Я лежал на диване со сборником Е. Алехина «Метод Айсберга», и тут я увидел летящий, леденящий, поднимающийся из глубины нутра ужас из моего детства.
Я вскочил на ноги и с криком: «Ах ты тварь», — ударил наотмашь книгой в мягком переплете. Насекомое было повержено, упало на пол, трепыхать крыльями оно уже не могло, зато вяло перебирало лапками. Но нет, мне было мало, я уже почувствовал вкус крови вкус убийства, своей альфости, я добил насекомое ногой.
Стою над ним и думаю: вот я мужик, самец, взял и показал проклятому комару-долгоножке, кто здесь вершина пищевой цепи, кто тут главный.
Так вот, о чем я говорил. Моя реакция на это насекомое была такой, потому что в детстве у меня возник страх перед этим комаром. Сейчас расскажу, кто же это чудовище, этот комар-долгоножка.
Это как раз те самые комары-переростки, которых ещё в детстве мы называли малярийными, хотя никакого отношения к малярии они не имеют. Так вот, фобия моя к этим животным возникла в раннем детстве.
Примерно года в 3—4 мелким пиздюком летом я ездил к бабушке в деревню.
И однажды вечером я сидел и пил чай, который мне налили, тогда я ещё пил чай с молоком. Так вот, я уже приготовился набивать своё брюхо только испечёнными булочками. И тут я вижу, как этот мудацкий комар просто падает с потолка в мою кружку.
Его противная долгоногая крылатая хитиновая тушка опустилась на дно моей кружки. У меня помутнело перед глазами, повысилось слюноотделение, я покраснел и очень сильно испугался.
Почему-то мой детский мозг стал рисовать мне картину перед глазами, как будто этот комар, попав в кружку, выпивает это молоко, что в чае, начинает расти, становится все больше и больше, заполняя пространство, шевеля своими богомерзкими лапками, расправляя крылья и вытаскивая свой огромный хоботок-жало, а затем огромные, как футбольный мяч, фасеточные глаза замечают меня, и он, стремительно мотнув своей головой, втыкает это жало мне в грудь и начинает высасывать из меня всю кровь.
Я стал жаловаться бабушке, чтобы она поменяла мне чай, потому что туда упал огромный комар. Но бабушка ничего не увидела, взглянув в кружку, потому что чай был с молоком и непрозрачный. Она сказала: «Ничего там нет, пей чай».
И тут я представил, как я пью чай, проглатываю этого комара. А он в моем желудке начинает пить кровь, выпростает и откладывает яйца в моем желудке, в нем рождаются миллионы таких комаров, и они разрывают меня изнутри, прямо как грудолом из фильма Ридли Скатта.
Я опять стал жаловаться, что в кружке комар, на что мне ответили: «Не выдумывай, ничего там нет, пей».
Мелкий пиздюк, я не догадался взять ложку и достать со дна этого комара и показать. Вместо этого я убежал, лёг под одеяло и долго пытался заснуть.
Думал, что никогда я больше не буду пить чай с молоком, поскольку, если мне в кружку опять упадёт комар, я не смогу увидеть, что он в кружке.
И ночью во сне за мной еще долго гонялся этот огромный комар. С тех пор у меня возникла фобия перед этими комарами и чаем с молоком.
Теперь я никогда не пью чай с молоком, а если кто-то, не зная этого, наливает мне чай с молоком, меня начинает трясти, выступает испарина, и я беру и молча выливаю этот чай в раковину.
Самое странное, что кофе с молоком я спокойно пью. А вот чай не могу, это стало одной из реальных моих фобий, пришедших из детства. Также я стал бояться этих самых комаров-долгоножек, страх со временем перерос в агрессию.
И вот я стою среди комнаты, тот самый повзрослевший мальчик, с книгой Е. Алёхина в руках, над телом убитого мной врага из детства, безжалостно добив его ногой с криком: «Сдохни, понял, кто здесь главный ублюдок!» Вот оно — вершина пищевой цепи, настоящий мужик, альфа, показал случайно залетевшему в комнату насекомому, кто здесь старший.
Просто феерия, вот оно, доисторическое животное желание убивать и жажда крови.
И тут, стоя посреди комнаты над трупом безобидного насекомого, я осознал: мы никогда не вылетим за пределы нашей Солнечной системы, не покорим новые миры, инопланетные разумные формы жизни не выйдут с нами на контакт, нас никогда не возьмут в межзвездное сообщество.
Потому что мы животные агрессивные, жестокие твари. И в любой ситуации, выходя из себя, захваченные злобой или страхом, мы будем убивать.
Зачем мы нужны им, мы же неуправляемые звери с высшей нервной деятельностью, обезьяны, способные крутить гайки и создать колесо.
Поэтому никогда мы не станем полноценными членами межгалактического сообщества. Нас так и будут держать где-то на отшибе, иногда скидывая нам ништяки, так же как и племени сентинельцев. Жалкие космические папуасы, застрявшие в своём развитии… вот кто мы.
Так и стояли в комнате постаревший мальчик с кучей детских фобий и убитое им безобидное насекомое…