Лара лихорадочно работала молокоотсосом. Скрип поршня пробирался в мозг. Рождал отчаяние. В полумраке на кроватях сидели три молодые мамы. Разлепляли глаза, собирались с мыслями. Пришло время сцеживания. Это то малое, что они могли сделать для своих недоношенных детей.
Лара встала раньше всех. Не могла лежать. Её сын родился в срок, но что-то пошло не так. И теперь за его жизнь сражались реаниматологи.
Каждая мышца родильницы была натянута. Не только состояние сына беспокоило её, заставляя шагать из угла в угол по зашарпанному линолеуму. Большие больничные шлёпки через шаг норовили слететь, запутать ноги.
Муж. Муж поднимал от самого низа живота, вверх всю злость, которая только могла быть.
Вчера, пока Лару трясло на каталке в коридоре, пока сын боролся за жизнь в реанимации, он праздновал. Он праздновал что-то, ведомое ему одному. Уставшая, измотанная и взволнованная женщина, бросив трубку с пьяным голосом мужа, рыдала. Она отворачивалась к стене, зажимала зубами одеяло и подвывала от боли. От общей боли души и тела. Мимо сновали врачи, акушерки, роженицы. Лара не видела их. Она видела только свою засасывающую чёрную дыру.
Как она вышла замуж за него? Как позволила себе быть с ним? Родить второго ребёнка? У неё была надежда? Нет, давно не было. Что же тогда?
У Лары не было ответов. Было жаль себя, старшую дочь, крохотного сына. Он даже не пискнул, бедный. Как допустила? Пьянки, ругань, неопределенность. В детстве зарекалась: никогда не будет так, как у мамы. И вот.
Стараясь сцедить как можно больше молозива, Лара крутила в голове этот клубок, чтобы увидеть решение.
Всё сжималось от отчаяния. Видна была только пропасть. Пропасть между тем, что хотела и тем, что есть.
Соседки звонили мужьям, ворковали, шутили, смеялись. На прощание говорили: "И я тебя…".
А что у неё?
На вторые сутки - больничные огромные шлёпки, только государственные завтрак /обед / ужин, вода из-под крана. Потому что муж праздновал "нестабильное тяжёлое состояние" сына и не мог привезти розовые тапочки, наваристый бульончик, котлетку…
Лара завидовала! Ругала себя, обзывала и между тем, завидовала соседкам! Да, сама виновата. Да, дура. Да, у них тоже хватало проблем. Но женщина не могла ничего с собой поделать. Молокоотсос ей одалживала скромная девушка с почти безнадежным малышом. А Лара испытывала вместе с благодарностью злость, зависть и стыд. Поэтому она шумно шагала, будто прибивая каждым шагом эти эмоции в себе.
Через несколько дней сын пошёл на поправку. Лара же, казалось, взорвётся изнутри. Столько мыслей, эмоций и чувств струилось по венам, нейронам и мышцам. Они зажимали, сдавливали диафрагму, вызывали боль, рвались наружу.
Лара опять встала раньше всех, чтобы успеть отдать чужой молокоотсос. Она опять так же истерично сжимала его. Как вдруг. Кхх-х-х. Раздался щелчок и ручка, белая гладкая от прибора, разломилась пополам.
Лара замерла. Девочки настороженно повернули головы. Женщина стояла посреди палаты, плечи судорожно задёргались, она сделала шаг к кровати и рухнула на пол. На колени. Её трясло. Она выла.
…
Спустя пять лет. Лара вновь оказалась в этой больнице. Она ждала третьего, очень желанного малыша.
Прямая спина, новенький халат и аккуратные шлёпки. Лара не рыдала, не билась в истерике, не сгорала от стыда. Она лёгкой девичьей поступью подходила к окну и махала через стекло своей семье.
Женщина нашла силы уйти из отношений, в которых не было надежды, полюбить и изменить себя. Иногда хотела опустить руки. Но воспоминание о том молокоотсосе возрождало в ней такую волну, против которой ничто не могло устоять.
….
Благодарю за чтение. Ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал.
….