Генри Уодсворт Лонгфелло СКЕЛЕТ В ДОСПЕХАХ

Кто ты, кто ты, страшным гостем
Мне явил пустые кости
Из-под брони ржавой воском,
Ужас посылая мне?!
О, не Востока аромат
Источаешь ты с-под лат,
Но могильный тяжкий смрад.
Чем могу помочь тебе?

Вдруг в дырах черепа под лбом
Бледный свет взгорел огнём
Неба севера над льдом
В декабрьскую стужу;
Словно треснул лёд в мороз,
Голос в горе произнёс
Мертвеца, пробрав до слёз,
Обнаживши душу:

Раньше викингом я был!
Много видел, да забыл.
Я не песенная пыль,
Сказки скальдов не по мне!
Беги рассказов тех глупцов,
Кто цепями лживых слов
Будит древних мертвецов.
Но поведаю тебе:

В земле северной давно,
У балтийских берегов
Ловить красных соколов
Был я сызмала охоч;
На своих коньках игриво
Резал тонкий лёд залива,
Где и пёс, дрожа трусливо,
Убирался прочь.

Белого один медведя
Брал во льдах по следу;
И спасенья было нету
В беге зайцу от меня;
Оборотня в лесу вой
Молк трусливо предо мной,
Высоко пока не вспой
Жаворонок дня.

А когда я возмужал,
Звал меня в дружину ярл,
Сквозь пучину, как обвал,
Смерть нести и ужас.
Дик был образ наш и век,
Много душ и человек
Стоил каждый наш набег
По кровавым лужам.

За пирами длинны зимы
По ночам до края жгли мы,
Криками и хмелем злимы
Аж до третьих петухов –
Россказни берсерков элем
Разбавляли мы, и пели
На дне бочки очумело
О победах бездн врагов.

Пел я песню раз хмелён
Про суровый в море шторм,
И был взором обожжён,
Словно солнцем вешний лёд;
Кто безумье видел звёзд
В небе норманнов в мороз
Над вершинами лесов,
Знает, как он жжёт!

Я вился вокруг голубки,
Как над веточкою хрупкой,
И в лесу однажды утром
Лёд под нами рухнул!
Грудь её в моих руках
Была вроде малых птах,
И голубкою в слезах
Она билась от испуга.

Щиты сверкали по стенам,
Пировал под ними тан,
И шуты, дав волю ртам,
Пели ему славу.
Подал знак стар Хильдебранд,
Певцы смолкли невпопад…
Устремив на тана взгляд,
Дочь его я сватал.

Эля бурого фонтан
В смехе прыснул грозный тан,
Как прибой, ветрами гнан,
Брызнул слюной пенной
Отца хохот злой
Из пасти, грязью предо мной
Истекая не хмельной –
Но с души презренной.

Она была принцессой,
А я лишь морским бесом,
Кровь её в улыбке рделась,
Но моя вскипела!
По добру ль голубке белой
Над бродягой моря реять,
Ночью той как не сумели
Уберечь её в постели?

Вряд ли б взял ещё я в море
Женщину любую к горю,
Да будь она хотя Авророй
Северной земли!
Только встретил нас прибой,
Бил тревогу брег бедой,
Хильдебранд и конных рой
Показалися вдали.

Близки погони были звуки,
Когда, вздуты ветром туго,
Паруса на мачтах в муках
Отвалили берегов!
По ветру несясь легко,
Обошли мы зыбкий Ско,
Насмехаясь над врагом,
Избежав его клыков.

Но рванула вдруг наш парус
На друг друга шторма ярость,
«Рок! – рёк кормчий старый,
Рок! не знающий пощады!»
Килем нашего драккара
Мы ударили тараном
В бок друзей, как божья кара,
Сделав их добычей ада!

Рвал наш парус дикий шквал,
Промеж острых зубьев скал,
Словно призрак чей искал
Нам под стать могилу.
Потом вынес в океан,
Где швырял с вала на вал,
Будто чёрный ураган
Женщин ненавидел.

Три недели нас несло
На закат морское зло,
Ткнув в песок разбитым дном
Тихого залива.
Тут я горлице моей
Свил гнездо из тех камней,
Что стоит у моря днесь
Башней сиротливой.

В ней мы жили много лет,
Пока слёз не высох след
Пережитых ею бед;
Тут детей мне родила;
Тут погасли её очи,
Что сияют вечной ночи,
И под башней её мочи…
Солнцем мне она была!

Что погасло навсегда!
Его не стоил никогда
Дух мой мрачен, и тоска
Меня пленила на века!
В чёрном лесе тут,
Одет, как в бой идут,
Пронзил себе копьём я грудь…
О, смерть сладка!

Раной в сердце от копья
Разломал я тенета,
И родная мне звезда
Душу к братьям вознесла!
Там из вечной чаши
Пьют викинги, на сече павши:
«Хвала любви, что родила
Северная мгла!»