Вспоминаю 80 - е прошлого века, поселок Сиверский под Ленинградом, мачтовые сосны и петляющую среди живописных холмов чудную речку Оредеж. Происхождение названия реки неясно, есть версия, что в переводе с финского Оредеж означает " скачущий конь". Не удивительно, что такое название очень подходит реке, внезапно делающей резкие, неожиданные повороты. Вода в реке считается целебной, прозрачной.
В Сиверском жила бабушка моего мужа Кузьмина Мария Кирилловна. У нее был большой двухэтажный, деревянный дом с двумя просторными верандами, застеклёнными наполовину цветными и прозрачными стеклами и множеством комнат и закутков с выходом на две хозяйские половины. Летом у нее жили дачницы из Ленинграда.
Стоял там в отдалении, как водится, сарай, имелся и свой колодец с вкуснейшей колодезной ледяной водой от которой ломило зубы, такая холодная и в жару была в нем водица.
Под старой, раскидистой яблоней обретался дощатый стол с лавками вдоль него. Яблоня звалась Коробовкой или Медуничкой. Это старинный русский сорт яблок с зеленовато - белой кожицей и розовыми полосатыми боками. Название Коробовка предположительно возникло потому, что яблоки продавали не на вес или поштучно, а, по причине мелкости, коробами, как ягоды. Стоит отметить также солидный срок жизни, из которых она плодоносит 50 лет. Яблоки у бабушки были на диво сладкие. Вкус же их был потрясающий! Наливные, молодильные яблочки о которых говорят: "По яблоку в день — и врач не нужен". Бабушка Мария делала из них чудное варенье " пятиминутку", проваривая их с каплей колодезной воды до полупрозрачности долек. Это был просто изысканный десерт, ароматный, воздушный, с медовым привкусом, бело - розовый. И лучше я, кажется, и не едала в своей жизни.
Мы с бабушкой запекали в печи яблочки огромными противнями и угощали дачниц и гостей. Тот год был яблочным и несколько Коробовок уродили столько яблок, что их девать уже было некуда! Погреб был забит яблочным повидлом, джемом, компотами, а ещё мы делали, сушили из яблок пастилу и яблочный, домашний зефир. А яблоки все равно не кончались. "Холодная", летняя комната в доме, где в жару любила спать бабуля, была забита яблоками: на шкафах, полках, в старинных чемоданах и просто под кроватями на газетах, на полу лежали румяные яблоки, да, и во всем доме на первом этаже... Дом пропах волшебным, душистым ароматом спелой Коробовки... Мы раздавали их дачникам, гостям, родичам, приходившим в гости. Их увозили в Ленинград в плетеных кошелках, рюкзаках, в объемных сумках. И все равно яблок оставалось слишком много... Все сады соседей также ломились от яблок. И бабушка Мария Кирилловна приняла решение закопать оставшиеся яблоки в землю. Мой муж Игорь вырыл в углу огорода яму и стал ссыпать в нее оставшиеся яблоки. Бабушка, не сдержав слез, ушла в дом, чтобы не видеть этого безобразия, а я время от времени выхватывала из - под лопаты самые красивые, полосато - румяные яблочки. Бабушка Мария Кирилловна была необыкновенно добра и каждый день своей жизни начинала со светлой улыбки, заботы и ласкового слова к нам, родным ей людям.
Меня, как невестку, жену своего любимого внука Игоря, приняла сразу и безоговорочно. Она готова была отдать и и отдала всё своим любимым. В первую же встречу со мной она отвела меня в особую комнату, усадила на кровать с матрасом, набитым душистым сеном и покрытым белым пикейным покрывалом, а сверху ещё и кружевным, накрахмаленным подзором с вышитым на нем обережным узором, и показала мне, где лежит завещание нам с мужем Игорем на дом и все, что ей принадлежит... Я засмущалась, но бабушка строго сказала, что мы с Игорешей - внуком продлеваем род Кузьминых рождением правнука Николая, названного в честь второго сына Марии Кирилловны Николая Федоровича. Позднее, замечательными сестрами бабушки Антониной и Еленой Кирилловнами, был устроен торжественный ужин для всех многочисленных родственников, съехавшихся со всех концов Питера в Сиверский. Под огромными соснами в саду Елены Кирилловны, в честь приезда нашей молодой семьи, они собрались посмотреть на нового представителя мужской ветви славного и дружного рода Кузьминых, на нашего Николашу - первенца. Я была необычайно тронута, когда меня подвели к креслу их ещё живущей главе рода — тете, бабе Мане и она поцеловала меня от души, радуясь продлению рода. Теперь, как сказала древняя старушка, ей будет легко отправляться к Богу. Никто : ни я, ни мои новые родные люди в тот момент не знали, что скоро на свет появится наш второй сын Дмитрий... То - то радости было и восторга всем, когда он родился! Наша мудрая баба Маня, дожившая и до этого радостного события, как маленькая девочка, радовалась больше всех: род будет жить! ...
Дачницы у бабушки, которые из года в год снимали у нее комнаты в доме, чтобы не дышать летом плавящимся асфальтом и выбраться из каменных джунглей Питера на волю, были особенные. То были пожилые дамы, представительницы ещё той, питерской, истинной интеллигенции, не "понаприехавшие " жители, а исконные петербурженки .
В кино на вечерний сеанс они надевали темные, шелковые, узорчатые платья с кружевными, самовязанными воротничками, белые носочки с босоножками на высоких каблуках, а на руки натягивали нитяные перчатки. На голову водружались соломенные шляпки с непременно украшавших их розаном или двумя красными вишенками, а на сгиб локтя вешали изящные дамские сумочки - ридикюли. Дамы обращались ко всем на " вы", даже к малолетним детям, разговор у них был неспешный, светский и плавный. Я впервые видела таких необычных, исполненных чувства собственного достоинства женщин...
И ещё мне врезались в память белые ночи Сиверского. В десять часов июньским вечером я сижу у окна с видом на бабушкин сад - огород и свободно читаю без электричества книгу при свете белой ночи... Огород со стройными рядами грядок с помидорами, огурцами, клубничником и прочим " добром" заливает призрачный, нереальный свет.
Эта ночь не похожа на ночь:
Это — день, утомленный без сна.
В бледно - розовом небе встаёт
Только призрак луны — не луна.
И скользит мимо полной луны
Облаков голубая гряда...
Так скользят мимолётные сны,
Исчезая вдали без следа.
Тишина... Тишина... Тишина...
Самый воздух загадочно - нем,
И как будто бы тихо дрожат
В нем слова позабытых поэм.
Т. Щепкина - Куперник.
Я первый раз в жизни в деревне видела северную белую ночь с ее " неземным" светом". Мария Кирилловна любила сочетать на старинный манер клумбу и огород. Поэтому у нее на грядках с морковкой, свеклой и прочей зеленью росли и разные цветы, вперемежку. Особенно было много красных тюльпанов. И они при свете белой ночи горели там и сям, как красные огоньки, как аленький цветочек Аксакова... Это было невыразимо прекрасно, огненно, светло и необычно. Воздух стеклянистый, призрачный изливался ниоткуда, от земли и от неба, и горели в его свете красные чаши тюльпанов. Это было " небесное" электричество — дар Северной Пальмиры.
У каждого из нас, друзья, есть свои дорогие и незабвенные воспоминания. Они живут в наших душах: память о знакомых местах, где мы хотим ещё побывать, родных или полюбившихся городах или деревнях, и припавших к сердцу милых людях, как бабушка моего мужа и моя, навсегда, любимая и добрая Мария Кирилловна. Мы будем им всегда благодарны и станем помнить о них до тех пор, пока не покинем этот прекрасный мир.
Там, где вечно бродит тайна,
Есть нездешние поля.
Только гость я, гость случайный
На горах твоих, земля.
С . Есенин.
Татьяна Кузьмина
Посмотрите ещё материалы и рассказы Татьяны Кузьминой:
Ветер (моё советское детство и певец Рафаэль)
Татьяна Кузьмина "Музыка души" (мои стихи и размышления о поэзии)
Наш добрый волшебник Карел Готт
Федерико Гарсиа Лорка и народная испанская песня (канте хондо)
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ И ВЫ НЕ ПРОПУСТИТЕ НОВЫХ ВЫПУСКОВ
СМОТРИТЕ ДРУГИЕ НАШИ МАТЕРИАЛЫ
ОБЯЗАТЕЛЬНО СТАВЬТЕ ЛАЙКИ И КОММЕНТИРУЙТЕ НАШИ ПОСТЫ, ПИШИТЕ ВАШИ ВОСПОМИНАНИЯ И ДЕЛИТЕСЬ СВОИМИ ВПЕЧАТЛЕНИЯМИ - ЭТО ВАЖНО ДЛЯ НАС!
