Есть на дальнем востоке Персии одна область. Исторически достаточно богатая, и исторически такая же неспокойная. Место, где соединялись культуры персов, индусов, китайцев, а потом и греков. Парадокс — Греция вдали от Греции. Великое, богатое, амбициозное, и так нелепо прекратившее своё существование — Греко-бактрийское царство.
Как бы нелепо это не звучало, но Греко-бактрийское царство располагалось, кто бы мог подумать, в сатрапии Бактрия — на самой восточной окраине эллинистической ойкумены. Да что там греческой ойкумены, она по всем стандартам окружающих цивилизаций была далёкой провинцией — что для изначальных хозяев в лице персов, что для диадохов, что для тех же индусов. Зона влияния государства в своё время простиралась весьма широко – она начиналась от Согдианы на севере и Арахозии на юге, ограничиваясь с востока Гиндукушем, а с запада южным берегом Каспия. Одноименная историческая область всегда была энергичной (как правило — уж слишком энергичной), так что жить там в любой временной промежуток было весело и интересно. А, как говорится, не приведи господь жить в интересные времена.
Сама Бактрия обладала достаточным разнообразием ресурсов — здесь добывали золото и драгоценные камни, а так же выращивали растительные культуры. Очень часто Бактрию характеризуют, как достаточно плодородную провинцию — но и обратное утверждение встречается не реже. Также было весьма широко развито скотоводство, позволяя формировать сильное конное войско — Антиох III, после потери нескольких зубов у Ария, не даст соврать.
Естественно, что эти земли когда-то давно, в очень отдалённом прошлом, были независимыми — но это только до того момента, пока туда с дружеским визитом пришли персы, да так там и остались. Успех административной власти персов в Бактрии был обусловлен не только родством между двумя народами, но и традиционной политикой иранских царей, не вмешивающихся в религиозные и, в общем и целом, политические дела покоренных туземцев. После установления персидской власти Бактрия стала естественным барьером для кочевников с востока. Собственно, это одна из отличительных особенностей региона, стержнем проходящая через всю его историю — как персидскую, так и греческую. Кстати, именно благодаря последним история этой земли развивалась так, как мы знаем, и именно благодаря грекам же они так успешно отражали все набеги с севера и запада — и даже завоевали значительные земли в Индии. И именно греки же стали причиной гибели царства — но об этом несколько позже.
До 1964 года исследователи Греко-бактрии считали это государство «миражом» — из-за отсутствия значительных и однозначных вещественных доказательств его существования (конечно, когда по всей территории несколько раз прошлись огнём и мечом кочевники). В конце концов, французский археолог Даниэль Шлюмберже нашел точку опоры и перевернул представление о «мираже». Открытие им города Ай-Ханум («Александрия Оксианская») стало доказательством не только ошибочности и необоснованности пессимизма прошлых исследователей этих земель и царства (а точнее — царств) эллинов на ней, но и того, что эллины сохранили свой уклад жизни в этом отдаленном краю – город был построен по всем канонам греческого градостроительного искусства того времени.
История этих земель до завоевания Александром Македонским, в период власти Ахеменидов, несколько яснее того туманного периода, когда эти земли не были включены в развитые государства. Завоеванная Киром Великим между 539 и 530 годами до н.э., Бактрия стала не только платить дань в 300 талантов (это дофига) подати, но и поставлять одни из самых боеспособных войск под персидские знамена, сражавшихся, например, при Платеях. В этом нет ничего удивительного — богатая провинция может и лучше натренировать своих воинов, и вооружить.
Но такая богатая и на материальные, и на людские ресурсы провинция, находящаяся у Ахеменидов на самом краю владений, отданная на правление, как правило, младшим представителям царской семьи или ближайшим родственникам часто была гнездом мятежников, которые, выходя отсюда с сильным войском, сражались за престол старших братьев. Опять же, ничего удивительного тут нет — сослать в самую что ни на есть настоящую задницу царского сына не позволяют приличия, а денег и недовольных в Бактрии всегда много. Как следствие — постоянные восстания. Таких примеров можно назвать немало — к ним относятся, например, претензии на престол от Ариамена к Ксерксу в 486 году, а в 478 уже третий брат, Масиста, попытал удачу в мятеже против всё того же Ксеркса — с очевидным результатом. Мятежи и борьба за персидский престол закончились на всем известном Бессе — последнем сатрапе Бактрии. Последним не потому, что он всех завоевал — всех завоевал Александр. Бесс же, пытаясь лечь под греков с максимальным комфортом, заколол своего господина и родственника Дария III. Но справедливость, в некоем смысле, возобладала и здесь — Бесс после своей поимки был рассечен на части и раскидан в пустыне из пращей в разные стороны.
Корчи внутренних распрей пришлых правителей А. А. Попов видел в сильной консервативной позиции местной знати, наперекор которой не шел практически ни один иноземный правитель, хотя бактрийцы считали власть близких по родству персов еще не самым страшным в своей жизни.
Следующий этап истории Бактрии начинается с завоевания этой земли Александром Македонским – приятно ли ему было встретить в таком краю самое жестокое сопротивление за весь азиатский поход? Допустив несколько ошибок по установлению крепкой дружбы с местной знатью, Александр основательно запорол отношения с и так не самыми сговорчивыми людьми. Нет, он не стал усиливать давление на местные общины по сравнению с бывшей администрацией Ахеменидов, — но он его и не ослабил, и, соответственно, македонец не смог (или не пожелал) дать того, что местная знать давно желала – свободы. Плюс ко всему, уничтожение греческих переселенцев-бранхидов из Милета не дало повода доверять пришельцам с Запада. Напряжение вылилось в партизанскую войну под главенством одного из местных князей – Спитамена, наносившего тысячу уколов иголкой и истреблявшего отдельные отряды завоевателей. Однажды он даже сумел разбить от 2,500 до 3,800 тысяч обученной пехоты и конницы у Политимета под командованием трех греко-македонских военачальников — не только нанеся чувствительный урон по армии Александра, но и поставив под угрозу его авторитет «непобедимого полководца». Но попытка Спитамена очистить бактрийскую Мараканду от македонского гарнизона потерпела поражение — в ответ Александр, со слов Диодора, сжег села в долине Зеравшана и уничтожил всех взрослых числом в 120,000. Конец партизанщине положили то ли скифские союзники Спитамена, то ли его собственная жена. Успокоились бактрийцы нескоро – только взяв в жены Роксану, дочь местного князя, а так же первую и последнюю женщину, родившую наследника и предполагаемого наследника великих завоеваний, Александр привлек на свою сторону бактрийскую знать.
Жаль, что какой-бы то ни было худой мир не продлился долго – подчинение Бактрии окончилось примерно в 327 году до н.э., а продолжение такой традиционной забавы, как мятеж, началось уже в 325 году – с восстания греческих колонистов, пожелавших вернуться на родину и жить по своим македонским обычаям на македонской земле. Не совсем ясно, смогли ли они попасть домой или нет (скорее всего, нет, но чем чёрт не шутит — Ксенофонт же добрался). Но это была только прелюдия к восстанию более грозному, окончившемуся, в отличие от предыдущего, в 323 году ясно и четко – восставших, числом в 23,000 человек пехоты и конницы, сокрушил Пифон, один из бывших телохранителей Александра, по приказу Пердикки. Смены власти в какой-либо насильственной форме, (то есть, как обычно) в этом краю со временем потомков Ахемена не происходило вплоть до 305 года.
В 305 году до н.э. Селевк Никатор входит в Бактрию и устанавливает свою власть, ставит своего сына местным правителем (которого затем казнит по подозрению в мятеже — верность традициям похвальна) и берет в жены местную женщину Апаму, а так же меняет прежнюю политику – теперь во главу угла ставятся греко-македонцы и их интересы. Если кратко, то теперь вместо предпочтения местным обычаям и образу жизни, Бактрия живет по македонским законам (зря что ли восстания происходили) – строятся города по античному типу (Такхти-Сангин, он же «Каменный Трон»), происходит разделение в религиозной деятельности между пришлыми и местными. Например, найденный недалеко от Ай-Ханум небольшой алтарь был, предположительно, создан для поклонения именно местными бактрийскими воинами, тогда как в самом городе, насквозь греческом, наличествовали сугубо греческие алтари и прочая инфраструктура.
Помимо этого, создаётся достаточно интересный парадокс — Бактрия, являясь исключительно богатой провинцией, всё так же является диким захолустьем, куда можно ссылать всех неугодных. Практика показала, что основным массивом неугодных были именно греки — которые дружно после такого переселялись (самостоятельно или принудительно) в Бактрию, формируя там значительный процент населения. Среднеазиатская провинция щедро принимала многочисленных переселенцев - начиная с народностей Малой Азии и заканчивая балканскими и пелопоннесскими грекам.
Сам вопрос о культурном обмене между бактрийцами и завоевателями и поныне ставит исследователей в тупик — обломки металлических статуй, обнаруженные в городе, могут принадлежать как греческому пантеону богов, так и местному, а могут и вовсе быть переплетением и тех, и других. Помимо этого, эллины принесли с собой и свой образ жизни — не только методы ведения войны, поклонения, полисное градоустройство и остальное — но и прелести цивилизации. Например, канализации, сложенные из труб, фонтаны, но также и то, что по мнению греков делало полис, собственно, полисом. А делали его таковым общественные здания — театры, бани, гимнасий, многочисленные храмы.
Не стоит забывать и о такой скучной (но, тем не менее, жизненной) стороне, как искусство и ремесло Бактрии. Эллины принесли с собой новые методы обработки полей и камня, строительства, свою керамику, мозаичное искусство, ткацкие станки и методы чеканки монет, не трогая при этом те области, где бактрийцы уже зарекомендовали себя — например, обработку металла. Интересно также и то, что при строительстве домов в Ай-Ханум греки теперь учитывали местные климатические особенности, несколько изменив планировку застройки, оттеснив внутренний дворик в противоположную сторону от направления движения воздуха.
Военное искусство на бактрийских землях теперь было преобразовано в соответствии с видением завоевателей, которые (как и их предки), составляли наковальню из фаланги и молот из тяжёлой кавалерии. Благодаря вливанию в армию местных контингентов и традиций, греко-бактрийцам удалось эффективно противостоять многим соседям — от бывших бродяг-кочевников до оседлых Индра. Ну, разве что с Антиохом III не очень удачно получилось, но тот был сам по себе крепкий орешек и достойный полководец. Удивителен факт того, что на монете одного из правителей Бактрии запечатлен всадник в эллинском доспехе на коне, вооруженный мечом, копьём и луком со стрелами - поистине суровая и страшная сила. Если у родов войск в Бактрии имеется преемственность от своих эллинистических предков, то по части вооружения уже присутствует широкое импортозамещение - традиционные греческие панцири из двух частей соседствуют с восточными чешуйчатыми доспехами, скифскими стрелами пользуются лучники, а пехота прикрывается греческими туреосами и местными круглыми щитами. Короче, бактрийцы были открыты для инноваций.
Верховенство завоевателей, в особенности македонян, в политической жизни государства не поддается сомнению — все цари имели либо греческое, либо македонское происхождение, в городах, образовывавшихся в результате градостроительной политики, или занятых пришельцами с запада, управляющие функции исполняли уже не местные, а вполне себе светловолосые и голубоглазые европейцы. Известна табличка с надписями магистратов из Ай-Ханум, где указывались имена самих магистратов и их двух помощников — большинство имён принадлежит выходцам с севера Греции и Македонии, имена помощников делят практически поровну те же именами с именами местными: то Лисаний, Трибалл и Молосс, то Оксюбадз, Оксеноак и Артат.
Теперь, в общих чертах создав образ Бактрии и ее истории, можно перейти к тому, что Попов считает одной из причин возникновения независимого Греко-Бактрийского царства – разделение реальной и номинальной власти между завоевателями – непосредственно македонцами – и завоеванными, к которым оказались отнесены и греки.
Занятые проблемами на Западе, Селевкиды упустили из виду тяжелую ситуацию на Востоке, а вместе с ней и Бактрию. Около 250 года до н.э. власть в свои руки взял Диодот, правитель некоторых местных городов. По одной из версий, образовав антиселевкидский союз за свободу и независимость с новоявленным Парфянским царством, он, обретя для Бактрии то, что желал, вступил затем в схватку с парнами, пришлыми кочевниками. По итогам своей жизни он печатал на монетах имени себя, любимого, а так же свое имя с приставкой «Бог» (по другой информации — «Сотер», т.е., «Спаситель»), а местные бактрийцы и греки были не против. Сын же его, Диодот II, сделав все возможные финты ушами в истории человечества, развернул свою политику в обратном направлении, теперь уже достоверно точно сблизившись с парнами против селевкидов, чем заслужил недовольство и недопонимание у греков и бактрийской знати. То есть смерть для себя и всей своей семьи.
Новая династия в истории Бактрии была установлена Евтидемом I из Магнесии, а с ней и новый курс для развития государства — селевкидский царь Антиох III, уже раннее упомянутый, с большой энергией приступил к восстановлению целостности своего государства и, сначала завоевав парфян в 209 году до н.э., и, по-видимому, обязав какими-то условиями побежденных, сохранил и жизнь, и положение царя парнов Артабана I, после чего направился усмирять непокорную Бактрию. Поход увенчался половинчатым успехом, если эта фраза здесь применима – одержав победу над легкой конницей на реке Арий, Антиох намертво встал под стенами Бактр на срок около двух лет. Дело закончилось переговорами, так как селевкиды уже теряли боевой дух, а на востоке Бактрии уже бесновались кочевники. Переговорщик от имени Антиоха договорился с бактрийцами об оставлении им независимости, а Евтидему — царской власти, пусть и будучи обязанным Антиоху.
Наследовал Евтидему его сын Деметрий, чья жизнь сейчас до сих пор не может быть четко определена и избавлена от споров. Точно известно, что Деметрий был великим завоевателем, захватившим огромные земли на территории современной Индии. Интересным свидетельством проникновения греков в Индию служит наличие двуязычных монет с именем Деметрия «Непобедимого» - на греческом и индийском соответственно. К сожалению, конец правления Деметрия, сына Евтидема, так же неизвестен. Вообще, Индо-греческое царство — это отдельная история, заслуживающая собственной статьи. Чего только стоит появление такого монструозного конструкта, как «греко-буддизм».
После Деметрия власть над Греко-бактрийским царством оказалась в руках Евкратида – в 171 году до н.э. в результате мятежа. Скорее всего, Деметрий отдалился от своей опоры и поддержки в Бактрии – знати и греков, что и привело к восстанию. При узурпаторе парфяне отторгли в свою пользу земли в области Мерва и Герата. Евкратид, в отличие от предшественника, имеет свой известный конец – под колесами колесницы своего сына Гелиокла. Последующий период истории Бактрии теперь можно проследить практически только по монетам (по своим качествам являющимися одними из самых красивых и желанных из всех во всем античном монетарном искусстве), поскольку далее письменные источники о Бактрии хранят почти полное молчание.
Евкратида считают последним великим правителем Бактрии, и не зря – расширение именно Греко-бактрийского царства прекращается, оно уже растеряло свой пыл и энергию. Последующих правителей трудно идентифицировать в порядке наследования престола – это и соправители царей, имеющие значительную долю автономии, и просто воеводы или младшие сыновья династий. Бактрия, по сути, превратилась в Римскую Империю на минималках — изнутри её раздирают собственные войска, а снаружи — кочевники. Некоторые записи о том периоде есть в индийских летописях и у китайских торговцев, посещавших те места, но на тот момент Бактрия представляла из себя не столько богатую торговую державу, сколько логово ядовитых змей, почивающих на осколках былого величия. Бактрию настигла судьба практически любой греческой империи — полисная система. Так уж исторически сложилось, что греки были лютыми индивидуалистами — переводя на понятный язык, полисы просто друг друга ненавидели, и объединялись они только для того, чтобы дружно ненавидеть кого-то ещё.
Страх бактрийцев перед извечным врагом — кочевниками — оказался оправдан. Юэчжи, племена конников из Китая, вошли в ослабленную страну и стали править сами. Начав выяснять отношения внутри страны, бактрийские воеводы проморгали несколько вторжений, и буквально за сотню лет от городов не осталось и камня на камне.
Здесь и начинается история Индо-греческого царства, где правили потомки Евтидема I. И здесь же заканчивается история Греко-бактрийского царства.
Автор — Андрей Погорелов
Редактор — Андрей Маров