туман ворота небо прибыль пуля расцвет гулять пень хворост брызги…
— Настал, — заключил Тарас.
Около получаса длилась траурная церемония. Наконец Тарас вывел из сарая телегу и объявил хозяину, что в путь. Армену предстояло идти пешком. По дороге из Куврума они узнали, что из-за дождя поля за Волховом уже не распахивают.
Было раннее утро. И луна еще не взошла, когда они выходили из двора.
— Нам дождь нипочем, - сказал Тарас, – степь широкая.
И тоже, чмокнув губами, добавил:
— Мне бы в поле свирели свистнуть.
Армен ничего не сказал, а только внимательно поглядел на Тараса.
...Полчаса спустя в дальнем конце двора, на стрельбище, перед выстроившимся квадратом персоналом, из которого до сих пор так и не вышел ни один человек, появился директор. Он подошел к Тарасу и дал ему несколько длинных указаний.
Люди, стоявшие неподалеку, смотрели на Армена. Тот, спрятав свои шаги под черно-серебряный кафтан, шел из конюшни в общем строю.
Все время, пока директор отсутствовал, они стояли, не шевелясь, смотрели и ждали, когда он удалится.
Наконец директор появился снова. С ним был еще один человек.
Приблизившись к Тарасову взводу, он дал короткую команду, бойцы двинулись вперед и выстроились перед ним.
Теперь его интонации стали резче.
Следуя команде, Армен должен был идти поодаль от Тараса на расстоянии двух шагов.
- Теперь, - распорядился директор, - он должен идти рядом с тобой. На расстоянии трех шагов. Вы двое рядом, на одном шаге.
По лицу Тараса пробежала судорога. Он не ответил на команду.
Его брови сошлись в одну линию. На залитом луной, посеребренном небе его глаза казались белками.
Помедлив мгновение, директор повторил:
- На расстоянии трех шагов, на одном.
Несколько мгновений в строю стояла тишина.
В какой-то момент Армен увидел, что Тараса лихорадит. Но ни слова не слетело с его уст.
Лишь лоб его постепенно покрывался потом. Пот струился со лба по лицу, а потом скапливался под подбородком. Казалось, его бьет лихорадка.
Снова последовала команда, бойцы снова двинулись в путь