мой отец рассказал историю про жителя села, который был уверен, что, если он покончит с собой, то в этот же день его начнут истреблять большевики. Отец говорил с ним прямо, рассказал, что ему не страшен приход большевиков. Так и получилось. 12 апреля он встретил смерть на центральной площади села. Односельчане стояли на коленях, плакали, и были готовы целовать землю.
А через некоторое время на центральной улице советского села появился танк. Жители села забросали его бутылками с горючей смесью. После этого танк стоял еще несколько дней. Люди встречали его хлебом-солью, целовали гусеницу. Потом убрали и танк, и людей.
Отец помог нам в школе заниматься самодеятельностью. Уже в 1941 году мы выступали перед крестьянами, рассказывали о партизанском движении в украинских лесах.
Присылали нам письма и жители с. Огульцы. Они рассказывали, как бьют "немецко-фашистских захватчиков". Пожилые люди рассказывали, что это они истребляли пособников оккупантов.
В годы оккупации отец зачислил в отряд "Советской Украины" несколько человек, рассказал нам о них. "Одним из таких человек был Владимир Ефимович Ворошилов, который не раз вступал в борьбу с оккупантами. Он вернулся домой только в 1944 году после освобождения Украины от немецких оккупантов".
В 1944 году Ворошилова вместе с другими подпольщиками гитлеровцы расстреляли.
Подобные встречи были еще в селе Огульцах, с. Павлышево, с Ивановкой, Корытнянкой, Лисичаном и многими другими селами, где были базы партизанского движения.
Крестьянин Федор Заячков рассказал нам, что летом 1942 года его арестовали немецко-полицейские за участие в партизанском подполье.
Весь день он находился на допросе, а вечером его расстреляли. А спустя некоторое время к нему пришли, "тело" и облили его горючей жидкостью. От сильного огня Федор Заячкова разнесло в клочья. Теперь на местном кладбище среди других таких же безымянных людей лежат и его останки.
Помнится, отец рассказывал нам, как в 1944-1945 гг. каратели бросили в концлагерь под г. Ровеньками 157 юношей и девушек — жителей нашего села, в том числе и моих родителей. Немцы специально "пасли" этих юношей и девчат, которым было по 16–17 лет. Все они были обезврежены, и никто из них не погиб.
Помню, что в Велику