«Ноль полсотни пятый, на связь! Ноль полсотни пятый, ответь Земельному. Ноль полсотни пятый…» - руководитель полетов продолжал настойчиво вызывать на связь, с каждой секундой теряя надежду на то, что лётчик ответит ему.
(начало истории - здесь)
По инструкции перед катапультированием экипаж должен доложить об этом в эфир. Разумеется, не всегда лётчикам удавалось произнести эту короткую фразу. Порой решалось всё за считанные мгновенья, даже не секунды. Случалось всякое… то птица попадёт в фонарь и разрушит его или в двигатель, после чего произойдёт помпаж, то произойдёт пожар на самолёте, то внезапный отказ системы управления. А по закону авиационной подлости ещё и радиосвязь подведёт…
Но в этот раз самолёт был условно управляем, лётчик получил команду на выработку топлива и катапультирование. Времени у него теоретически было достаточно. Да и полигон находился всего в ста двадцати километрах от аэродрома.
… «Земельный, я полсотни пятый!»
Комдив швырнул окурок вниз и влетел в остеклённое помещение группы руководства полетами.
РП, сияя от услышанного голоса лётчика, и немного опешив, ответил: «Да, слушаю тебя. Я Земельный».
Комдив подтолкнул РП и тот уступил ему место.
«Полсотни пятый, твоё место?»
«Шестьдесят километров севернее точки. Высота шестьсот. Разрешите заход на посадку? Над полигоном выпускал механизацию, скорость сбросил до 410 км/ч. Машина слушается. Товарищ командир, разрешите я попробую зайти на повышенной?»
«Вот заср…ц, пробурчал Корнеев. Прилетит – схлопочет у меня!»
«Какой у тебя остаток?» - запросил он.
«Остаток 900», - доложил капитан.
РП удовлетворённо кивнул головой. Если заход не получится – топлива хватит на повторный заход и даже на уход в зону катапультирования.
В этот момент отметка от самолёта появилась на экране…
«Давай, Володя… Спокойно, не пори горячку. Сохраняй высоту и выходи на точку», - комдив положил микрофон и вопросительно посмотрел в глаза РП.
«Ну, что Михалыч, пожарку и санитарку в конец полосы… Будем сажать…»
Комдив прекрасно знал, что все переговоры между присутствующими на СКП записываются. НО он Командир и ему принимать Командирское решение…
«Ноль полсотни пятый, удаление 10» - прозвучал голос руководителя зоны посадки (РЗП) (в те времена он назывался руководитель системы посадки – примечание автора)
«Пятьсот», - доложил лётчик текущую высоту.
«Полсотни пятый, докладывай скорость. Как машина?» - запросил комдив.
«Скорость 480, пока спокойно… устойчива»
«Ноль полсотни пятый удаление 8, на курсе, на глиссаде» - РЗП
«Четыреста, скорость 460, появилась тряска», - спокойным голосом доложил Толмачёв.
«Ноль полсотни пятый удаление 6, на глиссаде, правее 50» - РЗП
«Триста, скорость 440, тряска усилилась, вращает вправо. Но удерживаю…»
РП на секунду оторвал взгляд от заходящего самолёта и посмотрел на комдива. Тот сосредоточенно вглядывался в сторону самолёта и тихонько сказал: «Высоко идёт. Высоко идёт! На такой скорости проскочит половину полосы».
«Ноль полсотни пятый, дальний к посадке готов»
РП по обычаю должен был дать команду типа: «Посадка, встречный пять» или «С проходом»
Комдив кивнул головой - давай посадку!
«Полсотни пятый, посадка, слева под 30 четыре метра»
Самолёт шёл явно на повышенной скорости и уже ниже спасительных для лётчика двухстах метрах.
«Я полсотни пятый, полосу вижу к посадке не готов! Сильное вращение вправо... и тряска. Разрешите уход на второй круг!»
«Выводи обороты и на полигон. Всё. Как понял меня, полсотни пятый?» - комдив тряхнул головой и бросил взгляд на командира полка. Коробов стоял бледный и с тревогой наблюдал за происходящим.
«Триста первый, прошу разрешения на посадку. Командир, я учту скорость. Зайду пониже и чуть левее».
«Коробов, у тебя все такие упрямые?» - рявкнул комдив и в эфир произнёс фразу совсем не для ушей прокурора: «Володя, у тебя же двое детей! Уходи в зону, пока есть топливо...»
«Триста первый, Вас понял! Разрешили!» - раздался голос Толмачёва. Лётчик явно улыбался…
Офицеры переглянулись. Непослушание и невыполнение приказа с одной стороны, но спасение дорогостоящего самолёта, построенного на деньги и усилиями советского человека – с другой стороны, как две одинаковые гири легли на чашу весов. Раскачиваясь, весы остановились в нейтральном положении, показывая отклонение ноль.
Отклонение ноль – время для принятия командирского решения…
«Заходи на посадку. Высоту держи на сто метров ниже на дальнем и метров на сорок ниже над ближним. И чуть левее. Полосу хорошо видно?» - последний вопрос Корнеев задал для успокоения что ли.
«Полосу видно хорошо… Пожарку и санитарку тоже видно!» - с улыбкой доложил лётчик.
«Он ещё и шутит!» - комдив закурил, нервно теребя пальцами сигарету.
«Железный парень. Выдержка у него – дай Бог каждому», - произнёс комполка и осекся, встретившись взглядом с комдивом.
Корнеев посмотрел на своего подчинённого и кивнул головой: «Это точно, Василий Степанович!»
Тем временем МиГ-21 снова вышел на посадочный курс. Спокойный радиообмен и на первый взгляд плавный полёт самолёта внушал уверенность, что все пройдёт успешно.
Владимир с трудом удерживал самолёт. Кренение и тряска усиливались по мере уменьшения скорости...
Снижение скорости было неизбежным условием для посадки, но условием для того, чтобы самолёт держался на крыле, была именно скорость.
«Ноль полсотни пятый, удаление 6, на курсе…, ниже сто», - руководитель зоны посадки с трудом сдерживался, чтобы не дать команду «горизонт».
«Двести, скорость 460» - доклад лётчика прозвучал спокойно и обыденно.
"Полосу наблюдаю. К посадке готов..." - в голосе впервые прозвучали нотки тревоги.
Высота 30 метров...Миг прошёл чуть левее ближнего привода (радиомаяк, устанавливаемый, как правило, в километре от торца (начала) полосы - примечание автора). Самолёт плавно снижался, но скорость... Скорость была выше расчётной почти на 60 километров в час! А это большой риск разрушения шасси, пневматиков и, наконец, самолёт ещё летит на этой скорости. Взлетно-посадочная полоса всего два с небольшим километра... А этого мало, очень мало, чтобы обеспечить безопасное торможение при посадке самолета на повышенных скоростях...
И всё же Толмачёв уверенно и упорно вел свой серебристый красавец МиГ на посадку. С трудом удерживая сверхзвуковой истребитель, он смог "притереть" (так говорят лётчики, когда касание колёс полосы происходит мягко, практически без удара - примечание автора) самолёт, метров на сто пролетев дальше полосы точного приземления... Сизый дымок, одновременно появившийся из-под пневматиков, дал понять, что МиГ уже коснулся полосы. Одновременно обеими стойками шасси. А это давало шанс на благополучный исход...
"Только бы шасси не сломал, только бы выдержали пневматики". - как заклинание шептали командиры и РП...
"Молодец, Володя! Держи носовое. Парашют по скорости"... - комдив практически вырвал микрофон из рук РП. Это нарушение, но он - Настоящий Командир... и не ушел в сторону, свалив (если что) вину на командира полка. Дескать, это они без меня всё это решили...
За это его между собой лётчики называли Батей... Он не оставлял без внимания ни семьи, ни лётчиков. Если что мог и словом крепким приложиться, а нужно - и подзатыльник по-отцовски отвесить. Но всегда по делу. Фронтовик хорошо знал цену людям...
Самолёт нёсся по бетону на огромной скорости. Тормозной парашют выпускать рано, оборвёт трос. Воздушные тормоза уже не эффективны... Наконец летчик опустил носовое колесо и выпустил тормозной парашют...
До окончания полосы оставалось метров двести. Стало понятно, что её не хватит для остановки самолёта.
"АТУ" (аварийная тормозная установка - примечание автора) не поднимай. Скорость слишком большая. Перевернет машину", - командир полка с тревогой смотрел на самолёт.
Комдив согласно кивнул. "Всё, самолёт и летчик целы. А это главное! Помчались, Василий Степанович!"
Тем временем МиГ проскочил полосу, чертя по ней следами торможения. По злой воле в трёхстах метрах за полосой проходило железнодорожное полотно. Ударившись передней стойкой о невысокую насыпь, самолёт перескочи её и "клюнул носом"...
Капитан попытался сбросить фонарь, однако это ему не удалось. Видимо произошел перекос кабины. Оставалось только ожидать помощи и слушать, как звучит остывающий двигатель.
"Земельный, я полсотни пятый. Передняя стойка сложилась. Фонарь открыть не удаётся. Самочувствие хорошее!" - доложил Толмачёв и стал расстегивать ремни подвесной системы.
"Молодец, Володя! К тебе Батя выехал с девятьсот первым. Держись... Спасибо тебе", - чуть помедлив проговорил РП и потянулся за сигаретами.
"Товарищ подполковник, так Вы ж не курите", - улыбаясь пробормотал помощник руководителя.
"Закуришь тут с вами"...
Командирский ГАЗик подлетел к самолёту, стоящему в неестественном для него положении. Комдив в несколько прыжков оказался у кабины и рванул рычаг открытия фонаря. Тот послушно сдвинулся и стал подниматься.
Батя помог выбраться капитану из самолета. Крепко обнял его и прошептал: "Спасибо тебе. капитан! Спасибо за спасение боевой машины! А это лично от меня", - комдив развернул летчика и дал ему добротного пендаля.
"Садись уже в машину! Жена там наверняка с ума сходит. Давай-ка мы с тобой Василий Степанович машину осмотрим. Пускай едет. Через полчаса жду тебя в штабе. Езжай, капитан." Батя хлопнул лётчика по спине и посмотрел ему вслед...
Внешне Толмачёв оставался спокоен, словно только что закончил свой очередной привычный тренировочный полёт.
"Железный парень", - прошептал комполка, повернулся к комдиву и просто так, не по уставу, обратился к нему:
"Спасибо тебе, Батя..."
Продолжение истории - здесь
= Моему отцу - Владимиру Николаевичу и его небесной эскадрилье посвящается...=
Если история Вам интересна - можете поставить лайк, буду признателен Вашим комментариям. При желании подписывайтесь на канал. Всем мира и добра!