Ирина Александровна один из тех величайших примеров для меня – примеров великого педагога, который вырастил плеяду не просто чемпионок, а плеяду наисовершеннейших людей, которые помимо спортивных достижений давали еще и творческое наслаждение, потому что художественная гимнастика это не спорт, это искусство, возведенное в ранг спорта...
– Николай, с самого начала вашей учебы в Москве, в вашей жизни появился Пестов.
– Да, Петр Антонович Пестов – это мой педагог школьный, у которого я учился в московском училище.
Ну, повезло опять-таки. Я с первых дней в московском училище попал к гению. К самому главному, лучшему педагогу на всем земном шаре по классическому танцу для юношей.
К моему приходу к Петру Антоновичу он уже на протяжении 30 лет выпускал только звезд, это весь генералитет Большого театра. На сегодняшний момент это огромное количество руководителей трупп по всему миру. У него никогда не было промахов.
Мне повезло, что я попал в этот класс, я с первого дня был самым любимым учеником до последнего дня. Он мало с кем общался после того, как дети заканчивали школу, а мне повезло, я 20 с лишним лет после школы был допущен к нему.
– Вы сейчас говорите: я был одним из любимых его учеников, но тогда, поначалу, особенно вы этой любви не чувствовали.
– Нет, я чувствовал, просто я понимал его. Он был очень строгий человек, во многом очень жесткий и даже жестокий иногда. И он меня с детства приучал, что главное – это труд и только труд. Но поначалу, конечно, мне это все не нравилось.
Потом он был категорический противник, чтобы я шел в Большой театр. Он меня отговаривал последний год каждый день, чтобы я не совершал эту ошибку. Последние полтора года школы он меня перед каждым выступлением доводил до истерики, до слез – и только так выпускал на сцену.
– Как он доводил?
– Психологически. После пятого-шестого раза я уже научился в этом состоянии выходить на сцену. И когда я уже стал служить в Большом театре, когда пошли все гадости, подставы и так далее, я понял, зачем он это делал. Он вытренировал мой характер. Что бы ни произошло, меня ничего никогда не может отвлечь, у меня цель – и я к ней иду.
Я ему тогда позвонил и сказал: Петр Антонович, спасибо, всю жизнь буду стоять коленопреклоненным за то, что вы меня приготовили к этой жизни.
Мне было все равно, какую бы гадость, подставу перед моим выходом на сцену ни сделали.
– А вы сегодня эти методы Пестова применяете, когда вы с учениками работаете? Вы доводите их?
– Я очень строгий человек, потому что я не знаю, как это делать по-другому, потому что эта профессия требует удивительной концентрации организма и внимания. Я никогда никого не буду ругать за то, что у него что-то не получилось, но если человек невнимательный – рядом со мной лучше не находиться.
– Вы однажды рассказывали, как вы смотрите, переживаете экзамены своих учеников. Я вспомнил Ирину Винер, как она работает со своими воспитанницами. Это другое, это спорт?
– То же самое. Ирина Александровна один из тех величайших примеров для меня – примеров великого педагога, который вырастил плеяду не просто чемпионок, а плеяду наисовершеннейших людей, которые помимо спортивных достижений давали еще и творческое наслаждение, потому что художественная гимнастика это не спорт, это искусство, возведенное в ранг спорта. И ее тренерская работа – это наивысшее проявление любви.
– Да вы что?
– Да, потому что вот в таких сложных вещах, как большой спорт, большая музыка, большой балет, большая опера, – все, что касается достижений человеческого организма, кнут – это самый большой пряник. Когда нет кнута, ты не участвуешь в отборе, на тебя никто не делает ставку, ты не интересен. Вот когда есть кнут, это значит – тебя не просто любят. Тебя учитывают и тебя ведут к результату. А если ты этого не понимаешь, то это твоя проблема уже, к сожалению.