Киберпанк и трагедия Софокла— наш ответ Уильяму Гибсону и его последователям. Во всяком случае, такое впечатление может сложиться еще на первой четверти книги. Многие критики с лихостью заученного автомата «зачислили» роман в рамки жанра со странным названием «нуарный киберпанк» (о том, почему это название странное — чуть позже), очевидно не озадачиваясь сколь-нибудь глубокими размышлениями о чем и за чем была написана эта книга.
Итак, Эллада, город Кекрополь, неопределенно-ближнее будущее (или вовсе альтернативно-развившееся настоящее). Полиция, банды байкеров, притоны, бои без правил, благотворительные клиники, бары, автомобили… И люди: Дедал и его сын Икар — инженер и стажер-следователь; Минос, прокурор; Ариадна, светская бездельница, его дочь; Полифем, туповатый байкер-гопник; Пирифой и Тезей — бойцы на арене... целый город людей.
И над всем этим — боги Цифрала, информ-боги, зародившиеся во всемирном виртуальном пространстве, достигшие невероятного могущества и время от времени наведывающиеся в человеческий мир, входя в кого-то то из людей. Аватары — так называют тех, кого хоть раз посетил кто-то из богов Цифрала. Жертвы и одновременно счастличики, избранники цифровой благости...
Сюжетно «Бык из машины» - это детектив. Загадочные жестокие убийства, внезапная одержимость совершенно заурядных людей, тайные интриги сильных мира сего. Наверное, именно поэтому те, кто жить не может без ярлыков, навесили на роман химеру: нуарный киберпанк, напрочь упуская из виду то простое обстоятельство, что фактически изобрели «масло масляное». Конечно, нуарная литература зародилась именно как детективная, но фактически киберпанк в его типичном проявлении и есть нуар сам по себе. Все характерные черты налицо: жёсткий реализм изложения, цинизм, склонность персонажей к саморазрушению, обилие сленга. Все, что добавил киберпанк к этому горькому коктейлю — это острую специю из наночастиц технологии.
В полной мере это относится и к «Быку из машины». Конечно, не проводить параллели просто невозможно. У Гибсона в «нейромантской» трилогии виртуальные разумы персонифицируются как Лоа — духи вуду, Олди дали своим информбогам древнегреческое «происхождение». У Желязны в «Доннерджеке» информбоги интригуют и строят планы по захвату реальности (эту идею потом позаимствовали и крайне прямолинейно развили создатели продолжения культового фильма «Трон»), у Олди они исследуют мир, воплощаясь в тела людей, которых даже не признают за разумные существа.
Можно ли на этом основании говорить о вторичности? Я считаю - нет. Иначе любую историю о долгой обороне крепости можно считать подражанием «Илиаде», а любой сюжет, в основе которого лежит долгий поиск — подражанием «Одиссеи». Я уж не говорю о языке и образном ряде, который у Олди совершенно свой, радикально отличный от тех же Гибсона и Желязны.
Думаю, Олди неспроста в основу этого романа положили миф о Тезее и Минотавре. Баланс между предопределенностью судьбы и свободой воли волновал еще древнегреческих философов, и тема эта сквозной нитью проходит сквозь все эллинское искусство и философию. Мог ли Тезей уклониться от поединка с Минотавром или волю богов и сплетенную парками нить невозможно проложить в ином направлении? Вечный вопрос, который в на редкость гнусном варианте сформулировал наш великий классик: тварь ли я дрожащая или право имею?
Само название как бы намекает на потенциальную неполноценность свободы воли — парафраз выражения «Бог из машины», означавшего божество, появлявшееся на сцене в кульминационный момент пьесы и волшебным образом разрешавшее все проблемы героев, из которых они сами выпутаться не могли бы.
Конечно, Олди остаются верными самим себе — они вроде бы и дают ответ на поставленный вопрос, но одновременно и закладывают в этот ответ определенные нотки сомнения: а ведь, если хорошо подумать, все не совсем так, как могло бы показаться… А как же на самом деле? Если вы хотите это узнать — читайте роман «Бык из машины», и вы не пожалеете.
Еще о творчестве Олди на канале: