Так, хоть и выходной, надо было доехать до объекта. Посмотреть всё ли эти черти правильно выполняют? Хуже нет работника, который не понимает, что он делает. Всё-таки прорабская должность, точно проклятая. Инженер по надзору, приехал, окинул взглядом, понавставлял тебе, указаний выдал пачку и был таков. А ты как нянька ходи за этими… Дальше на язык лезла ненормативная лексика. Не то чтобы Севе не приходилось её применять, но, воспитанный на литературе высокого слога, которую, то и дело подпихивала мама, ему было это неприятно, тем более если эта самая лексика использовалась вместо запятых, точек и тире.
В родной столице, как ни странно, Сева работал всего два года. До этого его карьера развивалась в регионах необъятной родины. Где только не был, чего только не объездил, ну и построил, конечно же. Сейчас же капитально расширяли одну из артерий города, соединявшую восток и центр столицы.
Приехав на объект, первым делом решил проверить вчерашнее своё задание рабочим. Походил, посмотрел. Уф, ну на этот раз выполнили. Огляделся по сторонам, так, а сейчас-то они где? Ринулся к вагончику, открыл дверь нараспашку:
- Эй! Тимур! Почему простаиваем?
Из вагончика выкатился маленького ростика татарин, чёрные волосы, чёрные глаза-бусины:
- Сева? Суббота же, у тебя выходной вроде? – скороговоркой выпалил он.
- Да, только вы мне не даёте его провести, так как я хочу. А ну, шуруйте. Ноги в руки и чтобы я видел деятельность, понял?
Да почему же надо всё время подгонять, орать, мозги вправлять. План работы выдал детальный на выходные, так нет. Вот не зря душа не на месте была.
- Сева, мы это, - он даже присел слегка. - Мы супчик и идём, бежим прямо.
- Тимур, я говорить долго не буду. Но к понедельнику чтобы было то, что я тебе подробнейшим образом написал. Доходчиво? – склонился он над ним.
Тимур полез в один из карманов на своём комбинезоне и вытащил листок бумаги и помахал им перед грудью Севы.
- Вот, вот. Я всё помню. Всё будет. Иди отдыхай, не злись, мы всё сделаем. А ты иди, - он неопределённо помахал рукой в воздухе. - В кино, театр сходи. Девушку возьми, чтоб не скучно было. Ты же видный, здоровый – тебе девушка красивая нужна.
Сговорились что ли? И он туда же. Мать с отцом с утра про хороводы из девушек, женитьбы и тому подобного и этот ещё, учить вздумал! Сева изумленно уставился на Тимура. Но тот уже ретировался обратно в вагончик, оттуда послышалась возня и рабочие потихоньку выпрыгивали из него, оглядывая Севу с головы до ног.
Он резко развернулся и потопал к ближайшей остановке общественного транспорта. Стоял, нахохлившись и нахмурив брови, но резкий звонок телефона заставил его чуть не подпрыгнуть. Звонил он у него действительно - мёртвого разбудит, просто это была необходимость, поскольку во время рабочего процесса было всегда весьма шумно. А сейчас в относительной тишине, конечно, это было неожиданно:
- Алло, да! Здорово, Паш!
- Привет, братишка. Может, посетишь нас через некоторое время? У Иринки скоро день рождения, мы решили отметиться в ресторане. Как тебе?
- Ух ты! Конечно приеду. А чего в подарок драгоценная твоя хочет?
- А вот тут я к тебе пристать хочу. Она, как говорится, ничего не хочет. Но у меня идейка есть, но дорогая, зараза. Может подсобишь?
- Без проблем, говори.
Ну шубку, так шубку. Конечно, купим. Подошёл автобус и Сева запрыгнул в него. Но тут Павел переменил тему и заговорил, словно продолжая разговор, начатый ещё утром родителями:
- А ты когда остепенишься? А?
- Паш, ты нарочно что ли? – стараясь говорить приглушённо, Сева даже нагнулся в сторону окна.
- Чего, нарочно?
- Сегодня утром мать с отцом эту тему гоняли, сейчас, вот только с объекта, так там Тимур этот – о том же и ещё ты в довесок туда же? Сегодня день особенный что ли?
- Может и особенный, - усмехнулся Павел. - Смотри по сторонам, а то счастье прозеваешь.
- Постараюсь. Ладно, встретимся ещё. Адрес потом этого ресторана пришли.
- Заметано, давай.
- Пока.
Сева прислонился виском к стеклу и провожал глазами пробегавшие дома, деревья. Мысли же его опять вернулись к «хороводам». Татьяна была девушка хоть куда. Такие формы, Монро позавидует, но оказалась к несчастью такой недалёкой. Все её помыслы были направлены на готовку, уборку и огород. Происходил сей роман на лоне сельской природы, в деревне Митюнино и фамилия той Татьяны тоже была Митюнина. Попытки навести мосты культурного и более высокого эмоционального сотрудничества оказались нереальны в принципе. Татьяна не хотела, а может и не могла разговаривать на темы о прочитанном или просмотренном. По телевизору смотрела исключительно длиннющие сериалы и ток-шоу, в которых перемывались кости всем и вся. Однажды Сева отважился вывести её в районный центр, там проходила, невесть откуда взявшаяся выставка современной акварели. Ему казалось, что всё-таки данный вид искусства её заинтересует, однако не случилось прекрасного события. Татьяна, молча и быстро обошла всю выставку, развернулась к Всеволоду и проговорила:
- Ну, всё. Теперича и поехали, у меня там грибочки солёные. Картошечку наварю. Ты ж проголодался, никак?
Вторая любовь-привязанность приключилась в Тульской области. Людмила была девушкой привлекательной во всех смыслах, но до того занудной и одновременно плаксивой, что Сева тогда долго удивлялся сему факту. Собираясь на мало-мальский променад она могла потратить столько времени на сборы, что Сева чуть не засыпал в кресле, ожидая её. Наконец, она выбегала из комнаты, вертелась перед ним в каком-то очередном наряде, Сева кивал одобрительно, но Люда тут же задавала вопрос:
- Севочка, Севунчик! Как тебе?
- Хорошо, пойдём.
- Севуничка, тебе не нравится? Ну почему? Такое платье! Я его почти час выбирала, а тебе не нравится? - на глаза её накатывали слёзы, а Сева искренне поражался её ответам и совершенно невероятным склонениям своего имени.
Автобус подъехал к нужной ему остановке. Так пересадка на трамвай, затем маршрутка и буду дома, облегчённо вздохнул он. К родителям не поеду. Опять выслушивать отцовы лозунги о лучшей профессии в мире – строителя-дорожника и наблюдать, как мама будет пытаться остановить его. Нет, лучше дома посижу. Конечно, мамина готовка в тысячу раз лучше, но обойдусь пельменями из магазина.
Стоя на остановке, в ожидании трамвая, его словно на привязи потянуло обратно в прошлое. Третья и четвертая - последняя заинтересованность, были в принципе похожи, словно близняшки, но только внешне. Тамара и Зоя обе были парикмахерами, что, видимо, и роднило их в поведении и некоторых привычках. Однако жили совершенно в разных областях и обладали диаметрально противоположными характерами. Первая дамочка, можно сказать сама заарканила Севу, но поиграв, перекинулась на более перспективного водителя-дальнобойщика. Деяние это было неприятно Севе, но и надо признать, что чувств особо пылких он к ней не испытывал, потому расставание прошло спокойно, без особых нервов.
А вот Зоя, это да! Девушка вспыльчивая, ревнивая. Сначала она буквально не отпускала его из рук. Даже бегала на строительство, смотрела как он там, без неё. Ревновала к Шуре, которая узнав, об этом, хохотала так заразительно, что Сева и сам рассмеялся вместе с ней:
- Сев, да ты шутишь, что ли? Мне уж за сорок, как-никак? Уже дети школу закончили, в институте учатся. Она в своём уме?
- Шура, ну ревнивая очень.
- Ты смотри, а то расцарапает тебе… лицо, ногтищами своими ни за что, ни про что…
Как в воду глядела Шура. Скандал пришёлся на противный дождливый ноябрьский день, больше напоминавший вечные сумерки. Прилетев в вагончик, Зоя, кинулась на Севу с потоком ругательств и обвинений. Народ, толпившийся у печки, застыл, как в известной пьесе Гоголя, наблюдая эту сцену. Очередным объектом ревности оказалась дочь одного из рабочих, которая приехала к нему с каким-то важным то ли поручением, то ли сообщением, в общем – не суть. Дочке стукнуло шестнадцать, но девушка она была красивая и высокая. Потому Зоя и обратила на неё свои неуправляемые эмоции. Лицо расцарапала Севе. До дочки, и то хорошо, не добралась, поскольку была скручена, отмершими коллегами. При этом правда вела себя всё ещё неадекватно, плевалась и ругалась последними словами.
Да-а, подытожил про себя Всеволод, как-то не очень получалось в личной жизни. Может судьба такая? Не найду я ту, неповторимую и единственную. Да и как определить её?
Вспоминая и размышляя обо всём этом, он уселся в трамвайное кресло и снова уставился в окно.