Новости о протестах движения Black Lives Matter озадачивают многих наших соотечественников: если рабство отменили почти двести лет назад и у всех равные возможности, тогда против чего протестуют чернокожие американцы сегодня? После отмены рабства чернокожим предстоял долгий путь борьбы за настоящее равноправие с белыми согражданами. Чтобы понять, какими осторожными шагами афроамериканцам приходилось отстаивать свои интересы после отмены рабства, обязательно стоит прочитать книгу лидера движения за права темнокожих конца XIX-го – начала XX-го века Букера Вашингтона «Воспрянь из рабства». Предлагаем вашему вниманию отрывок из книги - знаменитую речь Букера Вашингтона, которую он произнес на выставке в Атланте в 1895 году. Речь Вашингтона вошла в число самых значимых речей в истории США.
Страница книги в магазине издательства
Глава XIV. Моя речь в Атланте
Выставка в Атланте, на которой меня попросили выступить от имени чернокожих, о чем я рассказал в предыдущей главе, была открыта краткой вступительной речью губернатора Буллока. После других интересных выступлений, включая проповедь епископа Нельсона из Джорджии, посвященную выставке оду Альберта Хоуэлла-младшего, а также обращения президента выставки и председателя женского совета миссис Джозеф Томпсон, губернатор Баллок предоставил слово мне: «Сегодня здесь присутствует представитель негритянского предпринимательства и негритянской цивилизации».
Когда я встал, чтобы произнести речь, раздались громкие аплодисменты, особенно бурно аплодировали чернокожие. Я считал своей первостепенной задачей сказать то, что укрепит дружбу между расами и наладит между ними искреннее сотрудничество. Из того, что было вокруг, я отчетливо помню лишь тысячи глаз, устремленных на меня. Ниже приведена речь, которую я произнес:
Господин президент, господа из совета директоров и сограждане! Треть населения Юга — чернокожие. Ни одно предприятие, стремящееся к материальному, гражданскому или нравственному благополучию в этой части страны, не сможет достичь вершины успеха, пренебрегая чернокожим населением. Господин президент и уважаемые директора, я лишь выражаю настроение большинства представителей моей расы, когда говорю, что никогда прежде заслуги и самостоятельность американских чернокожих не получала столь достойного и щедрого признания, как от организаторов этой великолепной выставки на каждом этапе ее создания. Это внесло больший вклад в дело укрепления дружбы между двумя расами, чем любое другое событие с момента отмены рабства.
Более того, сама возможность продемонстрировать здесь все наши достижения станет началом новой эры нашего промышленного прогресса. В первые годы новой жизни мы были невежественны и неопытны, так что неудивительно, что мы хотели начать свой путь не снизу, как полагается, а сверху, что мы больше стремились получить место в Конгрессе или в законодательном органе штата, чем приобрести недвижимость или профессиональные навыки, что политический съезд или выступление с агитационной речью привлекали нас больше, чем создание молочной фермы или овощеводческого хозяйства.
Корабль, много дней блуждающий в море, вдруг увидел дружественную лодку. С мачты сбившегося с курса судна подают сигнал: «Воды, воды, мы умираем от жажды!» Дружественный корабль сразу же отправляет ответный сигнал: «Опустите ведро там, где стоите». И снова сигнал от терпящего бедствие судна: «Воды, воды, пошлите нам воду!» А в ответ снова: «Опустите ведро там, где стоите». На третий и четвертый сигнал с просьбой о воде пришло то же послание. Наконец капитан внял совету и приказал опустить ведро в воду, а когда его подняли, оно было полно пресной кристально чистой воды из устья реки Амазонки. Тем представителям моей расы, которые считают, что им будет лучше в другой стране, или недооценивают важность поддержания дружеских отношений с белыми южанами, их ближайшими соседями, я хочу сказать: «Опустите ведро там, где стоите — опустите ведро и найдите друзей среди представителей тех рас, которые вас окружают!»
Опустите ведро в сельское хозяйство, механику, торговлю, домашний труд и профессиональное развитие. В связи с этим следует помнить о том, что, какие бы грехи ни водились за Югом, с чисто деловой точки зрения именно Юг дает чернокожему шанс войти в мир коммерции, и эта выставка — самое красноречивое тому подтверждение. Самая большая опасность резкого перехода от рабства к свободе заключается в том, что мы можем упустить из виду тот факт, что большинству из нас предстоит жить за счет того, что мы произведем сами, и забыть о том, что наше процветание будет зависеть от того, научимся ли мы с должным почтением относиться к обычному труду и использовать свой ум и навыки в самых будничных занятиях, что наш успех будет определяться тем, научимся ли мы отделять зерна от плевел, отличать пустую мишуру от того, что действительно важно в жизни. Ни один народ не сможет достичь процветания, пока не поймет, что работать в поле не менее почетно, чем писать стихи. Свой жизненный путь мы должны начинать с самого низа, а не сверху. Мы также не должны позволять нашим обидам затмевать наши возможности.
Тем представителям белой расы, которые считают, что к процветанию Юг приведут иностранцы с их чужим языком и странными привычками, позвольте мне повторить то, что я говорю своему народу: «Опустите ведро там, где вы стоите». Опустите его восьми миллионам чернокожих, чьи привычки вам знакомы, чью верность и любовь вы испытали в те дни, когда предательство с их стороны неминуемо привело бы вас к разорению. Опустите ведро в гущу людей, которые без забастовок и трудовых конфликтов обрабатывали ваши поля, расчищали ваши леса, строили ваши железные дороги и города, добывали сокровища из недр земли и помогли сделать возможной эту великолепную выставку достижений Юга.
Опустите ведро моему народу, окажите чернокожим ту же помощь и поддержку, что и на этой выставке, дайте им образование, практические навыки, воспитайте в них человечность, и вы увидите, что они купят у вас излишки земли, сделают так, что пустыри на ваших полях расцветут и будут управлять вашими фабриками.
При этом вы можете быть уверены, что в будущем, как и в прошлом, вы и ваши семьи будете окружены самыми терпеливыми, преданными, законопослушными и незлопамятными людьми на всем белом свете. Мы уже доказали вам свою преданность, нянча ваших детей, выхаживая ваших больных отцов и матерей, а нередко и провожая их до могилы со слезами на глазах, и в будущем мы будем поддерживать вас с таким смирением и самоотверженностью, на которые не способен ни один иностранец, мы будем готовы при необходимости пожертвовать своей жизнью ради спасения вашей, переплетая нашу промышленную, торговую, гражданскую и религиозную жизнь с вашей, мы придем к тому, что интересы наших рас станут общими. Во всем, что касается общественной жизни, мы можем быть так же разделены, как пальцы на руке, но мы будем едины, как рука, во всем, что важно для нашего общего прогресса.
Единственный способ защитить и обезопасить себя для любого из нас — это высокий интеллект и постоянное самосовершенствование. Если где-то ставят преграды на пути развития чернокожих, пусть лучше эти усилия направят на то, чтобы их поддержать и помочь стать полезными и образованными гражданами. Вложенные таким образом силы или средства окупятся тысячекратно и принесут двойное благословение — «тем, кто дает и кто берет».
От неизбежного не спасают ни человеческие законы, ни Божьи:
Законы вечной справедливости
Тирана и гонимого связали,
Поскольку грех немыслим без страдания,
Идти одной дорогой обязали.
Почти шестнадцать миллионов рук либо помогут вам поднять ваше бремя вверх, либо станут тянуть его вниз, утаскивая вас за собой. Мы можем сделать Юг на одну треть невежественнее и преступнее, или на треть умнее и прогрессивнее; мы можем внести одну треть вклада в бизнес и промышленное процветание Юга, или будем нести лишь смерть, застой, упадок и препятствовать любым попыткам общества продвинуться вперед.
Уважаемые участники выставки, мы просим вас не ждать слишком многого от наших скромных достижений, представленных здесь. Мы начали новую жизнь всего тридцать лет назад с приобретения собственности то здесь, то там, с нескольких одеял, тыкв и куриц (собранных из разных источников) и прошли через тернии на пути, который привел от всего этого к изобретению и производству сельскохозяйственного инвентаря, повозок, паровых двигателей, газет, книг, скульптур, резьбы, картин, управлению аптеками и банками. Мы с гордостью демонстрируем вам то, чего нам удалось достичь, полагаясь на собственные силы, но ни на минуту не забываем о том, что наш вклад в эту выставку совсем не оправдал бы ваших ожиданий, если бы не постоянное содействие нашему развитию не только со стороны южных штатов, но особенно со стороны филантропов-северян, чьи пожертвования стали для нас неисчерпаемым источником благословения и поддержки.
Самые мудрые представители моей расы понимают, что требование социального равенства — это крайнее безрассудство, и что любые новые привилегии, которые мы получим, должны быть результатом серьезной и постоянной борьбы, а не искусственного принуждения. Ни один народ, который хоть что-то может предложить мировому рынку, не подвергается длительному остракизму. Необходимо и справедливо предоставить чернокожим все гражданские права, но куда важнее подготовить нас к тому, чтобы полноценно ими пользоваться. Возможность заработать доллар на фабрике в настоящее время представляет для нас куда большую ценность, чем возможность потратить его на билет в оперу.
В заключение позвольте мне повторить, что за последние тридцать лет ничто не вселяло в нас большей надежды и оптимизма и ничто так не сближало нас с белой расой, как возможности, которые открывает перед нами эта выставка. Склоняясь здесь, если можно так выразиться, перед алтарем, олицетворяющим собой результаты работы вашей расы и моей, той работы, которую мы начали тридцать лет назад практически с пустыми руками, я ручаюсь, что в вашем стремлении решить великую и сложную задачу, которую Бог возложил на южные штаты, вы всегда можете рассчитывать на терпеливую помощь и поддержку моего народа. Однако не стоит забывать о том, что, хотя представленная в этих павильонах продукция полей и лесов, шахт и фабрик, а также произведения литературы и искусства принесут много пользы, гораздо важнее материальных ценностей будет то высшее благо, которое, если будет на то воля Господа, мы обретем, покончив с личными разногласиями, расовой враждой и подозрениями во имя абсолютной справедливости и добровольного повиновения закону всеми классами общества. Это, вкупе с нашим материальным процветанием, сделает наш любимый Юг новым раем на земле.
Как только я закончил говорить, ко мне через сцену бросился губернатор Буллок и стал жать мою руку, его примеру последовали другие. Я получал так много сердечных поздравлений, что с трудом смог выбраться из здания. Однако в полной мере я смог оценить тот фурор, который произвела моя речь, только на следующее утро, когда я отправился в деловую часть города. Как только меня узнали, на меня стали показывать пальцем и, к моему величайшему удивлению, я был окружен толпой людей, желающих пожать мне руку. Так было всюду, куда бы я ни направился, и мне стало до такой степени неловко, что я вернулся в гостиницу. На следующее утро я вернулся в Таскиги. На вокзале в Атланте и почти на всех станциях, где останавливался поезд по пути, я встречал множество людей, жаждущих поприветствовать меня.
Все газеты Соединенных Штатов опубликовали полный текст моей речи и в течение нескольких месяцев после этого нередко печатали лестные отзывы о ней. В частности, редактор газеты «Атланта Конститьюшн» Кларк Хауэлл телеграфировал нью-йоркской газете следующее: «Я не преувеличиваю, когда говорю, что вчерашняя речь профессора Букера Т. Вашингтона — один из самых примечательных докладов, как по характеру, так и по той теплоте, с которой его приняла аудитория Юга. Выступление стало откровением. Вся речь — это программа, следуя которой, черные и белые смогут действительно непредвзято относиться друг к другу».
«Бостон Транскрипт» напечатала на первой полосе: «Речь Букера Т. Вашингтона на выставке в Атланте на этой неделе, кажется, затмила собой все остальные события дня, да и саму выставку. Шумиха, которую она вызвала в прессе, беспрецедентна».
Вскоре я начал получать от лекционных бюро, редакторов журналов и газет всевозможные предложения читать лекции и писать статьи. Одна компания предлагала мне пятьдесят тысяч долларов, или две сотни за вечер и покрытие всех расходов, если я предоставлю свои услуги на определенный срок. На все эти просьбы я отвечал, что дело моей жизни в Таскиги, и если я где-то и выступаю, то только в интересах школы и моего народа, и что я не стану заключать соглашений, имеющих целью эксплуатацию моей личности ради извлечения коммерческой выгоды.
Через несколько дней после выступления я отправил экземпляр своей речи президенту Соединенных Штатов, достопочтенному Гроверу Кливленду, и получил от него собственноручно написанный ответ:
Грей Гейблз, Баззардз Бэй, Массачусетс,
6 октября 1895 года
Букеру Т. Вашингтону, эсквайру
Глубокоуважаемый сэр,
Благодарю вас за присланный мне экземпляр речи, произнесенной Вами на выставке в Атланте. Я от всей души благодарю вас за выступление. Я прочел текст с большим интересом и нахожу, что одно предоставление вам возможности выступить уже полностью оправдывает проведение выставки. Ваши слова не могут не радовать и не ободрять всех, кто желает добра вашей расе; и я очень удивлюсь, если ваши цветные сограждане не почерпнут из ваших слов новую надежду и не решатся наконец воспользоваться всеми ценными преимуществами, которыми их наделяют гражданские права.
С искренним уважением,
Гровер Кливленд
Впоследствии я лично познакомился с мистером Кливлендом, когда он, будучи президентом, посетил выставку в Атланте. По моей просьбе и просьбе еще нескольких людей он согласился провести час в Павильоне Чернокожих, чтобы осмотреть экспозицию и дать возможность цветным людям, присутствующим на выставке, пожать ему руку. Впервые встретив мистера Кливленда, я был поражен его простотой, благородством и предельной честностью. С тех пор я не раз виделся с ним, как на приемах, так и в его частной резиденции в Принстоне, и чем лучше я его узнаю, тем больше им восхищаюсь. Когда он посетил Павильон Чернокожих в Атланте, он на целый час всего себя посвятил цветным людям. Он с таким же удовольствием пожимал руку какой-нибудь чернокожей «тетушке» в лохмотьях, как если бы здоровался с миллионером. Многие, пользуясь случаем, просили его написать свое имя в книге или просто на клочке бумаги. И он так тщательно и терпеливо делал это, словно подписывал какой-то важный государственный документ.
Мистер Кливленд не только не раз демонстрировал свое дружеское отношение лично ко мне, но и всегда соглашался сделать для нашей школы всё, о чем я его просил, будь то личное пожертвование или использование своего влияния для привлечения пожертвований от других людей. Судя по моему личному общению с мистером Кливлендом, ему абсолютно не свойственны расовые предрассудки. Он слишком велик для этого.
Общаясь с людьми, я понял, что, как правило, только ничтожные и ограниченные люди живут для себя, никогда не читают хороших книг, не путешествуют, не открывают свою душу другим людям и внешнему миру. Ни один человек, чьи взгляды ограничены предвзятым отношением к людям с другим цветом кожи, не сможет прикоснуться к самому высокому и прекрасному в нашем мире. Путешествуя, я встречался со многими людьми и понял, что самый счастливый человек — тот, кто больше всего делает для других, а самый несчастный — кто живет только для себя. Я также понял, что лишь немногие вещи, если таковые вообще есть, способны сделать человека таким слепым и ограниченным, как расовые предрассудки. Я часто говорю нашим ученикам, когда беседую с ними в воскресенье вечером в часовне, что чем дольше я живу и чем больше познаю мир, тем сильнее убеждаюсь, что в конечном счете единственное, ради чего стоит жить и за что не жаль умереть, если потребуется — это возможность сделать кого-то более счастливым и полезным.
Чернокожие люди и цветные газеты поначалу, казалось, были очень довольны моим выступлением в Атланте и тем, как его восприняли. Но когда стихла первая волна эйфории и чернокожие перечитали мою речь в прессе, некоторым из них показалось, что они были загипнотизированы. Они сочли мои высказывания слишком либеральными по отношению к белым южанам, и упрекали меня за то, что я недостаточно решительно отстаивал так называемые «права» моей расы. Какое-то время ощущалось противодействие со стороны некоторых представителей моего народа, но потом недовольные, видимо, прониклись тем, во что я верил и к чему призывал.
К слову об изменениях общественного мнения. Мне вспоминается один случай, который произошел со мной примерно через десять лет после основания школы в Таскиги. Доктор Лайман Эбботт, который в то время был пастором Плимутской церкви, а также редактором газеты «Аутлук» (в то время — «Христианский Союз»), попросил меня написать письмо в его газету, в котором я должен был выразить свое мнение, основанное на личных наблюдениях, о реальном духовном и нравственном уровне чернокожих священников на Юге. Я согласился, и картина, которую я описал, вышла в темных тонах или, раз уж я сам темнокожий, мне следует сказать «в светлых»? Другого и не следовало ожидать от народа, который всего несколько лет назад освободился от рабства, и от народа, у которого не было ни времени, ни возможности подготовить компетентное духовенство.
То, что я сказал, вскоре дошло до каждого чернокожего священника в стране, и я получил от них немало осуждающих писем. Я думаю, что в течение года после публикации этой статьи каждый съезд и каждая конференция религиозных организаций любого рода, состоящих из представителей моей расы, не обходились перед закрытием без принятия резолюции, осуждающей меня или призывающей меня опровергнуть или изменить то, что я сказал. Многие из этих организаций доходили в своих решениях до того, что советовали родителям прекратить посылать своих детей в Таскиги. Одна ассоциация даже назначила «миссионера», в обязанности которого входило предостерегать людей от отправки своих детей в Таскиги. Сын этого человека учился в нашей школе. Уж не знаю, что этот «миссионер» говорил другим, но своего сына он из школы забирать точно не собирался. Многие цветные газеты, особенно те, которые принадлежали религиозным организациям, присоединились к общему хору осуждения и требовали, чтобы я отрекся от своих слов.
В течение всего периода негодования и критики я не произнес ни слова в свое оправдание или в опровержение сказанного. Я знал, что был прав и что время и зрелые размышления оправдают меня в глазах людей. Спустя некоторое время епископы и другие церковные лидеры как следует присмотрелись к тому, в каком состоянии находится духовенство, и убедились, что я был прав.
На самом деле старейший и самый влиятельный епископ одного из филиалов Методистской церкви сказал, что я был еще весьма мягок в своей оценке. Очень скоро дало о себе знать и общественное мнение, требуя наведения порядка среди духовенства. Хотя этот процесс еще далек от завершения, я без ложной скромности могу сказать, и об этом мне говорили многие из наших самых влиятельных священнослужителей, что мои слова во многом положили начало более тщательному отбору проповедников. Я с удовлетворением отметил, что многие из тех, кто когда-то осуждал меня, теперь искренне благодарили меня за откровенность.
Отношение чернокожего духовенства ко мне настолько изменилось, что теперь ни в одной другой профессии у меня нет более близких друзей, чем среди священнослужителей. Повышение уровня жизни и нравственности чернокожих священнослужителей является одним из самых приятных свидетельств прогресса моей расы. Мой опыт общения с ними, а также другие события в моей жизни убеждают меня в том, что, когда человек уверен в том, что он поступил правильно, а его при этом осуждают, он должен сохранять спокойствие и молчать. Время рассудит, кто был прав. В разгар обсуждения моей речи в Атланте я получил приведенное ниже письмо от доктора Гилмана, ректора Университета Джона Хопкинса, который был назначен председателем жюри по присуждению премий участникам выставки в Атланте:
Университет Джона Хопкинса, Балтимор,
Кабинет ректора, 30 сентября 1895 года.
Уважаемый мистер Вашингтон,
Согласны ли вы быть одним из членов жюри по присуждению премий в Департаменте образования Атланты? Если да, то я буду рад внести ваше имя в список. Буду благодарен, если вы телеграфируете свой ответ.
Искренне ваш,
Вашингтон Гилман
Думаю, что это приглашение удивило меня еще больше, чем просьба выступить на открытии выставки. В мои обязанности в качестве одного из членов жюри по присуждению наград входила оценка успехов не только школ для цветных, но и для белых. Я принял это приглашение и провел месяц в Атланте, исполняя возложенные на меня обязанности. Совет жюри был большим и состоял из шестидесяти членов. Места в нем были распределены приблизительно поровну между белыми южанами и белыми северянами.
Среди них были ректоры университетов, ведущие ученые и литераторы, специалисты во многих областях. Когда группа членов жюри, к которой я был приписан, собралась для распределения обязанностей, мистер Томас Нельсон Пейдж рекомендовал назначить меня секретарем этого отделения, и его предложение было одобрено единогласно. Почти половину нашего отделения составляли южане.
Когда я исполнял свои обязанности по осмотру выставок школ для белых, ко мне всегда относились с уважением, и по завершении нашей работы я с сожалением расстался со своими коллегами. Меня часто просят откровенно высказать свое мнение по поводу политического положения и будущего моего народа. Эти воспоминания о моем опыте в Атланте дают мне возможность вкратце изложить свои взгляды. Хотя раньше я почти никогда об этом не говорил, я верю, что настанет время, когда чернокожему на Юге будут предоставлены все политические права, которых он достоин в силу своих способностей, характера и материального положения.
Однако я думаю, что возможность свободно осуществлять эти политические права придет не извне и не в результате искусственного принуждения, а будет добровольно предоставлена белыми жителями Юга, которые возьмут на себя защиту этих прав. На мой взгляд, смена курса, о которой я говорил, начнется, как только Юг преодолеет давнее ощущение, что «иностранцы» или «чужаки» заставляют его делать то, чего он не хочет. На самом деле есть признаки того, что это уже понемногу начинает происходить.
Позвольте мне объяснить, что я имею в виду. Предположим, что за несколько месяцев до открытия выставки в Атланте пресса и общественность за пределами Юга стала бы настойчиво требовать, чтобы чернокожему позволили выступить на церемонии открытия или пригласили его в жюри по присуждению премий. Вы думаете, выставочная комиссия на это согласилась бы? Я сильно в этом сомневаюсь. Чиновники Атланты по собственной инициативе пошли на такие большие уступки только потому, что это было им в радость, а также потому, что они считали своим долгом оценить по достоинству заслуги чернокожих. Что бы мы ни говорили, в человеческой природе есть нечто неискоренимое, что заставляет одного человека в конце концов признать и отдать должное заслугам другого, независимо от цвета кожи или расы.
Я считаю, что долг чернокожих — и так поступает уже большая часть нашего народа — вести себя скромно в отношении политических притязаний и полагаться в деле полного признания их прав на медленное, но верное влияние, которое оказывает обладание собственностью, интеллектом и благородством. Я думаю, что наделение полным спектром политических прав не происходит в одночасье, скорее это медленный и естественный процесс. Я считаю, что нельзя отнимать у чернокожих право голоса, поскольку человек не может научиться самоуправлению, не участвуя в выборах, так же как и мальчик не может научиться плавать, не заходя в воду, но я верю, что при голосовании чернокожие должны больше прислушиваться к мнению своих ближайших соседей, обладающих выдающимся интеллектом и личными качествами.
Я знаю цветных людей, которые, благодаря поощрению, помощи и советам белых южан, приобрели собственность стоимостью несколько тысяч долларов, но при этом никогда бы не подумали обратиться к тем же самым людям за советом по поводу голосования. На мой взгляд, это глупо и неблагоразумно и должно прекратиться. Говоря это, я не имею в виду, что чернокожий должен раболепствовать или не иметь принципиальной позиции при голосовании, поскольку, как только он перестанет голосовать по принципиальным соображениям, он сразу же потеряет доверие и уважение белого южанина.
Я считаю, что ни одно государство не должно принимать закон, позволяющий невежественному и бедному белому человеку голосовать, но в то же время запрещающий подать голос чернокожему того же положения. Такой закон не только несправедлив, но и со временем неизбежно вызовет протест (что характерно для всех несправедливых законов), поскольку он будет поощрять чернокожих получать образование и приобретать собственность и в то же время способствовать тому, что белые будут оставаться невежественными и нищими. Я верю, что со временем, благодаря разумной политике и дружественным расовым отношениям, любое жульничество при голосовании на Юге прекратится. Станет очевидным, что белый человек, начавший с обмана чернокожего при голосовании, вскоре научится обманывать и других белых, и что человек, поступающий подобным образом, в итоге завершит свою бесчестную карьеру кражей имущества или каким-то не менее серьезным преступлением. Я убежден, что настанет время, когда Юг предоставит право голоса всем своим гражданам, убедившись, что полноценная жизнь общества с любой точки зрения лучше, чем политический застой, который всегда наступает, если половина населения не принимает участия в выборе правительства и не проявляет интереса к нему.
Как правило, я верю в идею всеобщего и свободного избирательного права, но считаю, что на Юге мы столкнулись с особыми условиями, которые оправдывают ограничение избирательного права во многих штатах, по крайней мере на некоторое время, либо образовательным, либо имущественным цензом, либо и тем и другим, но какие бы ограничения ни применялись, они должны в равной степени распространяться на представителей обеих рас.