"Штирлиц знал, что из разговора запоминается первое и последнее".
Вот также и у меня. Самые яркие впечатления остались о первом и последнем дежурстве по кораблю. Между ними была служба на флоте. Первое я уже описал в своем рассказе "Чайка гиперборейская...".
А вот, что приключилось на последнем.
Экзамены в Военную академию Советской Армии я сдал успешно и был рекомендован к зачислению. Вернулся на флот и стал ждать Приказа Начальника Генерального Штаба ВС СССР. Впрочем ждал с нетерпением не только я, но и все, кто давал мне рекомендации и характеристики перед поступлением.
А это широкий круг людей, который смотрел на меня в этот период под микроскопом. Они же все за меня поручились! Мне тоже не хотелось никого подводить, и я старался не допускать малейших замечаний где бы то ни было.
И вот меня, ничего не подозревающего назначают дежурным по кораблю. После развода вахты меня отозвал в сторону начальник отдела кадров дивизии и сказал по секрету:
- Только никому не говори. Информация строго конфиденциальная. Поздравляю. Пришел на тебя приказ. Зачислен слушателем ВАСА. Так что у тебя последнее дежурство. Не подведи!
Пока личный состав вахты забирал вещи в казарме ко мне с поздравлениями подошли замполит, старпом, секретчик, доктор, особист, комсомолец, секретарь партийной организации и множество других строго ограниченного круга военных и гражданских лиц, участвовавших и не участвовавших в оформлении моих документов. И все напутствовали "Не подведи!"
Мне почему-то вспомнился анекдот. Приходит муж домой поздно вечером после получки. Весь в помаде, нетрезвый с порога заявляет супруге:
- Гаврил те утром - не каркай! А ты - параньше, параньше! Накаркала?!
Но я гнал эту крамольную мысль подальше, убеждая себя, что все будет хорошо.
С вахтой я прибыл на лодку и начал напоследок демонстрировать образцовое дежурство. Все действия личного состава по учебным тревогам тщательно шлифовал как ювелир алмазные грани.
Прибывший с плановой проверкой помощник дежурного по дивизии Альберт Моторный хотел по-соседски сделать запись о проверке формально, но я уговорил его провести учебную тревогу с элементами внезапных вводных.
Вытирая пот со лба, Альбертик написал в вахтенном журнале: «Отмечаю образцовые действия личного состава в самых сложных условиях «борьба за живучесть подводной лодки в темноте!».
Настроение мое значительно улучшилось. Да, вот я – молодой каплей –заступил на дежурство и, может, больше никогда не буду дежурить. Кто знает, как дальше служба сложится?
Я решил вообще не отдыхать в этот раз. Своего помощника отправил на целых восемь часов сна, подарив ему свои четыре. Близилось утро. Скоро начнется ежедневный ритуал подъема флага.
Чтобы не думать об усталости, я вышел на пирс и решил немного размяться. Легкой трусцой добежал до ПСО, так для краткости именуется пункт санитарной обработки, и начал делать разминочные упражнения.
Моросил мелкий дождь. Было пасмурно и безветренно. Я поймал себя на мысли, что сладкая дремота охватывает даже при физической активности. Под навесом ПСО стоял чей-то велосипед.
Чтобы не замокнуть, я надел плащ-палатку, висевшую рядом, и решил сделать пару кругов по просторному пирсу, где был ошвартован наш атомоход. Педали крутились легко, под плащ-палаткой было сухо, да и дремота прошла.
Поглядывая на вершину сопки, я заметил идущий строем экипаж. В этот момент было принято неправильное решение - сделать последний победный круг.
Проезжая мимо верхнего вахтенного, отдал приказание, чтобы вахта через двадцать минут была готова к подъему флага.
– Через сколько? – уточнил вахтенный.
– Через двадцать! – крикнул я, повернув голову, чтобы вахтенный услышал.
В этот не самый удачный момент плащ-палатка умудрилась попасть в спицы переднего колеса велосипеда и запутаться среди них. К сожалению, «чепэ» произошло на оконечности пирса, поэтому, кувыркнувшись через голову, я нырнул в полном обмундировании вместе с двухколесным другом.
Последнее, что успел крикнуть перед погружением:
– Ъ-ять! Человек за бортом!
Я погружался в соленую холодную воду. Становилось темно, мокро и холодно. В голове почему-то вертелись слова "Врагу не сдается наш гордый "Варяг", и вместе с кровью в висках пульсировала мысль, что надо вовремя поднять флаг.
Поэтому уже на дне освободился от плащ-палатки и хотел начинать маневр всплытия, но как назло портупея с табельным Макаровым в кобуре и запасной обоймой, которые Родина под роспись на двадцать четыре часа доверила дежурному офицеру, в процессе кульбита залезла в зацепление между большой шестеренкой и цепью велосипеда. Да и сам велосипед держался прочно на дне.
Воздух в легких заканчивался, поэтому я, рывком расстегнув ремень, резко пошел наверх. Натренированная до автоматизма вахта встретила на поверхности двумя баграми, дала сухое РБ (спецодежда подводников) и быстро поставила на палубу.
Приближавшийся к кораблю экипаж ничего не заметил. Вахта, стиснув зубы, молчала. Флаг корабля был поднят вовремя!
Экипаж в первой половине дня проверял работоспособность вооружения и систем жизнеобеспечения. До обеда время прошло быстро. А после убытия экипажа на обед, облачившись в легководолазное снаряжение, я начал операцию по поиску и подъему затонувшего пистолета и велосипеда.
К сожалению, уровень воды сильно повысился, наступило время прилива, дно оказалось илистым, а течение сильным. Поэтому от затеи с нырянием пришлось отказаться. Личный состав вахты начал траление акватории у места затопления пистолета кошками.
Вначале со дна морского на пирс подняли пулемет иностранного производства. Затем на поверхность стали появляться предметы американского вооружения: пистолет «Кольт», винтовка М-10. Выглядели они очень привлекательно.
Иностранное оружие было в заводской смазке, поэтому прекрасно сохранилось в соленой воде на дне моря. Дело в том, что на этом месте во время Великой Отечественной войны был пирс, использовавшийся для выгрузки с кораблей техники союзников, приходившей в СССР по лендлизу.
«Ловцы жемчуга» на пирсе после неожиданных успехов пришли в азартное настроение удачливых рыболовов. Осталось вытащить злополучный пистолет на портупее, но в тот самый момент, когда «клёв» пошел, кто-то постучал меня по плечу:
– Как улов?
– Нормально, - отмахнулся было я, но вдруг до меня дошло, что этот ласковый голос принадлежит их особисту.
Об этом человеке высокого роста, офицере в звании капитана 3-го ранга, следует написать несколько строк. Он был лет на десять старше.
Абсолютно все офицеры обращались к нему лично только по званию. А за глаза называли только «Особист». Надо отметить, что никто не относился к нему враждебно.
«Особист» ни с кем не поддерживал дружеских отношений и держался в дивизии совершенно обособленно. Имел странную привычку разговаривать с объектами своей заинтересованности как-то уж чересчур ласково. Его нарочито ласковый голос заставлял внутренне сжиматься офицеров, когда он обращался к ним. Что офицерским сообществом соединения вменялось ему в вину.
– Как прошло дежурство, товарищ капитан-лейтенант?
– Дежурство сдал, замечаний нет! – бодро отрапортовал я.
Он не лукавил: все действительно было нормально, даже пистолет матросы уже достали. Они помахали им издалека, пока никто не видел.
«Особист» нырнул в нутро атомохода, минут через пять вынырнул обратно, пожал плечами и указал на чёрную «Волгу», стоявшую на пирсе:
– Дружочек, это за тобой приехали. Пойди-ка, покатайся! Отвезут до дверей дома. Притомился, поди, после вахточки?
Я предполагал западню, поэтому шел к стоявшей неподалёку черной «Волге» с занавесками на стеклах и без номерных знаков, еле переставляя ноги.
За рулем сидел грузный капитан 1-го ранга в форменной тужурке и белой рубашке с галстуком-самовязом. Он грозно газовал, мерно выжимая педаль акселератора «до полика», не отпуская педали сцепления. Было похоже на старт болидов «Формулы-1», как его показывают сейчас в телевизионной хронике.
Представившись по уставу, я сел на переднее сидение рядом с капразом. Пилот болида неотрывно смотрел вперед и молчал. Наконец, он выдохнул свежими парами армянского коньяка:
– Начальник контрразведки.
С этими словами пилот резко бросил сцепление. Завизжали проскальзывающие колёса, пахнуло жжёной резиной. Олень на капоте «Волги» резво поскакал вперёд.
Несмотря на глубокие выбоины в асфальте и серпантинный характер движения по бетонке вокруг сопок, стрелочка указателя скорости застыла на отметке 120 км/ч. На однополосной дороге машина грамотно входила в поворот, выезжая на встречку и, не встречая препятствий за придорожными скалами, прижималась к своей стороне по окончании манёвра.
Бешеная гонка продолжалась всего минут 10, а у меня перед глазами пронеслась вся молодая жизнь. К горлу волной подкатила тошнота, внизу живота ощущалась слабость.
Резко тормознув, капраз остановился. Правым колесом машина заехала на высокий камень и накренилась. Наши лица оказались в непосредственной близости. Капраз слегка повернул шею и выдохнул новой порцией коньячного «выхлопа».
– Прошедшие мгновения твоей жизни были не самыми страшными. Поверь. Сегодня тебе повезло. Отдыхай, пока! Когда будет нужно, к тебе подойдут. В Академии, в Африке, везде…
На негнущихся ногах, зажимая рот рукой, дабы не исторгнуть фонтаном содержимое желудка, я побрел домой. Там по доброй флотской традиции надел чистое белье, выпил полстакана успокоительного и заснул сном праведника.
Через 2 месяца 1 сентября 19...года прошлого века я вновь сел за учебный стол. Начался новый этап жизни.
А что вы помните первое и последнее в своей жизни?
Ставьте лайки. Подписывайтесь на канал.