Медленно, но верно Голландская Ост-Индия уходит в прошлое. Последние голландцы, пережившие нашу колонию на Востоке, сейчас находятся в почтенном возрасте. А тех, кто пережил колонию в ее "нормальном" функционировании в 1930-х годах или ранее, очень мало. Нельзя сказать, что для моего поколения - я 1951 года рождения - прошлое Ост-Индии сыграло главную роль. Люди из Голландской Ост-Индии, которых я знал, обычно неохотно предавались воспоминаниям, и, казалось, хотели забыть о Голландской Ост-Индии. Конечно, был и рисовый стол, как кулинарный фольклор. Был Макс Хавелаар – в особенности, его шедевральная книга, которая берет за отправную точку отношения колониального правительства. У меня самого есть прадед, который воевал солдатом в Ачехских войнах - немец, который после демобилизации, очевидно, стал голландцем и переехал в Амстердам. В детстве я видел его сертификат соответствия - официальную бумагу, в которой точно указывалось, когда, где и сколько повстанцев из числа местных жителей он убил. Но, к сожалению, этот документ затерялся где-то в ворохе семейных бумаг.
Нет, хотя о Голландской Ост-Индии написано много например, работы Руди Коусбрука, нельзя сказать, что для такого человека, как я, без окружающих меня людей, страдающих от тоски по дому, Голландская Ост-Индия - это живое прошлое. Конечно, есть и горячие темы колониальных войн - последней, которую долгое время снисходительно называли "Политические действия", и Ачехской войны, но не попытки территориальной экспансии голландских колониальных властей, которая длилась с перерывами с 1873 по 1913 год. Социолог Брэм де Сваан несколько лет назад справедливо указал на удивительное отсутствие академического интереса к Ачехским войнам, в то время как на некоторых этапах битвы, очевидно, имели место геноцидные практики. Иногда кажется, что в голландском историческом сознании (в той мере, в какой оно существует) столетия присутствия на Востоке рассматриваются как мертвое, устоявшееся прошлое, к которому лучше не возвращаться, и которое в любом случае не имеет отношения к отношениям в Нидерландах сегодня.
Тем не менее, есть, по крайней мере, одна область политики, в которой, на мой взгляд, опыт колониальной администрации проявляется напрямую: ислам. Примат религиозных предписаний над гражданским правом, неприятие некоторыми исламистами "неверных", террористы-смертники, тенденция рассматривать халифа как верховную власть глобальной "уммы", долг священной войны, джихад - все это элементы современных дебатов. И они были такими же предметами обсуждения в колониальной администрации XIX века в Голландской Ост-Индии. Административные дилеммы не сильно отличались от сегодняшних. Как поступать с исламом, когда он время от времени функционирует как мятежная идеология, бросающая вызов мирской власти: терпеть, подавлять, манипулировать, игнорировать, потворствовать? На самом деле я не вижу причин, по которым Нидерланды, к лучшему или худшему, не могли бы извлечь что-то из опыта в этой области в Голландской Ост-Индии. Потому что, как и сейчас, колония Индонезия была крупнейшей мусульманской страной в мире.
Поэтому я с некоторым предвкушением читал "Пилигрима", недавно опубликованную биографию Кристана Снука Хургронье (1859-1936). Автор - Филипп Дрёге, писатель и историк-любитель (не обижайтесь, но я сам таковым являюсь). Снук был арабистом и знатоком ислама, известным далеко за пределами нашей империи, который - большая редкость - как западный человек, принявший ислам, посетил святое место Мекку и даже прожил там несколько месяцев, в 1885 году. Пилигрим содержит впечатляющую библиографию и заслуживающий всяческих похвал учет источников. Но это не академическое исследование - скорее захватывающая биография, в которой автор пытается - и часто преуспевает - сделать свой предмет плотью и кровью. Он не стесняется вводить элементы повествования - например, "он закрыл книгу и теперь знал, что ему нужно делать". Пилигрим начинается с захватывающего описания обрезания Снука.
Мне понравилось читать "Пилигрима". Как и многие другие, я знал, что Снук предпринял смелое путешествие в Мекку, но совершенно не представлял, как это было сделано. Дрёге рассказывает исключительно интересную историю. Снук действовал из портового города Джидда, расположенного недалеко от Мекки, где было открыто голландское консульство в связи с паломниками из голландской Ост-Индии - голландское государство облегчало паломничество для подданных с Востока. После того, как религиозная комиссия убедилась в знании Корана и искреннем обращении Снука (теперь его звали Абд-аль-Гаффар), ему было разрешено отправиться в Мекку с разрешения османской администрации. Там он максимально соответствовал местным обычаям и ритуалам: завел там друзей и даже купил рабыню для постели. Однако перед самым началом хаджа его предупредили, чтобы он уходил, но к тому времени предприимчивый араб уже приобрел богатый опыт, о котором он будет писать до конца своей жизни.
Было ли обращение искренним? Трудно сказать - Снук часто использовал свое мусульманское альтер-эго в более поздней жизни. Однако, несомненно то, что его исследование было заказано голландским правительством, и в этом отношении оно было очень успешным: они хотели получить больше информации о ментальном мире мусульман в голландской Ост-Индии, и, конечно, особенно о феномене джихада, священной войны против врагов ислама, который в Ачехе и других местах на Яве и Суматре регулярно провозглашался против колониальной администрации и - иногда казалось, что его искренне поддерживает халиф-султан в Стамбуле и остальной исламский мир.
Дрёге, как уже было сказано, не претендует на академичность своей книги, но это означает, что у меня, как у читателя, осталось много вопросов без ответов. Какое место занимал Снук в нынешних оживленных международных дебатах о природе и сущности ислама, а также во взглядах француза Эрнеста Ренана о несовместимости ислама со всеми видами современности, экономическим динамизмом и т.д., которые также известны в Нидерландах? Неужели это его не интересовало, и он ограничился административными проблемами, связанными с голландской Ост-Индией, а также описанием языка и культуры? Отсутствие более широкого контекста становится еще более очевидным, когда Снук переезжает в Голландскую Ост-Индию, куда предприимчивый ученый прибывает в 1898 году. Он хочет немедленно отправиться в Ачех, но сначала должен остаться на Яве. В целом часто создается впечатление, что колониальные гражданские и военные власти на Востоке проявляли мало терпения и признательности к эрудированным прозрениям эксперта Снука.
Первым объектом его изучения в Индии стал город Чилегон в регионе Бантам, где всего за год до этого произошло исламское восстание против голландского правления, стоившее жизни помощнику президента Дж.Х.Х. Губбельсу и многим другим европейцам. Снук посещает тюрьму и обнаруживает одного из своих друзей из Джидды за решеткой как зачинщика восстания. В статье в газете "Гидс" в 1923 году - к тому времени он уже много лет был всемирно известным профессором в Лейдене - он рассказал о своих выводах. Наказывая повстанцев, голландские власти часто полагались на ненадежные показания захваченной европейской женщины, жизнь которой повстанцы пощадили потому, что она якобы приняла ислам. То, были ли у повстанцев законные причины для недовольства голландской администрацией, практически не играло никакой роли в репрессиях. Более или менее без разбора, всевозможные местные сановники были сосланы с Бантама на Восточные острова - Сибирь голландской Ост-Индии - на десятилетия.
Снук просвещался и в других местах на Яве, старательно поддерживая связь с местным населением и местными властями. Его идентификация с местным обществом зашла так далеко, что он даже дважды вступал в исламский брак с местной женщиной. В первый раз это вызвало некоторый переполох в европейском сообществе, и заверения Снука, что это было просто изучение брачных ритуалов туземцев, были не очень убедительными, поскольку он имел детей от обеих женщин. В конце концов, он все-таки оказался в Атджехе, выучил атджехский язык и погрузился в тамошнее общество. Он считается советником генерала Ван Хойтца, который, как хорошо известно, пытается сломить любое сопротивление в Ачехе, проводя политику массовых убийств и сжигания деревень. Но в какой степени совет Снука имел вес, в "Пилигриме" остается неясным. В любом случае, им редко следуют - Снук, например, выяснил, что в эти годы султан Ачеха не имел большого авторитета, а сопротивление голландцам было в основном религиозным, но формальное подчинение султана оставалось одной из главных целей голландской стратегии в Ачехе.
Я не могу судить, могут ли эти источники пролить больше света на отношения Снука с Ван Хойтцем и другими голландскими властями в Ост-Индии. Несомненно то, что жесткая рука Ван Хойтца в Ачехе была встречена в Нидерландах с большой неприязнью, когда подробности об этом дошли до родины. Снук, который вернулся в Нидерланды в 1910 году и вскоре после этого стал профессором в Лейдене, превращается в сторонника лейденского направления в управлении Ост-Индией, которое - не считая независимости - ратует за более цивилизованные и демократические отношения в Нидерландской Ост-Индии и более активное участие местного населения. Разногласия высокого полета в голландских общественных дебатах - в которых жителей Лейдена называют мечтателями в духе Руссо - очевидно, совсем не тема для Дрёге. Как автора биографии, его нельзя винить за это, но это подчеркивает тот факт, что более академического исследования Снука Хургронье, с большим вниманием к контексту, очень не хватает.
Упомянутая статья Гидса 1923 года - прекрасное произведение, кстати, легко доступное благодаря электронной библиотеке голландской литературы - на самом деле является обвинением в бесчеловечности, грубой глупости и антиинтеллектуализме, которые часто характеризовали администрацию в голландской Ост-Индии. Поводом для статьи послужило то, что Снук получил записку от друга из Джидды, которого он снова увидел в камере в Сигелоне и который теперь, после стольких лет, получил разрешение вернуться из своей ссылки на Восточных островах в родной Бантам. И все это, отмечает Снук, из-за восстания 1888 года, которое вскоре после этого уже исчезло из коллективной памяти, включая память голландской администрации, потому что так много всего происходило в Индиях. Упорное забвение прошлого Ост-Индии, которое мы можем наблюдать в 2017 году, очевидно, началось намного раньше.
По материалам:
Филипп Дрёге: "Пилигрим. Жизнь и путешествия Кристиана Снука Хургронье - ученого, шпиона, искателя приключений." Спектр 2017.
С упомянутой выше статьей Снука 1923 года можно ознакомиться ЗДЕСЬ через DBNL.