Их роман, начавшийся тем летним днем 1929 года, когда Дали предстал, истерически смеющимся от волнения, перед своей будущей женой Галой, длился 53 года.
Итак. Талантливый, но пока еще бесформенный художник Дали впервые видит стальную Гала в развевающемся белом платье с гривой черных волос на ослепительном пляже и понимает, что именно сейчас все совпало и часы Судьбы пришли в неотвратимое движение.
Все, что загадывала провинциальная Леночка Дьяконова из Казани, она же Галя, она же Гала (по-французки "праздник", как назвал ее муж поэт, не зная, что это праздник будет не для него), все завороженные небеса ей и дали. Вот он муж, Гений-поэт. И вот он, еще один Гений. Художник. Моложе ее на 10 лет. Бери, если сможешь.
Она смогла.
"Гала пронзила меня, словно меч, направленный самим провидением", пишет об этом моменте Дали. У "меча провидения" было стройное спортивное тело и осиная талия. "Линия плеч почти совершенной округлости, а мышцы талии, внешне хрупкой, были атлетически напряжены, как у подростка. Зато изгиб поясницы был поистине женственным", - напишет позднее Дали.
Еще у Гала был муж - известный поэт Поль Элюар и 12-летняя дочь Сесиль.
Тем летом начинающий художник Сальвадор пригласил к себе в рыбацкий белый домик на берегу моря погостить супругов Элюар и художника Магрита с женой.
Дали снимает домик, читает Ницше, пишет пугающие странные картины и пугает местных деревенских жителей резкой сменой настроения. Сельские рыбаки говорят, что "у парня луковица в башке проросла".
Он, то носится по пляжу, распевая песни, то боится перейти улицу в одиночку, и стоит и плачет на обочине. "Художник", - пожимают они плечами и переводят бедолагу через сельскую пустынную улицу.
Сальвадор носит шелковые рубашки, браслеты с фальшивым жемчугом и настоящие усы, подчеркивающие его худобу.
В свои 25 он практически девственник и не стесняется это повторять. Он не понимает, как можно испытывать от женского тела удовольствие. Рассказывая приятелям о первом и пока еще единственном опыте он говорит: «…я возненавидел ее к утру. Лёжа на ней, шарил рукой по кровати в поисках чего-нибудь тяжёлого, чем бы я мог её пристукнуть».
«Чувство банально по своей природе. Это низкий природный элемент, пошлый атрибут обыденности." - разглагольствует Дали.
Он тверд и заморожен в своем мнении, что женщины - лишние существа, от которых только беды. Все женщины, кроме его мамы. Но она умерла.
И вот, он смотрит на приехавших и его твердость тает, тает и он сам в новой оранжевой шелковой рубашке от этой новой знакомой, а не от оранжевого солнца Каталонии. «Знакомьтесь, Дали", - говорит Поль Элюар. Это моя жена Гала, она из России, и я много рассказывал ей о ваших интересных работах».
С этого момента Дали и Гала притянулись друг к другу. Позднее французский поэт Андре Бретон напишет: «Дали и Гала — не муж и жена и уж тем более не художник и его муза, они — два полушария одного мозга». И вот этот мозг Дали-Гала заработал в 1929 году.
Он ухаживал неумело. Это была живая и манящая женщина, а не философская идея Сартра. С идеей он мог поступать, как захочется. А Гала - это женщина с характером. С запросами. С четким пониманием происходящего. Дали вился вокруг нее, как мотылек. Он перестал работать и писать. Он думает только о Гала.
Поль Элюар все чаще провожал их фигуры, уходившие гулять в горы над бухтой, недоумевающим взглядом.
Однажды они забрели довольно далеко. Впереди было глубокое ущелье. Они подошли к самому краю. И тут Дали набросился на Галу, стал трясти и душить.
«Что ты хочешь от меня, отвечай! Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?», - орал он. Гала же, смотря ему в глаза и не вырываясь, ответила: «Вышиби из меня дух!».
Гала казалась абсолютно спокойной. Дали был покорен окончательно. Заворожен силой огня, полыхавшего внутри Гала. Мотылек сгорел. Дали сдался.
ПРОДОЛЖЕНИЕ тут: "Что вы хотите, чтоб я сделал с вами", - повторял Дали, как слабоумный.
НАЧАЛО тут: "Натеревшись пометом козы, рыбьим клеем и лавандой, я ждал". Дали о встрече со своей Любовью.
Читайте также: "МЫ пробовали завтракать вместе, но это было так неприятно, что мы прекратили". Счастливый брак Черчилля.