Гена сделал последний глоток кофе из своей чашки.
- Он знает абсолютно всё о том, что, где и как сделать – повторил он - чтобы узаконить твои произведения, и ты мог получать дивиденды, и был спокоен за них.
- Я тебя понял - ещё раз спокойно ответил я. - Послушаем, подумаем, определимся, почитаем..., подсчитаем.
- Табачный капитан - улыбнулся Гена.
Я отвернулся к окну.
За окном в лучах утреннего солнца по ещё мокрому от утреннего полива асфальту следовали по своим делам автомобили и автобусы, спешили куда-то пешеходы, некоторые с детьми.
Утро мягко, но настойчиво входило в жизнь горожан и постепенно всё начинало ездить, двигаться и просто жить.
Светофоры, отражаясь в мокром асфальте, подыгрывали солнечным зайчикам своими цветными глазами, дополняя палитру светомузыки утреннего города.
Солнечное утро радостно начинало летний день.
- Я тебе верю – сказал я твёрдо, повернувшись к Гене. - Понимаешь - тебе, с остальными у меня какая-то неопределённость, что ли.
Гена сделал вид, что понял, только было видно, на этот раз у него с этим туговато.
Двери в кафе открылись, и в них появился толстоватый, это мягко сказано, немногим выше среднего роста, коротко стриженый брюнет с поросячьими глазками, одышкой и явно выраженным ожирением, лет шестидесяти.
В строгом костюме с отливом, явно из советских, скорее всего запасников. В чёрном галстуке с волной из рояльных клавиш поверх белой рубашки в мелкую чёрную полоску.
Всё это вместе взятое большим и грузным паровозом пропыхтело по кафе и подкатило к нам.
- Приветствую – тоненьким голоском, как будто у него пережато горло, сказало что-то, протянув руку Гене.
- Доброе утро - поднялся навстречу ему Гена и в ответ протянул ему руку.
Охранник внимательно посмотрел на вошедшего толстяка, встал со стула, взял со стойки выдачи большую чайную чашку и подсел за соседний столик у окна, спиной к нам.
“Это” грузно опустилось на стул.
Гена сел к столу, а гость, абсолютно безапелляционно кивнул в мою сторону.
- Это и есть тот гений – спросил он у Гены, - о котором вы говорили - и, не дождавшись ответа, протянул мне руку - Андрей Андреевич.
- Ян – пожал я пухлую и почти не осязаемую руку.
- Ух ты, так просто? - удивился он. - Ага… ну-ну - промычал по-деловому.
- Кофе, чай, минералка? - предложил Гена.
- Просто воды – буркнул Андрей Андреевич.
Гена жестом подозвал официанта, заказал стакан воды, и официант ушёл.
- Ага… ну-ну, рассказывайте – “очнулся” гость.
- Можно я? - посмотрел на меня Гена.
Я кивнул в ответ и в это же время официант принёс стакан с водой.
- Ага, ну-ну… – прогудел гость, взял стакан, залпом выпил воду, вернул стакан официанту и тот ушёл.
- Ага, ну, так что вы хотели рассказать? - обратился к Гене Андрей Андреевич.
- Ян - Гена пододвинул к себе серую папку - пишет песни.
Андрей Андреевич сделал нарочито удивлённое лицо.
- Ага? Ну-ну, интересно. - Он развернулся прямо к столу и с трудом повернул ко мне голову, поскольку всё остальное было ворочать ещё трудней, а точнее почти невозможно.
- Песни, это как? – спросил он. - Музыку к готовым текстам или тексты тоже пишите? – только на это и хватило его поворота головы.
Он вернул голову в изначальное положение.
Я ответил на поставленный вопрос неподвижно возвышающемуся над столом профилю бюста.
- И тексты, и музыку к ним. Да и к чужим текстам тоже, если текст хороший.
- Ага, ну-ну – опять промычал профиль - А можно что-нибудь посмотреть?
- Конечно можно - подключился Гена. - Он достал из лежащей на столе серой папки несколько листов.
Бумаги быстро перешли из рук в руки и Андрей Андреевич быстро, но очень внимательно ознакомился с содержимым. Было видно, что он не просто видит, но и понимает то, что видит.
Краешком глаза я заметил, что охранник поднялся со своего места и, зачем-то оглядел пустой зал.
Странно - подумал я, никого ведь нет. Хотя, кто его знает, может так положено.
Оглядывая зал, охранник бросил беглый, но очень внимательный взгляд на бумаги, которые держал Андрей Андреевич, и снова сел на своё место.
Андрей Андреевич положил бумаги на стол и слегка задумался.
- Ага, ну-ну. А вот, что мы сделаем... - Он опять “отключился”, как будто что-то подсчитывая.
- Простите – обратился я к Андрею Андреевичу - а вы музыкант, продюсер или…
- Музыкантом я был когда-то - перебил меня Андрей Андреевич. - Всё течёт, всё меняется. Вот сейчас - зав. гор отделом культуры, буквально месяц, как вернулся в родной город, наконец-то. Представляете, предложили и не смог отказать.
- Такое выгодное место? – съязвил я.
- Ну, что вы. - Андрей Андреевич, как будто смутился, хотя… - Просто наконец-то по специальности… я до этого директором парка отдыха работал.
- Тогда всё понятно, так что вы говорили – переспросил я, хотя точно знал, что Андрей Андреевич ещё ничего так и не сказал.
Андрей Андреевич опять “отключился”.
- Ага – “включился” он. - У нас послезавтра… музыкальный фестиваль к Международному Дню защиты детей – он опять замолчал, погрузившись в размышления.
- Я включу вас в программу, - опять “проснулся” Андрей Андреевич - как гостей фестиваля, а вы скажете несколько слов ребятишкам и споёте парочку песен...
Мы с Геной переглянулись, а он продолжил: - Программа ещё не сформирована до конца – опять пауза - Гонорар гарантирую.
- Договорились - удовлетворённо улыбнулся Гена.
- А там, глядишь, и в праздничном концерте первого числа место найдем - добавил Андрей Андреевич. Он поднялся из-за стола и протянул руку Гене. - Созвонимся.
- Ждём - поднялся Гена.
- Готовьтесь – повернулся ко мне Андрей Андреевич.
- Договорились - привстал я со стула.
Андрей Андреевич развернулся всей своей тушкой и тяжело дыша, прошёл через кафе и вышел, протиснувшись в дверь по ширине чуть больше его объёма.
Мы с Геной собрали папку, и тоже пошли на выход.
Пока мы прошли расстояние от стола до выхода, я краем уха услышал, как охранник сказал кому-то по телефону
- Привет..., есть разговор.
Выйдя из кафе, мы с Геной выбрали солнечную, хотя и изрядно политую поливальной машиной сторону улицы, и пошли прогулочным шагом по полупустой, залитой утренним тёплым, летним солнцем улице, среди немногочисленных прохожих.
- Меня гложут смутные сомнения… – произнёс я толи про себя, толи вслух.
- Василий Иванович меняет профессию – улыбнулся Гена, – Какие такие сомнения?
Значит вслух.
- Сумливаюсь я, однако, чтобы эта шкивиродка заговорила – сказал я уже явно вслух.
- Тени исчезают в полдень – выпалил Гена и добавил - А на вещи нужно глядеть ширше. Я понятно объясняю?
И сказал он это настолько легко, что мы рассмеялись, и смех получился такой весёлый и заразительный, что, все стоящие на остановке, оглянулись в нашу сторону и, вдруг, засмеялись вместе с нами.
- Ты вообще, представляешь, как обращаться с аппаратурой? – спросил я, не переставая смеяться.
- А ты на что? - продолжал смеяться Гена. – Научишь…
Небольшой парк возле спортивного комплекса, располагался вдоль проходившей за посадкой дорогой, но это совсем не мешало быть ему уютным и тихим, так как шум от дороги перекрывали не только деревья, но и кусты, посаженные между ними. По центральной и единственной аллее парка, под ярким утренним солнцем, прогуливались мамочки с колясками, пожилые пары и одинокие прохожие.
На одной из лавочек, стоящих вдоль этой самой аллеи сидел высокий, худосочный, весь в наколках, лет сорока мужчина, с бегающими глазками и коротко стриженными, абсолютно седыми волосами.
В правой руке он держал плоские чётки, которые безостановочно крутит между пальцев. Второй рукой он прижимал к уху телефон и внимательно слушал собеседника на противоположной стороне.
Через некоторое время он сказал спокойно и уверенно.
- Понял, сделаем... Сега сказал – Сега сделал, когда?.. Ясно… скока? - Скока? - Сега расплылся в улыбке.
Целый день до вечера, я знакомил Гену с пультом и клавишами. Рассказывал и показывал ему, какая кнопка для чего, и какая ручка к чему, и что, где и как контролирует. Гена что-то записывал в тетради, пробовал, пыхтел, пыжился, настраивал.
Сначала, как и следовало ожидать, ничего не получалось, только нужно знать Гену. Если уж он за что-то взялся – умрёт, но добьётся своего.
В конце концов, вечером второго дня всё закончилось.
Нет, он не умер, он знал и мог не только настроить пульт, но и быстро выбрать нужную фонограмму. Отстроить её тембрально до вывода, да так, чтобы во время проигрывания, звук и тембр были максимально приближены к нужному стандарту, и требовалось бы, как можно меньше их коррекции. В общем - он был, как пионер – “Всегда готов”!
За кулисами во дворце культуры яблоку негде упасть.
В проходе к сцене, в свете ламп дневного освещения, как-то стояли и кое-где сидели участники фестиваля.
Кто-то уже выступил и, приняв поздравления, уходил в зал, кто-то ещё выступал на сцене.
Те, кто готовятся к выходу на сцену, настоятельно успокаивали друг друга, я те, у кого выход накануне, усердно готовились к выступлению.
Кто-то повторял текст, некоторые, стояли поодаль и проигрывали сложные фрагменты своих произведений на скрипках, на флейтах, на гитарах. Невидимое напряжение и какая-то неосязаемая дымка таинственности и волшебства присутствовала во всей атмосфере.