Утро, как и вчера, оказалось насыщенным разнообразными событиями: пополнение в лице Владимира, посылка и напряжённая переписка с мамой, баня, неожиданный второй завтрак. А затем, без каких-либо перерывов, наступило время телефонных звонков.
Когда я возвращался на пост, то, проходя мимо, невольно обратил внимание на стол дежурной медсестры. На нём появилась большая картонная коробка, до верху заполненная мобильными телефонами и прилагавшимися к ним зарядками. По её богатому содержимому, на мой взгляд, можно было успешно изучать историю развития этого вида техники, начиная с самых простых кнопочных моделей с маленьким дисплеем и заканчивая вполне современными смартфонами.
Увидев меня, Татьяна Викторовна тотчас вручила старый мамин телефон, который оказался вовсе не жёлтым, а золотистым. Теперь, подержав в руках, я вспомнил, как мы вместе его покупали, но, правда, очень давно. До этого, признáюсь, мучился догадками, какой это жёлтый телефон мне передали.
— Пять минут, — предупредила Татьяна Викторовна и дала понять, что не шутит. Обеспечив меня мобильной связью, она немедленно подошла к сидящему на «телевизионных» креслах Страусёнку и протянула руку, чтобы отобрать у него смартфон. — Брусникин, заканчивай! — поторопила Татьяна Викторовна и устрашающе надвинулась на хрупкого Егора всем своим телом.
— Ну, всё, сестрёнка, давай! Пока! — только и успел попрощаться Страусёнок и, раздосадованный, отправился не куда-нибудь, а в туалет.
Будучи человеком прогрессивным и активно пользующимся разнообразными техническими новинками, я долго вспоминал или заново учился, как обращаться с кнопочным телефоном-раскладушкой, пытаясь нажимать пальцем, причём неоднократно, на маленький цветной экран. Одно время даже заволновался, поскольку торопился, стараясь уложиться в обозначенный мне лимит времени, а в спешке, как обычно, ничего не получалось. Наконец, разобрался, дозвонился и сделал отбой, как настоятельно учила мама, имея в виду экономию средств, а после стал ждать ответного звонка.
Разговаривал в палате, сидя лицом к окну и непрерывно испытывая неловкость. Личное общение в публичном пространстве, в отличие от делового, до сих пор представляет для меня большую проблему. В других больницах, где приходилось лечиться, удавалось найти уединённое место и общаться свободно, ничего не стесняясь. Здесь же, в силу специфики заведения, такого места попросту не было, и я вместо коридора, где разговаривали многие, выбрал палату, создав в ней условное личное пространство тем, что направил взгляд в окно, прочь от своих соседей.
Бóльшую часть времени говорил я, отвечая на огромное количество заданных в письмах вопросов.
Посмеялся над тем, как долго не мог понять, что телефон находится в отделении с 19-го марта, и, когда узнал, то стал по непонятной причине беспокоиться о зарядном устройстве. А вот переданные тогда же блокнот с ручкой не получал, и не знаю, где они могут в данный момент находиться, но при случае спрошу.
Рассказал о том, что купленная одежда подошла — сейчас именно в ней и хожу; деньги получил, вернее, они находятся у постовой медсестры; расчёску мне передали, а принадлежности для бритья хранятся в инвентарной комнате. Побриться удалось только один раз — так неудачно, к сожалению, согласовался с моим пребыванием график работы парикмахера.
Описал подробности нашего быта: палату, рассчитанную на семерых, где мы проживаем пока вчетвером; инвалидный телевизор с двумя каналами; душевую, которую посетил сегодня впервые; библиотеку с достаточным количеством книг, поэтому приносить другие, из дому, — не нужно.
Попросил приходить утром, потому что продукты выдадут уже на полдник, а, если делать передачу вечером, — то только на следующий день. Но, впрочем, как получится. Привозить много не надо — кормят в больнице хорошо. Очень нужна пластиковая кружка, — другие не разрешают — но не маленькая. С ней будет удобнее пить чай на полднике, воду в течение дня и сок из передач.
Поделился тем, что начал делать записи, и рассказал, о чём. Пишу много: первая тетрадь заканчивается, и скоро начну вторую. Гелевая ручка из утренней передачи — неудачная, хорошо бы другую, и объяснил, какую.
Продублировал просьбы к Диме Белову.
Про выписку, связанные с ней обстоятельства и Екатерину Станиславовну разговаривать посчитал неуместным и потому не стал: слишком много слушателей находилось рядом. В этой связи мама только напомнила о предстоящем завтра визите к врачу, а я выразил свои сомнения, «вряд ли состоится».
— Захаров! — ласково прокричала с порога палаты строго придерживающаяся порядка Татьяна Викторовна. — Пять минут прошло, заканчивай!
Не оборачиваясь, я подал рукой знак «две минуты» и получил молчаливое согласие. Возвращая телефон Татьяне Викторовне, искренне поблагодарил её, но ответа, впрочем, не дождался.
В итоге за пять или семь (?) минут непосредственного общения получилось обменяться огромным количеством информации и снять с повестки дня большинство из имевшихся вопросов. На переписку, включая чтение и осмысление прочитанного, ушло бы, полагаю, не менее часа.
И, кроме всего прочего, в разговоре всегда удаётся почувствовать то, как сказано, и понять то, как услышано.
Дневник пациента. Запись 064
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи