Соловьев: Сейчас ты, так вот, полномасштабно ввязался в битву добра со злом, и ты стал говорить, закон по поводу суррогатного материнства. Объясни мне пожалуйста, а в чём возникла проблема? Почему, кто-то не хочет, чтобы этот закон состоялся? Хотя даже патриарх приходил и в прямую высказывал свою позицию и объяснял.
Толстой: На самом деле, спасибо большое, Володя, за тёплые слова. Это всегда приятно, тем более от тебя, от коллег. Я пошел в политику для того, чтобы попытаться что-то изменить. Как многие люди думают, это легко, на самом деле, это достаточно сложно. И как ни странно, вот эта международная деятельность, которой я достаточно интенсивно занимаюсь в Думе, она связанна и с нашей внутренней политикой.
Потому что, пока мы не будем чувствовать себя сильными, уверенными и не избавимся от того наследия, 90-х которое всё ещё над нами висит, нам очень сложно объяснять, почему мы не такие, как наши западные друзья и коллеги. И вот, тема суррогатного материнства, она связана тоже напрямую с этим. По сути в стране у нас с 90-х годов легализована торговля детьми. И вскрылась это в момент пандемии, когда снятые квартиры с суррогатными мамами и с маленькими детьми, были обнаружены в целом ряде районов Москвы, в том числе и в моём избирательном округе.
И следственный комитет возбудил дело, ну не приехали заказчики, то есть, не приехали отцы-доноры, так называемые, которые должны были детей забрать. Ну, и, в общем, это трагедия, потому что, конечно, для мам остаться с новорожденным ребёнком, начать его кормить, это уже означает тяжелейшую травму на всю жизнь. Кроме того, это жульнический рынок.
Соловьев: Потом при разлучении.
Толстой: Рынок, который, к сожалению, процветает и это миллиарды-миллиарды евро, которые вращаются в нём. Большинство таких операций делается на заказ. Заказчиками выступают в страны юго-восточной Азии, Китай, реже европейские страны. Кстати в Европе, такая процедура запрещена. Она запрещено даже во Вьетнаме и в Таиланде. А в России до сих пор процветает пышным цветом, вот такой способ торговли детьми.
Причём, покупателями выступают либо медицинские клиники, через подставных лиц, которые вывозят детей за границу и потом дальше использует их, как это ни ужасно звучит, на органы, либо это…
Соловьев: Кошмар какой.
Толстой: Соответственно, да. Либо это, усыновление однополыми парами, что тоже очень популярно, особенно, конечно, в Европе. И дети, рождённые в Россию, уезжают…
Соловьев: Пётр, ты же помнишь, как в Брюсселе, по-моему, была выставка, ну по большому счёту, на которую приезжали однополые пары со всего мира и выбирали маток для рождения себе детей. И там предлагали услуги. То есть, в принципе, это себе представить с позиции нашей морали, совершенно невозможно.
Толстой: Ну, они там очень далеко ушли уже. С позицией нашей морали разошлись уже на огромную дистанцию. Сейчас принимаются решения о том, чтобы ребёнок без уведомления родителей менял себе пол, принимается решение о том, чтобы гомосексуальные пары имели возможность не только усыновлять, но усыновлять за счёт государства, на Западе.
Но, если мы хотим двигаться к этому пути, то тогда надо об этом честно сказать. Вот я, например, не хочу, и мои коллеги в Думе, тоже не хотят.
Соловьев: Мы не хотим.
Толстой: И понимаете, есть такой стереотип, что в Думе сидят такие дядечки в костюмах, которые всё запрещают. На самом деле, нам бы с удовольствием бы не запрещать ничего, но вот это безобразие терпеть дальше просто невозможно.
Соловьев: А что предлагает этот закон? Он что, полностью запрещает суррогатное материнство или нет? Как я понимаю, об этом же речь не идёт.
Толстой: Нет, не идёт. Изначально мы предложили с коллегами, что мы запрещаем суррогатное материнство в интересах иностранцев. Врачебное сообщество, которое на этом делает деньги, стали нам говорить: «Ну, как же, это же медицинская помощь. Мы должны оказать обязательно иностранцам, вот это вот, значит медицинскую помощь в виде суррогатного материнства». Мы предложили ограничить, возможность…
Соловьев: Ну, это же лукавство, вежливо говоря. Какая это в задницу, медицинская помощь? Они что вылечивают от без детья конкретных людей?
Толстой: Да.
Соловьев: То есть, получается, если у тебя болит зуб, а я пошел и выбил зуб у Гончаренко, украинского депутата, это я оказал медицинскую помощь тебе что ли? То есть, я тебе сделал приятное, тем, что дал ему в морду, но зуб по-прежнему болит.
Толстой: Но на самом деле, я думаю, что тут логика, она всё-таки просматривается другая, здесь всё связано с деньгами. Это действительно, большой рынок. В нём много участников и все наши предложения, а мы советовались с общественными организациями, с родительским сообществом, с церковью, мы обсуждали эти вопросы достаточно долго, тщательно. Говорили об этом с самыми разными людьми, в том числе и с теми, кто выступает за. И предложили запретить рекламу суррогатного материнства.
Потому что сейчас в провинциальных городах, в районных центрах, висят билборды просто, стать суррогатной матерью. Они завлекают молодых девушек за полтора миллиона рублей стать суррогатной матерью, При этом, они не говорят о последствиях для здоровья, которые могут наступить у этой девочки. Они не говорят о том, что в половину этих суррогатных матерей, просто, извините за выражение, кидают, то есть, не платят им деньги.
И вот эта вот, агрессивная реклама, которая, естественно, оплачивается из доходов от этого бизнеса, мы предлагали её запретить, но нам сказали, нет, рекламу запрещать нельзя. Следующий момент, мы предложили разрешить суррогатное материнство для граждан России, находящихся в браке, кто действительно испытывает по медицинским показаниям необходимость в такой процедуре. И государство должно вести учет таких процедур. Нам сказали нет, что вы, мы не можем, у нас есть гражданские браки, у нас есть нетрадиционной ориентированные пары и так далее, поэтому мы ничего этого делать не будем. Хорошо, ладно.
Соловьев: Сейчас не понял, это кто, это сказал? То есть, получается, они все признают, что у нас есть нетрадиционные пары и хотя у нас запрещено усыновление детей, такими парами, но им открывают лазейку. То есть, это как понимать, они в прямую призывают нарушает российское законодательство? 50-я поправка к конституции.
Толстой: У нас Российское законодательство, таким образом…
Соловьев: Брак – это союз между мужчиной и женщиной.
Толстой: Да, это, кстати, было моё предложение, вот эта поправка в Конституции. Я этим горжусь.
Соловьев: Поэтому я тебя и цитирую.
Толстой: Это фундаментальная история, которая должна нас защитить от вот этой ЛГБТ агрессии. Ну, конечно, не впрямую, конечно, ссылаются на то, что вот тут вот, юридическая норма не совсем точно написана, а вот у нас был такой закон, а был такой, а почему мы не запрещаем и так далее.
Мы говорим, слушайте, ну если так всё у вас сложно и такой сложный диалог у нас выходит с исполнительной властью, давайте мы просто пойдём на одно простое, очевидное решение. Мы запретим иностранцам вывозить детей из России. Давайте, просто запретим суррогатное материнство для в интересах иностранных граждан. И это тоже встречает огромное сопротивление.
Целые институты пишут экспертизы по заказу этих людей, для того чтобы не допустить принятия этого закона. А закон разрабатывается у нас в комитете по безопасности и противодействию коррупции, потому что, по сути, это не про медицину.
Соловьев: А по сути, он бы не прошел иначе, через…
Толстой: Это торговля людьми.
Соловьев: Правильно, он бы не прошел иначе, через другой комитет. Исходя из того, что вы сейчас рассказываете То есть, получается, вы кроме всего прочего, вот так, в такой гигантский улей палку воткнули. И там финансовые интересы зажужжали.
Толстой: Зажужжали. Но, по оценкам это 2 миллиарда евро в год, рынок.
Соловьев: Ни хрена себе. Так может, заодно подключить к вашей законотворческой деятельности компетентные органы? Потому что, ну…
Толстой: Мы обратились в Росфинмониторинг. Росфинмониторинг нам, в принципе, подтвердил, что дела эти сейчас находятся в следственном комитете и там отслеживаются определённые цепочки. Поэтому, мы будем этим заниматься в любом случае, Владимир. Дело в том, что я считаю, для России в XXI веке это дело чести, понимаете. Вот остановить, вот эту вот, торговлю, это просто, дело чести.
Соловьев: Ну, может быть, пора вот, знаешь, вот я смотрю, как по Донбассу. Вот в какой-то момент времени, предложил господин Козак, слушайте, давайте поставим камеры и просто, чтобы все видели, вот наши предложения, а вот украинские. Вот, кто тормозит работу, вот, кто не тормозит. Может также сделать с этим законом?
То есть, ну публично, вот у вас есть возражения, выйдите и скажите. Вот не стесняйтесь, не скрывайтесь за негативными отзывами и прочим. Выйдете и покажите, что вот ты, такой-то, такой-то, на основании таких-то, таких-то твоих соображений, выступаешь против позицию патриарха, Конституция Российской Федерации, общих представлений о морали и нравственности, которые являются доминирующими в нашей стране.
Толстой: Эти люди, они выступали у нас и на слушаниях, и в общественной палате активно выступают, и в Думе выступают. Поэтому, секрета нет, кто непосредственно, это представляет. Как правило, это либо те, кто по принципиальным соображениям отстаивают ценность Стамбульской конвенции ЛГБТ и так далее, либо те, кто по профессии получают от этого деньги.
То есть, вот все эти структуры помогающие организовывать эти операции. Они не особо прячутся. Понимаете, вот ведь интересно, что…
Соловьев: Но правительство, какое дало заключение?
Толстой: Правительства пока ещё официально заключение нам не направило, мы видели возражение нескольких правовых юридических служб и возражения, там опять же, со стороны Министерства Здравоохранения. Но, их можно понять, это большие деньги, понятно всё. Просто понимаете, вы сейчас говорили про Навального в новостях, о котором все уже более-менее забыли. Страшно не то, что там Навальный, не Навальный, страшно то, что вот эти люди, которых мы с вами, может быть, не знаем по именам, но они сегодня фактически подрывают те ценности, о которых вы сказали, и Конституцию страны, и общепринятой морали и так далее.
Соловьев: О которых мы с вами говорим и говорим много лет.
Толстой: Да. И этих людей довольно много, и они извлекают определенную прибыль из этого и, действительно, к сожалению, в России до сих пор эта позорная история существует, но мы ее постараемся все-таки дожать.
Соловьев: Я просто не понимаю другого. Смотрите, мы с вами много говорим о том, что необходима мораль, нравственность, что это требования общества, но если власть не хочет давать сигналы на таком уровне, если приходит патриарх, выступает перед Государственной Думой в поддержку этого закона, если закон не запрещает суррогатное материнство супружеским парам, которые в этом действительно нуждаются, но убирает из него элемент работорговли, убирает из него вот всю ненужную коммерциализацию.
То получается, те которые это пытаются втянуть, они осознано идут против нашего государства, но пусть это делают подняв забрало. Но, я знаю, что Вячеслав Викторович Володин, поддерживает этот законопроект. Вы заместитель председателя Государственной Думы, уверен, что в Думе есть позиция Единой России по этому закону или пока ещё идет обсуждение?
Толстой: Ну, на самом деле, подняв забрало никто идти не хочет, именно потому, что, по сути, это такой поход против всех и нужно открыть карты, и нужно сказать, что ты получаешь от этого выгоду. Я хочу сказать, что у нас в отношении таких фундаментальных вещей, как говорил президент, когда речь идёт о стране, то здесь партийные какие-то разногласия, они отступают на второй план и большинство депутатов поддерживает такой подход. Поэтому, я уверен, что мы рано или поздно дожмем эту ситуацию, несмотря на ожесточенное сопротивление.
Фрагмент эфира программы "Полный контакт" от 26 мая 2021 года.