Друзья, мы начинаем новую рубрику - интервью с известными собирателями и экспертами! Сегодня - первая часть большого разговора с Валерием Блиновым, известным коллекционером и исследователем детских книг и иллюстраций. В интервью Валерий Юрьевич рассказал о детской книжке-картинке как жанре, особенностях создания единого образа, взаимодействии автора текста (поэта, писателя) и художника, чьи иллюстрации подчас становятся даже более важными для восприятия книги, делают ее целостным художественным произведением, а иногда и настоящим предметом искусства.
— Книги это полезно и занимательно. Но почему именно детские?
— Как бы парадоксально это ни звучало, их ценность в том, что большинство взрослых их не достаточно ценили. Сейчас объясню. Хотя тонкие цветастые книжки-картинки и печатались многотысячными тиражами, выживали редчайшие экземпляры. Книжек-картинок в хорошем коллекционном состоянии до наших дней дошли единицы. И, вообще, сохранялись они случайно. После окончания МГУ в середине 1920-х годов мой дед работал в редакции газеты «Известия», был страстным библиофилом.
Мне досталась от него большая библиотека. Большая и серьезная. Даже слишком. Бесконечные тома в бумажных обложках: Достоевский, Чехов, Гёте, Шиллер, Плеханов… Но была и маленькая подборка книжек-картинок эпохи 20-х – начала 30-х. Тонкие, цветастые, смешные, они очаровывали с первого взгляда, так и просились в руки! От них исходило волшебное ощущение радости, задора. Листать, рассматривать их было очень приятно. Они были прелестны. И в каждой из них я явственно чувствовал присутствие их авторов, и, в первую очередь, конечно, художника, создателя физического арт-объекта — книги.
—Так вот почему эти книжки ценятся сейчас!
— Совершенно верно! Первые издания всемирно известных писателей и поэтов чрезвычайно редки и стоят баснословно дорого. Почему? Казалось бы, текст совпадает со всеми последующими изданиями. В чём особенная ценность? В очень близком контакте с автором. Первые издания, автографы дают возможность почти буквально прикоснуться к гению.
Известно, что первоисточника, «оригинала» Библии не существует. Это компиляция различных древних рукописей. Настолько старых, что, чем дальше мы уходим к истокам библейских текстов, тем более ценный артефакт держим в руках. Например, кумранские рукописи. Эти манускрипты были найдены в пещерах Иудейской пустыни в 50-х годах прошлого века. В них отрывочно сохранились письмена протохристиан, и они бесценны. Любой музей был бы счастлив их заполучить, не говоря уже о коллекционерах. Ведь они были созданы в непосредственной близости к эпохе земной жизни Христа, и, значит, хранят частичку его духа.
Старинные детские книжки, конечно, не Библия, но и они хранят частичку своих создателей – автора и, конечно, в первую очередь, художника. И это очень важно. Книга для меня – не столько текст, сколько физический объект. Меня, в основном, интересовали даже не писатели, не текст, а сама книга как объект – художник, издатель, бумага, краска…одним словом вещь! Я её люблю, чувствую по-своему. Можно даже сказать, что я маниакально страдаю тягой к книге, как к объекту. Причём, не только книжки, но и оригинальные рисунки к ним, иллюстрации, макеты. Бесспорно, текст важен и достоин всяческого внимания, но для меня он вторичен или равноценен картинке.
— Вы были свидетелем разного отношения к книгам, не так ли?
— Да. Вот так в конце 1970-х годов старинные книжки-картинки можно было купить. Можно было найти людей, у которых остались унаследованные собрания, подборки, коллекции. Хорошо помню Московский Дом детской книги на улице Горького, теперь Тверской. Огромный по площади и наполнению, он был образован на базе Детгиза — государственного издательства книг для детей. Занимал он целый квартал и имел фантастический фонд, я бывал там много-много раз! Сейчас эти залы отданы под торговлю «люкс», а в 70 – 80-х (и раньше, конечно) это было поистине царское хранилище детских книжек.
В начале 90-х всё это богатство свалили в грузовики и куда-то увезли. Выбросили. Книги, которые не помещались в залах, хранились в подвале. Условия были совсем не подходящие, сырость, вечно рвущиеся трубы, поэтому многие экземпляры были испорчены ещё до свалки. Некоторым книгам повезло, их «спасли» – люди просто взяли их себе. Но большая часть пропала. Это как пример отношения к книге.
— Неужели никто не не ценил и не любил их?
— Конечно, я был не один, любители были. Но этих чокнутых энтузиастов-собирателей были единицы… Постепенно и я оброс друзьями, знакомыми – книжниками и букинистами. Кучка людей, таких же «чокнутых», которые всё это обожали, собирали, покупали и берегли. Так и вот эти смешные, тонкие книжки долгое время «широкие массы» не интересовали. А я, чем больше взрослел, тем сильнее влюблялся в них именно как в предмет.
— Свою коллекцию Вы пополняли из книжных магазинов или с рук?
— В 1970-1980-е в Москве было несколько сотен букинистических магазинов. И в них, как правило, работали настоящие знатоки. Интересно, что «обычный книжник» – мужского пола, но в букинистических магазинах часто работали женщины, и о книгах они знали «будь здоров». В свое время я много покупал для своей коллекции, и в какой-то момент даже перестал вести счет...
Продолжение совсем скоро!