Как-то раз в конце августа, перед началом очередного учебного года, мы с Фоли пошли прогуляться. Не то что бы мы могли успеть сделать что-то полезное или наше желание было так велико, но проводить последние дни лета в четырёх стенах хотелось меньше всего.
Кажется, мы тосковали так сильно, что желание наше материализовалось, и, когда мы проходили по зелёной ещё аллее неподалёку от моего дома, перед нами приземлился дракон. Его изумрудная чешуя красиво переливалась на солнце. Ему, кажется, было немного неудобно на тесном тротуаре — ещё бы, такая громадина. Аккуратно сложив крылья, дракон повернулся и выразительно на нас посмотрел, — так глядит на хозяина кошка, когда ему кажется, что она вот-вот заговорит человеческим голосом, — настолько умными кажутся её глаза.
— Ух ты, дракон, — сказала Фоли без особого выражения.
— Угу, — кивнул я.
— Ух ты, люди, — ответил дракон так же невыразительно. Кажется, он нас передразнивал.
Фоли немного выступила вперёд:
— Прошу простить моё любопытство, не примите за дерзость, но что вы здесь делаете? Нет, я, конечно, не отрицаю того факта, что драконы частенько наведываются в города людей, а я до сих пор с ними не встречалась только в силу своего скромного возраста и неосведомлённости, но всё-таки…
— Вы сами ответили на свой вопрос, юная леди, — сказал дракон. — Разве красиво построенная человеческая речь — не музыка для ушей? Разве желания услышать её недостаточно, чтобы посещать вас как можно чаще? — я стыдливо отвёл взгляд в сторону: Фоли и правда была настоящая умница. Так, как она, никто не умел говорить. Дракон, тем временем, поднял голову и, сощурив глаза, взглянул на солнце. — Но всё-таки, по вашим меркам мы действительно посещаем города людей слишком редко. Наверняка вы читали про то, как мучительно долго мы живём. Жили б подобно вам — не скучали бы так сильно и не вырывались к вам от неизбывной нашей тоски.
— Кажется, нас тоже одолевает неизбывная тоска, — вздохнула Фоли и пояснила: — Нам скоро в школу.
— О, это ужасно, — дракон закивал с пониманием. — Но я могу предложить вам свою помощь.
— Правда? — впервые заговорил я, не сдержав внезапно накатившего на меня восторга: уж кто-кто, а настоящий дракон нам точно поможет!
— Это было бы чудесно! — добавила Фоли.
— Мне нужна компания, поэтому я хочу пригласить вас в путешествие, — сказал дракон. — Не волнуйтесь о родителях, не волнуйтесь о друзьях — для нас пройдут счастливые годы, а для них — всего мгновение. Ничто не сможет нам помешать!
— Мы с радостью принимаем ваше приглашение! Правда же? — Фоли обернулась и вопросительно посмотрела на меня.
— Правда…
— Не могу описать словами, как я счастлив, какое удовольствие вы мне доставили! Спасибо вам! Забирайтесь ко мне на спину, — с этими словами дракон нагнулся как можно ниже к земле. — Мы отправляемся!
Отказать дракону было сложно — не потому, что он свиреп или опасен, а потому, что поверить в его существование сложнее, чем во все его слова, а не верить в его существование мы уже не могли.
Мы заняли свои места, покрепче схватились за широкие гребни на спине. Дракон встал в полный свой рост, расправил крылья, взмахнул ими и оторвался от земли. Изумрудный город, город вечного августа, стремительно удалялся, а вскоре совсем исчез из виду.
***
Время пролетало незаметно. Мы не чувствовали усталости или голода. Любовались как искрящимся золотом дня, так и ласковыми жемчужинами ночи. Иногда молчали, наслаждаясь красотой мира вокруг нас, а иногда разговаривали. Всякий раз у Фоли находились новые вопросы к нашему необычному другу:
— А вы и правда умеете дышать огнём?
— О, это было бы чрезвычайно неудобно, — отвечал дракон, оглядываясь на нас. — Нет, конечно, когда-то давным-давно умели, но наши предшественники решили отказаться от этой дурной привычки — хотя бы потому, что во время насморка был шанс спалить всё вокруг. Согласитесь, приятного мало.
Фоли понимающе кивала, а я лишь смотрел по сторонам, выпадая из реальности, не в силах осознать, что со мной происходит — даже спустя столько дней.
Вместе с приходом волшебного гостя и началом нашего с ним путешествия потеряли значение условности старых реалий. Мы спускались на землю, устраивали привалы и ели деликатесы далёких, зачастую не существующих стран не потому, что нам это было необходимо, а потому, что мы этого хотели — потому что то были части нашего путешествия.
Мы не замечали, как быстро летит время. Лишь раскинувшиеся внизу океаны горящей листвы напоминали о том, что оно продолжает свой ход.
— Сентябрь в самом разгаре! — сообщил нам дракон.
Он влетел в ураган жёлтых, красных и оранжевых листьев, а через мгновение загорелся ярким пламенем. Языки огня поползли по телу дракона, превращая уже знакомую изумрудную чешую в рубины и золото. Мы даже не успели испугаться этого безобидного огня — настолько быстро всё произошло. Оставалось лишь восхищённо вздыхать.
***
Пока оставленный нами где-то бесконечно далеко мир оставался застывшим, мир вокруг продолжал стремительно меняться. Мы встретили рассвет, заставивший сверкать стареющую листву ещё ярче, но к обеду небо побледнело, исчез ласковый свет, который оно обрушивало на землю. Оглянувшись, я увидел свирепую тучу, что стремилась нас настигнуть. Под её непроглядной тенью исчез сказочный осенний лес, а стена дождя исказила его очертания до неузнаваемости. Издали до ушей доносились оглушительные раскаты грома. Молнии сверкали, освещая пламенеющий янтарём и халцедоном хвост дракона.
— Настало самое страшное время осени, — его слова чудом не потонули в наступившем вокруг хаосе. — Но не нужно бояться, друзья мои. Стоит только найти себе приют, где можно согреться и скоротать унылые серые вечера, и это время станет самым лучшим!
Слова дракона оставались для меня загадкой, но всё стало ясно, когда он начал снижаться всего несколько минут спустя. Ещё издали мы заметили потемневшее зеркало озера, в котором отражение могла сыскать одна лишь мгла, окружавший его смешанный лес и бревенчатый домик неподалёку от берега. Дракон приземлился у самой двери и держал над нами крыло до тех пор, пока мы не оказались под крышей.
— Всем нам не помешает отдых, — сказал он, открывая перед нами массивную дубовую дверь.
Нам дом казался огромным, но для дракона был тесноват — ему приходилось гнуть шею и держать крылья плотно прижатыми к телу. Впрочем, в самой большой комнате, — судя по всему, гостиной, — он мог присесть в кресло у камина и практически полностью выпрямить шею.
— Разве драконы живут не в пещерах? Или не в замках? — поинтересовалась Фоли, оглядываясь по сторонам.
— Разумеется, я живу в пещере, — ответил дракон. — А это так, летняя дача… Нет, скорее осенняя. Почему-то именно осенью мне хочется находиться здесь. Летом не разожгёшь камина, не останешься целый день в кресле с книгой, оправдывая это плохой погодой. Летом крыша над головой вообще ни к чему. А вот осенью — другое дело.
— Дождь или снег, дождь или снег… — бормотал я, уставившись в окно.
— Я определённо выбираю дождь, — решительно заявил дракон, кивая самому себе. — Но зимой тут тоже хорошо. Просто, если выбирать из двух, то дождь определённо приятнее. Вернее, приятнее его избегать здесь.
Фоли отправилась осматривать дом, я всё никак не мог оторваться от окна, а дракон принялся разжигать камин — спичками. Когда мы снова все собрались в гостиной, — дракон в кресле, а мы с Фоли на подлокотниках, — её уже наполнили треск и тепло новорождённого пламени.
— Осенние дожди долгие, — сказал дракон, будто обращаясь к пустоте. — Здесь мы проведём много дней, ночей и вечеров. Утро нам вряд ли удастся застать — будем спать допоздна, не желая расстаться с теплом кроватей. Ну и к чёрту его, это утро. Кому оно нужно? Мы будем собирать гербарии, грибы, ягоды; будем пить чай и кофе, есть сладости, гулять по осеннему лесу, смотреть за дождём, читать книги, вести дневники, слушать музыку и песни последних птиц, писать стихи и картины. Может, кому-то даже удастся создать повесть, а то и целый роман — кто знает? Это не приказ, я вас не заставляю, но, вот увидите, вам самим захочется всё это делать — помяните моё слово. Здесь по-другому не получится.
Мы не спорили — предпочитали молчать. Дождь всё не кончался.
***
На следующий день мы действительно проснулись поздно, выпили по чашке кофе и отправились в лес. Фоли собрала целый альбом осенних листьев, а я наполнил две больших корзины ягодами всех цветов и размеров. Дракон расположился на поляне с мольбертом, — он был размером с мою комнату, — писал пейзаж осеннего неба, говорил нам не убегать далеко. Позже выяснилось, что он пишет этот пейзаж уже много лет, всего один день в году, один из последних дней сентября, потому что этот день — идеален. Остальные никуда не годятся.
К вечеру снова начался дождь, так что мы поспешили вернуться. Дракон помогал мне отделить съедобные ягоды от несъедобных, пока Фоли разбиралась со своей коллекцией. Она хотела дополнить страницы гербария рисунками и стихами, чтобы границы между написанным и реальным окончательно стёрлись.
Когда все дела были сделаны, дракон включил старый виниловый проигрыватель, занял своё любимое кресло, набил трубку табаком и закурил. Фоли сидела прямо перед камином, не в силах оторвать глаз от причудливого пламени: оно принимало все возможные цвета и самые сложные формы. Особенно это пламя любило подстраиваться под мысли наблюдающего и превращалось в обычный огонь только тогда, когда никто не обращал на него внимания.
Я же рассматривал стены дома. Они были увешаны вырезками из книг, газет, словарей и учебных пособий — дракон был страшный охотник учить иностранные языки, но жаловался, что неплохо освоил всего восемьдесят шесть и не мог двинуться дальше, сколько бы ни старался. А ещё на стенах висели карты всех возможных стран, миров и измерений. В каком именно находились тогда мы — угадать было решительно невозможно. Но меня это не волновало.
В заключение дня мы выпили по чашке чая. Дракон заснул в кресле, а мы с Фоли поднялись наверх — на мансарду. Там стояли наши кровати. Над каждой было установлено небольшое окошко, так что в погожие ночи мы могли наблюдать за звёздами, а в дождливые — за молниями.
***
Мы не знали, сколько дней прошло с тех пор, как начались дожди, но понимали, что задержались. Дракон не демонстрировал своего беспокойства открыто, но мы всё видели во взгляде, в тревожных движениях, в наступившей внезапно угрюмости и неразговорчивости. Он был бы рад продолжить путь, но не мог, точно так же, как не мог сказать нам, что что-то не так. Дракон считал нас детьми и потому баловал сказками да красивыми словами. Говорить о чём-то плохом он не мог.
Кажется, уже наступил октябрь. Дракон ушёл на рыбалку. Целый день просидел под дождём и вернулся с пустыми лапами, а на следующий день заболел. Мы усиленно укутывали его в огромное одеяло и поили его лекарствами из кружки размером с ванную. Ему ещё долго не становилось лучше.
Фоли заскучала, но довольно быстро поняла, что у неё появились прекрасные возможности и куча свободного времени. Не знаю, что она делала, заперевшись на мансарде, — то ли писала повесть, то ли работала над своим гербарием, — но это в любом случае было что-то грандиозное.
Я тоже заскучал, но никак не мог придумать, чем себя занять. Я потратил бесчисленные дни впустую. Если задуматься, всегда так у меня было. Ни разу, когда выдавался денёк на свои дела, я не проводил его с пользой. Даже последние летние каникулы ничего не принесли мне. Или вернее будет сказать, что я им ничего не принёс?..
Я лишь привык ходить в библиотеку, которая, как оказалось, занимала большую часть дома. Вот только я ничего не читал. Просто бродил среди полок, задрав голову к потолку, смотрел на бесчисленные тома, пытался прочесть надписи на корешках, фантазировал о том, что за истории скрываются за ними… Но никогда моего любопытства не хватало на то, чтобы взять хотя бы одну книгу и погрузиться в неё. Даже это для меня было тяжело. Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько пустым.
Библиотека, помимо бессмысленно потраченных часов, принесла лишь одно: воспоминание. Старый, давно позабытый сон…
Когда-то давным-давно я писал книгу. Про драконов.
Конечно, на самом деле то была не книга, а тонкая потрёпанная тетрадь. Каждая глава занимала страницу, может, две, а в общем глав было штук десять. Но для меня это была самая настоящая книга. Моё творение. Моё искусство. То единственное и неописуемо великое, что я создал своими руками. То, чем я гордился. Первое и последнее, что я подарил миру от всего сердца, от всей своей души.
Я не помнил, о чём конкретно была книга, что делали герои, но я точно знал, что она была про далёкую, неведомую страну, красот которой мы и представить не можем. Книга была про волшебников и рыцарей, про отважных героев и коварных злодеев, про победу добра над злом. Она отражала мою детскую наивность, мою мечту, мою веру — и только поэтому имела хоть какую-то ценность. Благодаря ей я мог увидеть, насколько сильно я изменился, как деградировали мои чувства и мысли, каким блеклым стал свет внутри меня.
И вот, погрузившись в мысли и воспоминания о древней истории, я совершенно выпал из реальности. Кажется, я перестал есть и спать. Лишь находился в непрерывных грёзах.
За то время, пока меня не было, капли дождя за окном обернулись пушинками снега, Фоли закончила свою работу и перестала запираться на мансарде, а дракон, покрывшись сосульками и кристаллами льда, разбил их мгновение спустя, после чего его чешуя стала белоснежной.
Но я всего этого не застал. Когда мучительные грёзы минувших дней наконец отпустили меня, в доме, кроме меня, уже никого не было. Лишь тлели в камине последние угольки, оставленные, казалось, сотни лет назад.
***
Я искал их везде: в библиотеке, подполье, гостиной, на мансарде, в замёрзших водах старого пруда, в зарослях леса и на давно забытых тропах в его глубине. Их не было нигде. Её нигде не было. Я её потерял.
Я не знал, что мне делать. Даже представить не мог. Даже если бы я имел возможность вернуться в свой мир, в ту реальность, которую оставил, то не сделал бы этого — не было смысла. Без неё уже ничего не имело смысла.
И дракон, и все наши приключения, и даже сама Фоли — всё начинало казаться сном, нелепой выдумкой, больным бредом. Я хватался за голову и бился лбом об стену, сползал на пол, поджимал колени, хныкал и нёс нечленораздельную чушь. Бродил во тьме и голоде, ничего не чувствовал. Время в моём восприятии ускорилось до предела. Мне казалось, что я прожил бесконечные годы в полном одиночестве, но относился к ним словно к паре мгновений. Меня это пугало. Мне казалось, что я старею, рассыпаюсь в прах и даже не замечаю этого.
Постепенно всё вокруг исчезло во тьме. Умолк даже внутренний голос. Я снова провалился — и на сей раз гораздо глубже.
***
Меня разбудило пение птиц. В лицо били лучи солнца — такого света я не видел давно, такого тепла я не ощущал, быть может, никогда в жизни.
Да, это напоминало утреннее пробуждение, но нельзя сказать, что до этого момента я спал. То был сон, не приносящий отдыха. Я просто окончательно ушёл от реальности — бродил где-то глубоко в себе, хоть это и было тяжело. У меня просто не оставалось другого выхода.
Я встал, стряхнул пыль, которая укрыла меня с головы до ног, осмотрелся по сторонам, прислушался. В окно стучалась ветка с набухшими почками. На ней сидели птицы и с озорством чирикали. На пол проливался золотистый свет.
Весна.
Я простоял в прострации ещё какое-то время, слегка пошатываясь, после чего двинулся вперёд. Прежде, чем я понял, куда иду, ноги сами принесли меня на мансарду. Кровати, которые давно не использовали, выглядели неуютно, казались твёрдыми, но отпечатки от тел на них остались. Они застыли и окаменели, словно следы древнего существа, погибшего тысячи лет назад. В них не было жизни, тепла, запаха. Они являлись лишь голым фактом: когда-то здесь кто-то был, отдыхал, видел сны, погружался в самые сладкие из своих грёз, о которых никому бы не сумел рассказать. Но кто именно это был— сказать уже невозможно.
Я с трудом оторвал взгляд от кровати, на которой она спала, и отправил его гулять по комнате. Когда я наткнулся на письменный стол, меня словно пронзила искра. Я подбежал к нему. Тот самый стол, за которым работала Фоли. Я так и не узнал, что она сотворила, что за искусство родилось по веянию её души. Если оно и имело материальную форму, то она пропала вместе с самой Фоли. Но зато на столе было кое-что другое: старинный пергамент, исписанный до боли знакомым витиеватым почерком.
Я взял пергамент дрожащими руками и с трудом прочитал написанное:
«Помоги мне, пожалуйста. Дракон меня похитил и держит взаперти. Он меня не обижает, но не пускает домой и не разрешает встретиться с тобой. Мне очень грустно. А ещё спать в пещере жутко неудобно.
Возьми меч и доспехи в подвале. Но не обижай дракона. Это так, для вида… Он, наверное, сам меня отпустит, если ты его попросишь. Не хочу, чтобы ты делал ему больно. Только приходи, пожалуйста.
Жду тебя.
Фоли»
Я прислонился к стене и медленно сполз на пол. Письмо показалось страшным и непонятным. Страшно непонятным. Интересно, как Фоли оставила его, если дракон её похитил? Зачем он её похитил? Зачем доспехи и меч, если Фоли не хочет, чтобы я причинил дракону вред? А если всё-таки придётся с ним сражаться? Смогу ли я победить?
До самого заката я просидел в прострации. Мне понадобилось так много драгоценного времени, чтобы понять, что я всё равно не найду ответов на свои вопросы. Остаётся только одно: взять меч и пойти в пещеру дракона, и неважно, смогу ли я её отыскать, застану ли я Фоли живой, сумею ли одолеть дракона… Я и так заставил её ждать слишком долго.
Распахнулся мрак подземелья. Вырвалась наружу стародавняя затхлость. Блеснул в полутьме суровый металл. Зазвенел, когда я облачился в него. Исполинский меч отяготил руку.
Я вышел на свет, без всякого сожаления оставил дом, в котором провёл так много мучительных мгновений, а может, тысячелетий, подошёл и осмотрел себя в зеркальной глади озера. Доспех выглядел комично. Меч был до смешного огромен — раза в два больше меня, если не в три. Я напоминал криво нарисованного персонажа детской книжки. Так, должно быть, видели героев моей истории, судя по тому, как плохо я их описывал. Но мне было всё равно.
Практически сразу я нашёл тропу, на которой валялся ещё один лист пергамента, затем второй, третий… Впереди, насколько хватало глаз, валялись обрывки какого-то текста. Некоторые лежали не на тропе, а в траве, другие в кустах, висели на деревьях, валялись на склонах холмов и гор. А собрав их вместе и прочитав, я понял, что листы исписаны Фоли, и они — части её искусства, её детища, над которым она трудилась, пока я бродил по закоулкам своего сознания и души. Фоли пожертвовала своим творением, чтобы я мог отыскать её. И я пообещал себе, что эта жертва не будет напрасной, а ещё, что я не только найду Фоли, но и соберу все листы — все до единого — и верну к жизни её искусство.
Я отправился в путь.
***
Дорога оказалась длинной, но в волшебных мирах, по которым я бродил, день был ещё длиннее. Весь путь я прошёл, прижимая к груди толстую стопку листов пергамента, и с каждой милей она становилась всё больше и больше — возвращалось к жизни творение Фоли.
Я добрался до пещеры дракона лишь к темноте, когда на небе уже зажглись звёзды. Погода была прекрасной, но я не желал задерживаться ещё больше и поспешил войти в пещеру.
Внутри оказалось темно и сыро. Тут и там были разбросаны золотые и серебряные монеты, драгоценные камни, украшения, коробки из-под хлопьев, кассеты, диски, картриджи, геймпады, провода, книги, бутылки из-под газировки, скетчбуки — ну, что там ещё бывает в пещерах у драконов… Я старался идти тихо и не задевать ничего. Уважай чужое барахло и другие будут уважать твоё.
Впереди я увидел мягкий синий свет. В ласковой полутьме угадывалась знакомая фигура. Дракон сидел ко мне спиной. Сидел перед стареньким телевизором с геймпадом — должно быть, играл в какую-то приставку. Весь его вид выдавал скуку и подавленность. Движения пиксельной фигурки на экране, должно быть, не интересовали его по-настоящему.
— Привет, — поздоровался я, выйдя из тени. — А где Фоли?
Дракон, кажется, не был удивлён моим появлением. Он ответил устало и не оборачиваясь:
— Она давно ушла.
Я постоял какое-то время в нерешительности. Положил меч на землю, снял шлем.
— Так значит, ты её отпустил? — дракон мне не ответил. Я расшифровал это как утвердительный ответ. — Спасибо.
Снова молчание. Я смотрел на него, и сердце моё сжималось. Эта усталость, грусть, сгорбленная шея, глаза, лишённые былого света… Совершенно внезапно я всё понял. У меня пропало даже малейшее желание его упрекать.
— Мне очень одиноко, — признался дракон, озвучивая уже пришедшие в мою голову мысли. — Я уже не знаю, куда себя деть. Я всё перепробовал, но ни в чём себя не нашёл. Можно заниматься чем угодно, достичь каких угодно высот, но всё бессмысленно, если это не с кем разделить. Даже дракон, созданный для одиночества, не может быть счастлив в одиночестве. Ты меня понимаешь? Если нет, то представь, что бы с тобой случилось без Фоли. Тебе повезло: она уже у тебя есть. И ты есть у неё. А у меня нет никого.
Я ответил не сразу. Какое-то время тишину пещеры нарушали лишь треск геймпада, восьмибитная музыка, гудение старого телевизора.
— Никто не заслуживает одиночества, — сказал я наконец. — Я хочу помочь.
— Компанию мне составишь, что ли?
— Да, — кивнул я. — И я хочу, чтобы ты знал, что я делаю это не из жалости. Твой вид, конечно, вызвал у меня жалость, но она лишь натолкнула меня на истинные причины. Дело не в ней.
— Так в чём тогда?
— Ты клёвый, — я пожал плечами. — Я удивлён тем, что этого никто до сих пор не понял. Ты единственный дракон, который предложил нам с Фоли смотаться в волшебный мир в конце летних каникул. Это было здорово. И всё благодаря тебе. А ещё ты единственный дракон, который пишет картины, учит иностранные языки, слушает виниловые пластинки, курит трубку, играет в приставку, рыбачит в дождь и владеет осенней дачей на берегу озера. Ты единственный, кто так упорно ищет себя и не сдаётся. Понимаешь? — он продолжал молча смотреть на меня, ожидая, пока я закончу. И я закончил: — Ну так что… Есть у тебя ещё один геймпад?
Драконы, честно говоря, улыбаются жутковато. Зато искренне.
Рассказ взят из моей группы Вконтакте: https://vk.com/dream_tavern