В двадцатых числах мая, начинает вылазить из прогревшийся земли, папоротник. Мы стараемся отложить все заботы и в воскресение уже под вечер отправляемся в приглянувшийся лесок за папоротником. Искать его не сложно, на месте старых засохших взойдут и новые всходы в виде вопросительных знаков. Согнувшись, отламываем эти молодые побеги. Встречаются и повыше в виде восклицательного знака, мы их тоже берём, но обламываем повыше, так как низ очень твёрдый, не ужуёшь потом. Ну а тот, что разделился на три веточки, оставляем «на развод».
Всё бы ничего, иволга пересвистывается с щебечущими птицами, дятел пускает свою дробь, но духота в лесу страшная. Очень много мелких мух, которые вьются возле лица и садятся на одежду. От них она становится чёрной и не видно ползёт ли по тебе клещ или нет. Куртки наши наглухо застёгнуты, от первых вывевшихся оводов. Они гудят как тяжёлые бомбардировщики, но прокусить толстую ткань не могут. Комары сообразительней, вьются возле ушей, и когда вопьются, мы, отвлекаясь от сбора, бьём по своим же ушам, давя кровососущих насекомых. Не всегда удар бывает верным, ведь бьём наугад, и поверхность ушей неровная, им есть где спрятаться, и они вновь гудят, повторяя попытку напиться нашей крови, до тех пор, пока мы их не размажем.
Владимир, собирает медленно, стараясь, чтобы не попадало сухой листвы. А я измученный духотой и с прокусанными ушами, стараюсь быстрее набрать и покинуть этот лес. Беру сразу, по три-пять штук за раз, и только потом кладу в сумку. В итоге, я набрал почти три, а Владимир только одну сумку. Идём назад, я разыскиваю набранные и подвешенные на деревья сумки, и по пути останавливаемся и кланяемся, перед каждым растущим побегом. А не поклонишься, то и не сорвёшь! Такой вот важный барин – этот папоротник!
Мы мокрые от пота, несмотря на то, что уже семь вечера, солнце как будто в зените и выдаёт никак не меньше тридцати с лишним градусов. На расстоянии одного километра справа по курсу большое, разлившиеся озеро.
Там на мелководье вода уже достаточно прогрелась и можно смыть трудовой пот. «А не будет ли там полчища комаров?» И мы решаем заехать проверить, уж больно невтерпёж щиплет тело. Насекомых нет, и мы с радостью раздеваемся, чтобы искупнуться, и обнаруживаем на каждом из нас по присосавшемуся клещу. Отрываем и давим гадов, с помощью ногтя. Собака уже забежала в воду и с жадностью пьёт. Мы долго идём, надеясь дойти до приличной глубины, но не выдерживаем и вскоре опускаем свои тела в прохладненькую водичку. Как освежает она! Мы переворачиваемся на живот, на спину трём, там и сям, где больше чешется, и радуемся жизни. Как приятно освежиться в майский зной!
В трёхстах метров от нас «гугукают» пара лебедей. Им тоже нравится купаться! Хочется подойти к ним поближе, но они не спеша отплывают от нас вдаль, им и без нас хорошо.
Андрей с нами не поехал, отказался, у него как обычно по воскресеньям своя программа – отлежаться на диване. Он никаких заготовок на зиму не делает и как говорила наша ныне покойная баба Зина: «Готовое ем». Так же получается не только у него. Владимир отказался везти тяжёлую сумку на руле велосипеда и тратить время на засолку папоротника. И пришлось мне брать на себя все эти хлопоты. Долго перебираю слежавшиеся стебли от сухой листвы и пересыпая солью складываю пучки папоротника в большую кастрюлю. Наконец, разгибаю затёкшую спину – получилось 25 литров!
Ставлю в прохладное место и придавливаю гнётом. Скоро весь папоротник покроется собственным соком и начнёт просаливаться. А через три дня буду раскладывать его по банкам, и опускать в погреб. Великим постом все будут есть «готовое», и нахваливая спрашивать «рецепт» засолки. Я скрывать не стану, и ещё одна партия людей полюбивших папоротник, отправится в мае в лес за добычей. И вся история повторится сначала.
***
Просим по возможности поддержать развитие нашего прихода:
подать записки о поминовении за богослужением,
все способы внести пожертвование.