, выполнить не предлагала.
Ей удалось легко и скоро расположить меня и к себе, и к доверительному общению, но не в силу профессиональной надобности, а ввиду естественно излучаемого обаяния. Оно, к слову, вопреки закону обратных квадратов,* воспринималось одинаковым образом даже на почтительном расстоянии — от её рабочего стола до кресла пациента, в котором разместился я.
Разговор получался непринуждённый, свободный, и показалось, что Наталья Вячеславовна проявляет по отношению ко мне неподдельное сочувствие и желание помочь, а беседа принимала взаимно приятный характер.
Однако дважды мы не нашли согласия в отношении точности использования терминов. В одном случае я выразился: «в результате чрезмерного употребления алкоголя в течение длительного времени», и она поправила: «запоя», а в другом — оговорился «освобожусь», на что последовало: «выпишусь».
Представляясь Наталье Вячеславовне, я понимал, что наша первая встреча носит большей частью характер знакомства. Поэтому не стал вдаваться в детали истории своего падения, — разве можно было по-иному определить моё настоящее пребывание в психиатрической больнице? — а рассказал только о последнем событии, упомянув о предыдущих: «случалось неоднократно». Не скрывал также предложение о помощи со стороны Екатерины Станиславовны и объясняемо заинтересованное содействие мамы, но настаивал на том, что решение о госпитализации было моим собственным и глубоко осознанным.
Поскольку впечатления были ещё свежи, поделился переживаниями относительно своей невыписки, а также о возникшем в этой связи остром чувстве обиды, именно по поводу того, как всё произошло.
— Можно ведь было встретиться на обходе или лично. Объяснить план лечения, его продолжительность, — посетовал я. — В общем, ожидания не совпали с реальностью, и, главное, почему так волнуюсь, с представлением о времени пребывания.
— Да она, наверное, сильно занята была! Так много проблем! И в связи с эпидемией гриппа в том числе. У любого на её месте голова кругом пойдёт! — попыталась успокоить Наталья Вячеславовна.
В ответ же на мои бредовые, не до конца трезвые размышления она вполне обоснованно предъявила весьма серьёзный аргумент, легко получаемый из анализа сложившейся ситуации.
— Хорошо, вот Вы говорите, алкогольную интоксикацию сняли за четыре дня. Это — цель? Не стоит ли задуматься, а дальше что? На такой ли результат Вы рассчитывали, обращаясь за врачебной помощью? И не полагаете ли, что в любой момент можно было просто отказаться от госпитализации?
Она попросила, тем не менее, назвать полезные приобретения от пребывания в больнице и именно так, как понимаю их на данный момент.
Придумывать не пришлось, а в первом пункте — даже подбирать слова. Он немедленно образовался сам собой, причём с формулировкой и как следствие недавно обсуждаемых положений — снятие острой интоксикации.
Пытаясь изложить содержание второго пункта, я долго не мог найти нужного термина, поскольку просто не знал его, а из известных никакой не подходил, но подсказала Наталья Вячеславовна — терапия средой. Мои же, предшествовавшие этому попытки были такие: влияние окружающей обстановки, больничная атмосфера, переживания, вынужденные обстоятельствами, и далеко не приятные межличностные взаимодействия с заботливым медперсоналом и озабоченными пациентами.
В качестве третьего пункта я предъявил окончательно сложившееся у меня, уже здесь, в больнице, стойкое убеждение избавиться навсегда от алкогольной зависимости и вести исключительно здоровый образ жизни.
— А как избавиться? — уточнила Наталья Вячеславовна и тут же пояснила. — Путём дальнейшего лечения.
Тем самым она указала на то, что в больнице лечение только начинается, и впереди меня ожидает основательная и кропотливая работа и над собой, и над своей болезнью. Попросила подумать о планах на ближайшее будущее и предусмотреть в этой связи варианты возможной поддержки: врачебной, персональной и организационной — в отношении перспективной работы и занятий в свободное время.
В ответ на мои жалобы по поводу угнетающей сейчас бездеятельности Наталья Вячеславовна посоветовала вести дневник, что будет полезным, заметила она, не только для усовершенствования досуга, но и для анализа моего прошлого и текущего психологического состояния.
— Уже пробую, — похвастался я и открыл предусмотрительно взятую с собой тетрадь, показывая те страницы, где размещались пока короткие, но предельно наполненные содержанием записи.
В этой связи стало возможным обозначить четвёртое полезное приобретение — начало, хотя бы так, в некотором виде, скромного литературного творчества.
Часы, как и в кабинете психотерапевта, висели у меня за спиной.
Время пролетело незаметно, и, удачно выбрав паузу, Наталья Вячеславовна извинилась, что может уделить мне сегодня только тридцать минут, но пообещала, однако, в качестве компенсации поработать со мной в другой раз «в течение полноценного академического часа» — сорока пяти минут, невольно использовав близкий мне термин.
* Обаяние, как физическая величина, согласно упомянутому закону, должна была уменьшаться пропорционально квадрату расстояния от источника, то есть Натальи Вячеславовны.
Дневник пациента. Запись 065
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи