Джеймс отбросил полегчавший и ставший теперь бессмысленным пистолет. Все стало кристально ясно. Заходящее южное солнце осветило сложившуюся ситуацию с предельной четкостью. Настало время делать Выбор. Самый серьезный выбор в его жизни. На одной чаше весов находились продолжительные мучения, отягченные надеждой на избавление, познание своих пределов, а на другой – путь легкости и простоты небытия. Приближающиеся гортанные крики оставляли на принятие решения считанные минуты. Внутренний маятник, скованный оковами страха, замер, чтобы качнуться с решающей силой.
И вдруг он отчетливо ощутил, что решение за него уже принято, а ему остается лишь так любимый продавцами «выбор без выбора».
«Сколько будете брать, две или три?» - не оставляя шансов покупателю уйти без покупки. Красивая фраза, что «право на жизнь священно и неотъемлемо принадлежит человеку» иллюзорно рассыпалась из нетронутой загаром ладони.
Он – военный, приславшее его сюда государство кормило, одевало, обучало его и теперь обладало полными правами на его тело, разум и сознание. Оставалась лишь Душа, но звук ее голоса был очень слаб и заглушался стальными призывами к исполнению Долга и следованию Правилам. К тому же умение слышать свое Сердце не поощрялось в военном летном училище, если не относилось к умению предугадывать действия врага.
Ребром стоящий вопрос пьянил простотой, бескомпромиссностью и древностью – «Быть или не быть?»
Отказаться от существования означало стать Героем. Слезы потери в глазах родителей будут разбавлены крупицами гордости и красивой фотографией на День ветеранов. Почет и похороны с салютом, переименование «в честь» школы в родном, так далеком, почти потустороннем теперь городке. Пенсия «по потере» и, наконец, приличная квартира родителям на достойную старость. А также праведная месть братьев по оружию и лучезарный портрет в бесчисленных выпусках новостей.
Остаться в живых – мучения, унижения и бесконечное перепутье новых жизненных выборов. Деятельное беспокойство чрезмерно компетентных и всегда недоверчивых органов. Почти наверняка бесплодное, но длительное переживание близких. А если не вынести изощренных издевательств, то и позор с бесчестием рода.
В повлажневших глазах опять возникли родители, пожертвовавшие ради него, единственного сына, всем, чем могли. Занятия хоккеем в детстве… Знаете ли вы, что стоит за скоростными кружевами этой удивительной игры? Тренировки шесть-семь дней в неделю, причем на первые занятия в 7 утра отец приносил его сонного почти на руках. Тяжеленые баулы с недешевой формой, незаживающие синяки и ноющие растяжения. Затем – травма колена, поставившая крест на туманных перспективах большого спорта и добавившая морщин лицу матери.
А после школы – выбор отца, военное летное училище. Небесная форма, стать, романтика и смазывающая реальность запредельность скоростей. Его оберегали от ошибок, обосновывали единственность принимаемых за него решений, поддерживали чувство гордости, достоинства и умиления. Он рос без сомнений, зная, что такое правильно и как поступать должно. Быстрее, выше, сильнее и в какую следует сторону. Принимал чужие жертвы считая их «само собой разумеющимися». А теперь один, в кольце врага, под лучами невидимых, но пристально смотрящих на него глаз, должен сделать «единственно верный выбор». Единственный, верный и при этом ВЫБОР.
Земля вокруг была чужой и неприветливой. Острые камни врезались в плоть, недружелюбно выталкивая из укрытия. Эта земля не хотела давать ему сил, выдавливая обратно в ставшее вторым домом небо.
«А в сущности», - голову резали острые мысли – «есть ли что мне терять, кроме того, другого, правильного, не являющегося мной настоящим?»
Сказать по правде, ему и жить то не довелось… Через него жили другие. Мама – увлекалась химией и успешно заканчивала школу. Отец – реализовывался в спортивных победах и наслаждался упорядочиванием внешнего и внутреннего пространства через военную дисциплину. Командиры воспитывали героев, о которых можно слагать посмертные гимны. Техники и конструкторы сеяли красоту неотвратимой смерти, принося человеческие жертвы в защиту прославляемых телевизором неоспоримых идей.
Спираль неумолимо выходила на новый виток. Родители жили ради него, он – по идеалам и лекалам других, а теперь пришло время освободить авансцену, чтобы идущие следом могли жить в память о нем. И нет такой силы взгляда, чтобы проследить эту спираль вглубь веков. Столетий, в которых красота и богатство жизни были подменены существованием «во имя». Государство алчет жертв, они – животворная кровь его молодости и крепости. Оно бережно хранит память о том, как красиво умирали твои отцы и деды, чтобы призвать тебя умереть не менее достойно. Стыдливо забывая упомянуть о своей провоцирующей роли в этой череде человеческих мясорубок. Тебя красиво одевают, сытно кормят, отпускают грехи, пока ты готов убивать. Но неприязненно отворачиваются, когда ты превращаешься в кусок беспомощного мяса с душой внутри.
Заныло выбитое при приземлении колено, напоминая зачем он здесь и вызывая из памяти когда-то забавную шутку, что «боль – это жизнь, а жизнь – это боль». Незнакомые и неприятные голоса были уже рядом. Непривычно… Еще час назад он сам был Небесным карающим Богом, стирающим в прах эти крошечные обезличенные песчинки. Он сеял Смерть – точно, эффективно, как учили, прибавив к выученному еще и собственный талант. А теперь предстояло пожать кровоточащие всходы.
Несмотря на остроту выбора решение было принято давно, и сейчас он чувствовал это всей пронзительностью обнаженной души. Рука нащупала чеку гранаты. Джеймс просто надеялся на чудо, что придут, спасут, выручат вопреки физическим ограничениям мира. Теперь все встало на предначертанные места. Короткое движение податливых пальцев выдернуло кольцо. С металлическим щелчком граната ожила, очнулась от долгой спячки.
И когда последняя жизненная развилка была пройдена, он вдруг ощутил удивительную легкость и свободу. Без давления обязанностей и чужого вечно правильного мнения, без необходимости быть хорошим для нужных. Это его забитая, потерявшая голос Сущность внутреннего «Я» добродушно улыбалась в лицо дрожащей в страхе, некогда могучей, но чуждой Личности.
Он стал самим собой и захотел полно и насыщенно прожить оставшиеся ему 3 секунды осознанной Свободы. И жадно впитывал невообразимую красоту заходящего южного солнца, отражающегося в беспечно плывущих облаках.