Из рассказа "Крутые виражи."
"Медовый" круиз.
Часть 1. Море.
Мне уже давно исполнилось восемнадцать. Месяца четыре, может пять, я уже считался совершеннолетним Гражданином страны. Год отработал в небольшом «рыбном» НИИ.
Провалившись в Университете после школы, сходу без экзаменов поступил очно-заочно в менее престижное такое же «рыбное» высшее учебное заведение. Заодно пошел работать по будущей специальности. Ведь свою трудовую жизнь я собирался без остатка посвятить науке, рыбкам и морям. Я бредил наукой, дальними странами и экспедициями. Кумирами для меня служили не знаменитые артисты со спортсменами. Даже не космонавты. Авторитетами высшей инстанции для меня были Жак Паганель, Юрий Сенкевич и Николай Дроздов. Книжные полки в родительской квартире ломились от томов Брема и Шклярского, вперемешку с Сабанеевым и Сабунаевым. Гржимек, Задорнов- старший, Сенкевич и Тур Хейердал…
Над моей постелью висела приколотая кнопками к стене большая карта мира.
Перед тем как уснуть, я вспоминал, где находятся столицы дальних государств. Как называются морские проливы, банки, атоллы и заливы. Мечтал встретить в океане огромную свирепую акулу и пощекотать за ухом обезьяну в дебрях Амазонки. Самодельные аквариумы становились все больше и больше. Вечерами, вместо игр в футбол со сверстниками, я пересаживал и прививал кактусы. Сотни горшочков и баночек ярусами занимали все подоконники.
В старших классах у школьного начальства голова не болела в поисках кандидата на конкурсы и Олимпиады по химии, биологии и родному языку с литературой. В добровольно-принудительном порядке отправляли меня.
Я, как сейчас говорят, имел несмываемое клеймо конченого «ботаника». Несмотря на скверный характер и недочеты в поведении.
Не все хорошо было с математикой, геометрией и физикой. Эти дисциплины я с трудом переваривал. Лишь бы не схлопотать «трояк» в Аттестат. С уроков физкультуры меня иногда прогоняли за бесполезностью. Из спорта я понимал только лыжи, стрельбу и шахматы.
Сменив в очередной раз город и школу, столкнулся с неизбежными двоечниками. Хулиганистых физически развитых новых «друзей», быстро отвадил от попыток поиздеваться надо мной, сходу засветив одному из желающих продемонстрировать свое умственное развитие пацану, половинкой кирпича по горбу.
До выпускного меня обходили стороной, беззастенчиво списывая ту самую «химию» из моих тетрадок.
Мне выдали «Командировочное». Завлаб провела инструктаж. Это ее дочурка строила мне глазки в институте.
В КГБ я расписался в бумагах. Прослушал лекцию о том, как холодно в Сибири, получил допуск к работе с секретными документами и пропуск в «запретные» для рядовых советских граждан зоны.
Я не помню, каким по счету был для меня тот выход в моря. Вторым? Быть, может пятым… Не важно! На такое «корыто» я попал впервые.
По малолетству и «проваленной» с треском медкомиссии, заведующая нарезала мне «квадраты» в прибрежных водах Балтики, Ирбенском проливе и Рижском заливе. Далекие моря и океаны остались в не менее далеких мечтах.
Под роспись получил морские карты с грифом «Секретно». Опять мне напомнили о сибирских холодах.
На картах цветными карандашами обозначены номера и координаты «моих» акваторий и глубины тралений, точки отбора проб воды и донных грунтов.
Зеленый «крокодил», так я называл закрепленный за мной старенький фургон, сдал к борту стоявшего бортом к причалу траулера.
Встретили меня неприветливо. Пожилые рыбаки явно были не рады салаге в офицерском бушлате с двустволкой на плече. Ружье я взял в море с надеждой настрелять перелетных уток. Птица не спешила покидать теплые воды моря.
- Лабидиена!- мужики по очереди нехотя пожали мне лапу.
«Оранжевые» рыбаки грузили на борт тару. Им не до любезностей. Горы деревянных ящиков в недра трюма с берега подавал портальный кран.
Я сам разгрузил фургон. Большие полиэтиленовые мешки, пластмассовые большие банки с плотно задраиваемыми крышками, пробоотборники, скальпели, пинцеты, мерные доски… Все необходимое для работы в морской экспедиции.
По всей Балтике проводилась международная «Траловая съемка». Мой отряд был ее составной частью.
Кому- то повезло оказаться на бортах комфортабельных НИСов и более крупных СРТшников. Мне дней на десять досталось это. Когда смогу отогреться в ванне у себя дома, зависело от удачи и погоды.
При виде десятка больших канистр команда оживилась и заработала веселее. На канистрах написано: «Спирт бывший в употреблении для технических нужд». Еще в институтской лаборатории на каждой канистре я не поленился, нарисовать красным фломастером черепа с перекрещенными костями и грозное предупреждение: «ЯД!». Спирт был моей «привилегией». Он предназначался для «фиксации» проб и образцов. В нем я должен был консервировать рыбу. Ровно по сто два хвоста в каждую банку. Иметь дела с формалином категорически запретила мне медицина из-за собранного по кусочкам глаза. Из-за него меня не «забрили» в солдаты, оформив отсрочку от призыва. Из-за него меня кошмарили «Бассейновая поликлиника» и медсанчасть авиаотряда на медкомиссиях. «Дамоклов меч» Советской Армии висел над моей шеей до рождения парочки наших очаровательных девчонок.
Канистры я запер в своей и без того тесной каюте. Ключ положил в карман. Карман тщательно застегнул на пуговку.
По берегам чавкал под ногами мокрый снег. С моря дул легкий ветерок. По реке Салаца несло серую шугу. Шуга смерзалась в небольшие льдины. Акваторию порта сковал лед по - толще. Холодно, промозгло и жутко противно. Выручал офицерский бушлат.
Я «поднял» свой «флаг» на траулере. С бака отлично стрелять уток. Вполне устраивали низкие борта. «Баночник» мне не понравился своим обшарпанным видом и исходившей от него вонью.
В мою флотилию входила пара траулеров и судно чуть подольше. Тот самый побитый временем и стихией «баночник».
Я не помню, тип этих посудин. То - ли пара «мартышек» (МРТК). Может быть «МТРМК»… Что- то такое. Убий, Бог, не помню! Слишком давно это было! Имен они не заслужили. Над рубкой лампочками подсвечивался набор из нескольких букв и цифр.
Надстройка смешена к баку. Позади рабочая палуба. Грузовые стрелы, лебедки… Рядом со своими океанскими собратьями по труду они смотрелись прогулочными катерами.
Зато, выглядели довольно «свежими» и крепкими посудинами.
На «баночник» предстояло командам перегружать добычу с траулеров по мере наполнения их трюмов рыбой.
Работать следовало по заданию «близнецами» и небольшими научными «Айзекса- Кидда» (типы тралов).
Рыбаки подобных посудин прекрасно знают, что такое обледенелая палуба, изматывающая качка и повисшие на такелаже и антеннах сосульки. Что такое борьба с обледенением и теснота. Знают, каков «комфорт» в каютах, размером чуть больше домашнего шифоньера и гальюн, куда без проблем втискивались только такие «скелеты», как я. Неистребимый запах рыбы. Временами накрывает аромат еще летней тухлятины.
«Баночник» разбил корпусом лед и проложил канал на выход из порта.
Строения рыболовецкого колхоза- миллионера «Бривайс Вилнис» (Свободная Волна) скрылись в морозном мареве. Залив нещадно парил, снижая и без того неважную видимость. Сосны на берегу растворились во мгле.
Моя «армада» вышла покорять моря. Корабли легли курсом на Ирбены.
Я курнул на свежем воздухе, нырнул в тепло и задраил за собой клинкеты.
Русский без проблем знал только капитан. По - латышски я едва ворочал языком и мозгами. Поговорить по душам было не с кем.
Завалился на койку для «акклиматизации» в отведенной для моей персоны каюте. Поджатые к заду ноги, уперлись в потертую чьими- то грязными носками, переборку. Комфорт мне безразличен. Я привык к сырости палаток и гальюнам среди зарослей крапивы. Однако в моря мне идти расхотелось.
Позвали наверх.
- Где начнем?- Капитан склонился над засаленной картой.
- Без разницы! Как вам удобнее. - Я достал из планшетки свою, и попробовал найти место, где ее пристроить.
- Если так, начнем здесь!- Мастер ткнул толстым обмороженным пальцем в приглянувшийся ему квадрат и потянулся к рации. Что- то обсудил на своем с капитанами идущих неподалеку «баночника» и второго траулера.
- Глубина…- Я указал капитану на цифры, проставленные на моей карте рядом с координатами нужного района.
- Здесь отработаем «близнецом». Потом, здесь и здесь пройдем разноглубинным. Дальше будет видно по обстановке.- Я обвел карандашом цифры на карте.
-Лаби?- Я отложил в сторону карандаш. Мастер зачесал затылок, что- то соображая.
-Лаби!- Согласился он, чем- то недовольный и вновь взялся за радио.
Быстро стемнело. Ветер усилился. Пошла крутая волна. Мне сильно поплохело. От еды я отказался и отправился еще немного вздремнуть.
Очнулся в свете грязного плафона от грохота механизмов, криков на палубе и килевой качки. Сквозь стекло бортового иллюминатора с тяжелой крышкой ничего невидно. Пожалел, что не увидел красоты пролива.
Надел бушлат, заправил ноги в резиновые сапоги, проверил перчатки.
Хватаясь за поручень и стену, поднялся в рубку.
- На! Капитан протянул граненый стакан горячего пойла и бутерброд с соленой килькой.
- Палдиес! (спасибо)- Пойлу я был рад. Бутерброд в глотку не лез. Меня мутило.
На палубе суетились и ругались рыбаки. Обычная деловая обстановка. Вторым корпусом у нашего борта стоял второй траулер. На его борт заводили концы. Там тоже шла напряженная работа. Противно скрежетали кранцы из отслуживших свое автомобильных скатов. Скрип- скрип. Скрип- скрип… Мерзкие звуки эхом отдавались в моем мозге.
Рыбаки настроили трал. Заработали лебедки и суда отошли друг от друга. Стальные тросы толщиной с палец капитана, вслед за тралом ушли в глубину. Над судами взвились предупреждающие флаги «Веду парное траление» (красная, белая и синяя вертикальные полосы) и зажглись сигнальные огни. Началось траление. Видимость ничуть не улучшилась. Только заметно потеплело. Ветер с моря нес сырое тепло.
«Только бы в нас никто не в…я» Подумал я, глядя на свинцовые холодные волны за бортом. Помирать мне не хотелось. От спасательного жилета толку никакого.
- Мало здесь рыбы!- Капитан изучил показания эхолота по ленте и безнадежно махнул рукой.
Меня уже ничто интересовало. Я тупо смотрел вперед. Стоило глянуть в сторону, к горлу подкатывался комок. Башка совсем не варила.
Не выдержал. Выскочил на скользкую палубу и перегнулся через фальшборт. Накормил чаек, орущих над головой. На бак с неба сыпались склизкие противные «бомбы» с, непереваренными в птичьих желудках, рыбьими костями.
Фу! Мерзость! Почему- то у меня птичье дерь@о вызывает стойкое омерзение. Хоть и говорят, что в чайках живут души погибших моряков, я не жалую этих крикливых наглых птиц. Уборка продукта их жизнедеятельности с палубы яхты отнимает много сил и времени. Вовремя не уберешь, остаются несмываемые «ляпы» на гелькоуте. Специальная «химия» слишком дорого стоит.
- Иди, поспи! Мастер глянул на судовые часы. С тралом долго идти. Часов пять. Позовем, на выборку.- Капитан отправил меня отлежаться, и заговорил, с ввалившимся в рубку трал - мастером. Я ничего не понимал из их разговора. Ничего не оставалось, как отправиться добавить корма чайкам из остатков своего организма.
- Зайди, покушай горячего!- Меня перехватил кто- то внизу.
- Заходи!- Я занял место за столом в тесной кают- компании, служившей в то же время и камбузом. Мне все равно от чего сдохнуть. От выматывающей качки или с голодухи. От голода помирать желания так- же не наблюдалось.
Не знаю! «Науке» это неизвестно. Почему, стоило покинуть порт, в моей тарелке всегда оказывалась рыба. Треска вареная. Селедка жареная, соленая, моченая… Одна рыба! Рыба на завтрак. Рыба на обед и на ужин. Возвращаясь в любимый город из экспедиций, я хотел чтобы стоял! В темноте на берегу от меня исходило легкое свечение от избытка фосфора. Куда девалось мясо? Где терялись банки тушенки? сам же таскал короба с провизией на борт судна!?
На столе - ящик копченой салаки и кастрюля вареной картошки. Картину дополняли блюдце с дольками чеснока и стакан компота.
Поправил здоровье. На удивление полегчало. Больше не подкатывал к горлу противный комок. До выборки трала я успел немного вздремнуть.
Напарник притерся к нам бортом. Опять непонятная возня с концами и тросами. Натужно заработали траловые лебедки…
-На! Работай! Согрейся! - Мне сунули в руки зюзьгу и вежливо предложили размяться разбором улова и наполнением ящиков. Для разнообразия перетаскать их до грузового люка.
Для начала я отогнал всех в сторону и выполнил то, ради чего я мерз и страдал на этой посудине.
Наугад отобрал «свою» кучу рыбы и набил по сто два экземпляра каждого вида в большие банки. Салака, килька, пахнущая огурцами, прозрачная жирна корюшка…
По паре голов трески, прочего прилова загрузил в полиэтилен и отправил на заморозку.
Пахнуло паленой резиной с легким привкусом этилового «бывшего в употреблении» спирта. Наверное, этим спиртом что- то, где- то замачивали на каком- то военном заводе.
Мужики, потянув носами, радостно заулыбались. На канистрах отчетливо виднелись черепа и кости.
Банки, не дрогнувшей рукой, я безжалостно заливал по самую горловину. Радость на лицах рыбаков сменилась недоумением. Потом грустью. И, наконец, мощные челюсти бравой команды заскрежетали гневом. Мужики молча обдумывали, что бы со мной сделать. Только пропустить под килем на канате или же отправить на корм обитателям морских глубин сразу!? Чтобы не мучился.
Я понял их намерения и показал на череп с костями.
- Нав! Индес! (Нельзя! Яд!)- Мужики забыли родной язык. Меня не поняли. Я не уделил этому факту должного внимания.
Далее в дело вступал трал «Айзекса – Кидда». Суда разошлись по своим квадратам. «Баночник» потащился следом за нами. До места следующего траления шли полным ходом пару часов.
Мужики отправились поесть и выпить за упокой моей души. У изголовья моей койки на крючке поблескивали в свете лампы вороненые стволы готового к бою ружья. Только загнать в стволы парочку патронов с дробью на утку.
Продолжение.
Начало.
Судовой компАс. https://balt-lloyd.ru/morskaja-praktika/navigacija
Рекомендую! Канал "Удивляться разрешено" Авторский канал будущего пенсионера Сергея Топчиева. Заглядывая сюда, Вы помогаете осуществлять его мечты. Путешествовать, делать новые открытия в жизни. Интересные факты о Ростов-на-Дону и многое другоеУдивляться разрешено.
Очень у меня к вам, уважаемые посетители большая просьба! Оставляйте, пожал-ста, свои комментарии. Мне важно ваше мнение. Вылавливайте «косяки». Указывайте на них. Что не нравится!? Если, что понравилось, отмечайте. Не молчите!