Когда передо мной встал вопрос выбора профессии, я решила послушаться маму.
«Иди в пединститут, – разливалась она соловьем, – учитель всегда работает в помещении, в тепле, в идеальных условиях, платят ему хорошо и всегда все уважают!»
Где-то через год учебы у меня начали прорезаться ма-а-аленькие сомнения в правдивости ее слов. А в первые две недели работы в школе я скинула 10 кг, настолько там были «идеальные условия».
Но речь не об этом. Речь о том, почему так часто обновляется преподавательский состав современных российских школ. По моим наблюдениям, даже в лицеях каждые 3 года состав обновляется на две трети. Причем чаще всего уходят молодые учителя.
***
Итак, при устройстве на работу мне объявили, что вести уроки я буду в четырех классах, а заодно получу классное руководство и кабинет – предел мечтаний для выпускника педагогического.
Детишки мне понравились, а вот кабинет – не очень.
Выглядел он так, словно в нем взорвали гранату: кусок стены выдран, форточки лучше не открывать, чтобы рамы не упали на голову, парты не крашены, на стенах видны огромные выцветшие квадраты от висевших там стендов. Треть ламп на потолке мигала, а треть не горела вообще. Кроме того, стены были выкрашены голубой краской, а стулья и парты – синей. Всё бы ничего, но поскольку кабинет располагался на северной стороне и был довольно маленьким (раньше в нем вели уроки иностранных языков), солнце в него почти не заходило, поэтому он напоминал доисторическую пещеру. Холодную, неуютную пещеру, потому что от окон ещё и немилосердно дуло.
Я помню, как в поисках источника утечки тепла заглянула под окно. Из полусантиметровой щели на меня уставились глаза полчищ тараканов, которые настолько замерзли, что не имели сил убежать.
Как всякий молодой преподаватель, я решила просить совета у директора. Директор начала меня убеждать, что отремонтировать кабинет – мой личный долг, поскольку я получаю за него доплату. Про то, что на ремонт школы исправно выделяются деньги, она предпочла умолчать. Зато посоветовала собрать деньги с родителей учеников.
Набрала я тогда целых 200 рублей. Этого должно было хватить на бюджетный ремонт своими руками. И вообще, освою дополнительную профессию – запас карман не тянет.
Продавцы на рынке вытаращили на меня глаза, когда я попросила у них краску, которая не горит, не царапается, не пачкается. И ещё желательно, чтобы ручкой по ней писать было трудно.
В конце концов, мне подобрали три банки вишневой краски и три банки белой, из которых я собиралась при смешивании сделать мягкий приглушенный розовый цвет, чтобы выкрасить им стулья. Стены я решила сделать оттенка топленого молока: теплый цвет должен был зрительно раздвинуть пространство и сделать кабинет светлее.
И началось...
Первым делом выяснилось, что при смешивании вишневого и белого получается кричащий цвет пожарного ведра. Я была в ужасе – к такому меня в педагогическом университете не готовили. К счастью, работницы, красившие холл, здорово мне помогли, смешав подходящие оттенки: три моих банки с красной краской бесследно растворились в их 10-литровых ведрах, а мне взамен отдали три банки с белой краской и навели в них бежевый и розовый колер. С остальным помог отец. После работы он приходил в школу и вместе со мной шпатлевал разбитые стены, восстанавливал выдранный с мясом угол, ремонтировал окна, заделывал щели под ними и белил потолок.
Отдельной проблемой стали лампы. Директор настаивала, что это моя проблема, мне и решать. Мол, проявите смекалку и инициативу.
Ну что ж, мой папа ее услышал. Он выпросил лестницу у завхоза, поставил меня на стрёме, выкрутил хорошие лампочки из коридора и переставил их в мой кабинет. Когда он ещё и поменял забарахлившие конденсаторы во всех мигавших лампах, в кабинете стало гораздо светлее. А когда лампы отмыли от многолетних следов побелок, класс вообще стало не узнать.
Однако меня не похвалили, а поругали. Выяснилось, что мой кабинет покрашен не по ГОСТу. Я сказала, что заранее прочитала о допустимых цветах в школе: это желтый, зеленый, голубой, синий, бежевый, розовый и сиреневый. Эти цвета не раздражают глаз. Тогда меня начали ругать за то, что все кабинеты русского языка в школе имеют сине-голубую гамму, а мой кабинет отличается. Я сказала, что прежде всего ориентировалась на удобство учеников и мое собственное. И кроме того, в школе не один мой кабинет так покрашен – так в чем проблема? Проблема, судя по претензиям завхоза, была ещё и в том, что стулья все же были несколько ярковаты и чуть-чуть отличались по цвету друг от друга: сразу смешать все имеющиеся у меня банки я не могла, чтобы краска не высохла, а подобрать точный оттенок мне не всегда удавалось. Я сказала завхозу, что меня учили на учителя русского языка, а не на художника. Как умею, так и крашу. И вообще, на мой взгляд, для учителя-гуманитария, ни разу не державшего в руках шпатель, я неплохо справилась.
Однако мне продолжили мотать нервы. Дескать, у меня на пол немного краски попало (это случилось, когда решивший мне помочь ученик вылил ведро краски на стул, поскольку ему было лень 15 минут возить по нему кисточкой). Наконец, я вышла из себя и сказала, что уже вложила в ремонт все средства родителей учеников (и ещё столько же своих доложила) и больше у меня денег нет. Если так хотят перекрашивать, пусть дают деньги, рабочих, месяц на выветривание запаха краски – всё сделаю в лучшем виде.
И ушла догуливать неделю отпуска. За это время стулья в кабинете выцвели ещё больше и приобрели приятный сиреневый оттенок, составив отличную гамму с цветом стен. Проверяющие не оставили никаких замечаний.
Я отработала ещё один год, слушая ворчание завхоза, так и не простившего меня за «дурацкие стены», а потом меня уволили. В моем кабинете стала работать дочь директрисы. Ни стены, ни мебель она перекрашивать не стала. Видать, ее школьные традиции «голубых стен» не касались.
***
Через два года я устроилась в третью школу.
– Уважаемая Фантагиро, – начала завуч уже на второй день, – посмотрите, какой ужасный у вас линолеум в кабинете. А какие жуткие потеки на потолке. Ну разве можно в этих условиях вести педагогическую и воспитательную работу! Поговорите на эту тему с родителями и соберите с них денег на ремонт.
Я выразила всем лицом ощущение страстного желания служить на благо лицея:
– Всенепременно! Как только мне выдадут распоряжение, подписанное директором, так сразу и начну!
– Какое распоряжение?
– Приказ о ремонте кабинета за счет родителей. А то вдруг они решат, что я их деньги себе заберу.
– Если родители ваших учеников в вас сомневаются, значит, вы не умеете с ними работать.
– Вообще-то умею, но не с теми, кто знает меня всего два дня. Вдобавок год назад они уже отремонтировали классный кабинет, а в этом году его отдали другой учительнице. Финансы – дело серьезное, подотчетное! И родители учеников хотят гарантий, что их деньги не пропадут зря и кабинет будет закреплен за их детьми. Вот получу приказ директора с подписью и печатью, покажу его родителям и сразу…
– Ну знаете, так мы с вами не сработаемся… – протянула завуч.
Как в воду глядела.
***
При чем тут гусенок Гаргантюа? Процитирую Рабле:
«В заключение, однако ж, я должен сказать следующее: лучшая в мире подтирка – это пушистый гусенок, уверяю вас, – только когда вы просовываете его себе между ног, то держите его за голову. Вашему отверстию в это время бывает необыкновенно приятно, во-первых, потому, что пух у гусенка нежный, а во-вторых, потому, что сам гусенок тепленький, и это тепло через задний проход и кишечник без труда проникает в область сердца и мозга» (Из «Повести о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля, некогда сочиненной магистром Алькофрибасом Назье, извлекателем квинтэссенции»).
Ещё немного про школу здесь.
Почто я ржу, или Очередные благие намерения российской Минобразины
Про причины бегства учителей.
Почему увольняются учителя (притча о современном образовании)
Про классическую литературу.
О том, какой неизгладимый след оставляет русская классика на детской психике
.