ПРОДОЛЖЕНИЕ
На часах пробило 12 часов, и Ольга подумала, что наконец-то этот кошмарный день завершился. Несмотря на то, что с момента её ссоры с мужем прошло всего несколько часов, ей казалось, что это было несколько жизней назад.
Она закончила рассказывать историю о том, почему оказалась в полном одиночестве поздним вечером на улице, практически незнакомому ей мужику, сидя в современно обставленной, кухне, которую, правда, немного портила гора грязной посуды, которая грозила обрушиться от малейшего колебания.
"А разве хирурги не любят стерильную чистоту?" сказала она, и прикусила язык. Замечательно! Сидит в чужом доме, и критикует мужика, который фактически её спас от смерти из-за переохлаждения.
"Я, собственно, сама очень люблю сидеть в немытой кухне и разглядывать почерневшие чашки" попробовала она исправить свою оплошность. (Нет, ну почему я всегда какую-нибудь глупость скажу!)
Но, Александр, казалось, не заметил её потуг быть вежливой.
"А у меня нет времени всё это убирать. Всё откладывал на завтра, вот и накопилось..Я же один живу, много работаю, сын, правда, на каникулах приезжает из Москвы, вот тогда я и убираюсь." рассеянно ответил он ей.
Чайник закипел, и он, достав из общей кучи 2 чашки, в которых, вполне возможно, уже зародилось подобие новой жизни, безжалостно уничтожил её, сполоснув под краном, вытер губкой, и положил пакетик с чаем.
"Жаль, что тортики, которые мне презентовали больные, я отдал медсёстрам" посетовал он, нарубая по-будённовски колбасу толстыми ломтями.
Странно, но она не чувствовала ни малейшей неловкости, сидя в незнакомом доме и ведя беседу о себе с мужиком, которого видела практически первый раз в жизни. Будучи очень закрытым человеком, она никогда и никому не рассказывала о своей жизни. Ей было стыдно, если бы кто-нибудь узнал, как мало считается с ней родная дочь, и уж тем более никому не стоило говорить, что муж со свекровью считают её кем-то вроде прислуги, о которую не грех и ноги вытереть. Правда, люди не идиоты, и как правило, всегда всё замечают, особенно, те вещи, которые их не касаются. Правда, при посторонних, свекровь относилась к Ольге, предельно вежливо, так как не хотела, чтобы про неё думали, что она злобная свекровь, любящая выпить из безропотной невестки литр-другой крови.
А вот мать не заморачивалась над приличиями, и очень любила рассказать родственникам на семейных посиделках, что если бы не её постоянный контроль, и мудрые материнские зуботычины, из дочери обязательно выросла бы шалава, так как характером она точно уродилась в кобеля-отца. Поэтому встречи с родственниками Ольга ненавидела всей душой, и каждый раз давала себе слово, что ходить на них не будет. И, как водится, ходила, ибо "что люди скажут". Не прийти к матери на день рождения поздравить, да это же просто немыслимо!
Она вдруг запоздало подумала, что зря она раскрылась перед Александром. Она такая жалкая! Такие вещи скрывать надо, а она, дура, рассказала вообще всё, ничего не скрывая! Как же он её должен презирать!
Александр молчал уже несколько минут, и она в панике подумала, что, вероятно, он подумывает, как вежливо её отсюда выпроводить. Понятно, что жены у него нет, но ведь по мужику видно, что бабы ему прохода не дают! Вернее, не бабы, а красивые, уверенные в себе, стройные красотки. А не такое жалкое подобие женщины, как она.
"Почему ты настолько сильно себя стыдишься, Оля?" тихим голосом произнёс он.
"Издевались над тобой сначала твоя мать, ломая твой характер, потому что она ненавидела тебя и завидовала, так как ты была лучше её во всём, потом тебя с готовностью бросил и отец, отдав бывшей жене на растерзание, потом добивали муж со свекровью, а глядя на них, и твоя дочь, а вот ненавидишь ты не их, а себя. Почему?"
"Я, наверно, пойду" пробормотала Ольга, чувствуя, как к горлу подступает ком.
Все те её эмоции, которые она когда-то давным-давно тщательно заперла в глубине своей души, не давая ни малейшего шанса им развиться: злость, недоумение, обида за испорченное детство, которое, как ни крути, должно быть детством, а не муштрой, а также критическое мышление, которое она сама загнала подальше, не разрешая себе даже думать плохо о своей матери, отце и муже, да и о других людях, за секунду вырвались наружу, круша всё на своём пути.
Она встала, чтобы уйти, и направилась к двери, не обращая внимания на то, что из глаз у неё текут слёзы, которые грозили перейти в рыдания.
Трясущимися руками она открыла дверь, и отправилась в коридор, чтобы как можно быстрей покинуть этот дом.