Хеджирование, сдерживание и угроза
Когда стало ясно, что внедрение Китаем стандартов ВТО не привело к ожидаемым политическим изменениям, некоторые в Соединенных Штатах были неизбежно разочарованы.
Это, пожалуй, наиболее резко проявилось во время летних Олимпийских игр 2008 года в Пекине, на которых страна должна была как никогда прежде открыть свой Интернет, разрешить беспрепятственный доступ журналистам и создать пространство для мирных протестующих в столице. Никогда раньше китайское правительство не допускало такой либеральности внутри своей страны. Но результаты поначалу были неутешительными и вскоре оказались недолговечными с точки зрения положительного воздействия.
Едва его открыли, как Интернет снова быстро закрылся, а к 2010 году Facebook и другие социальные сети снова были заблокированы.
Более тревожным, чем это, было постепенное нападение на гражданское общество и других субъектов, особенно связанных с международными группами. Юрист и академик Сюй Чжиюн из Открытого общества «Конституционная инициатива» В 2009 году был задержан (и впоследствии приговорен к условному тюремному заключению в 2015 году), в основном из-за его связей с китайским центром Пола Цайо, где проводится деятельность, связанная с Китаем, в Йельской школе права.
Национальный фонд демократии и другие организации, поддерживаемые США, стали проклятием в Пекине, в котором обвиняли их в финансировании уйгурских и тибетских групп из районов, в которых в 2008 году было очень неспокойно. Кратковременное увлечение Китая либерализмом не закончилось хорошо; нестабильность, казалось, возросла. Внешний мир из-за Жасминовой резолюции 2010 года на Ближнем Востоке и других восстаний стал более ненадежным и неспокойным.
С 2009 г. усилились репрессивные меры в отношении правозащитников и других лиц, в том числе таких деятелей, как интеллектуал и писатель Лю Сяобо, удостоенный Нобелевской премии мира в 2009 году, коий приговорен к тюремному заключению на 11 лет.
Для посла США Джона Хантсмана, работавшего в Китае с 2009 по 2011 год при Бараке Обаме, все стало еще сложнее. Собственный опыт Обамы во время его визита в конце 2009 года, кажется, иллюстрирует это. Его визиты в Пекин и Шанхай тщательно контролировались хозяевами: ему почти не разрешалось говорить с китайцами напрямую, за исключением одной встречи со студентами, во время которой он провел сессию вопросов и ответов в отдаленном пригороде Шанхая, и город был фактически заблокирован во время его пребывания там.
Не было пресс-конференций, и в то время это казалось преднамеренной попыткой принизить новоизбранного лидера США, ограничив его доступ к китайскому народу и стремясь контролировать почти все аспекты его визита, чтобы это выглядело так, как будто он был из более слабой страны, посещающий более сильную. Несмотря на это, обеим сторонам удалось выступить с длинным всеобъемлющим совместным заявлением. Но ощущение отношений, которые становились все более сложными и неуправляемыми для обеих сторон, усилилось, как и идея о том, что Соединенные Штаты хеджируют, все еще надеясь, что благодаря взаимодействию Китай изменится.
США и Китаю была почти суждена какая-то битва в азиатском регионе, когда они пытались утвердить гегемонию. 11 Это восходит к более ранней работе специалиста по международным отношениям Джона Миршеймера, который описал отношения между великими державами как «трагические» - обреченные, несмотря на приспособление к жестокой борьбе за власть, ведущей к войне, конфликтам и окончательному преобладанию одной над другой. 12
Услышав, как американцы говорят о Китае как о потенциальной угрозе, возникла параллельная история - о сдерживании. Вездесущая идея Соединенных Штатов была тем, что упоминалось, например, в работе пекинского академика Ван Хуэя, который жаловался в одном эссе на то, что границы Соединенных Штатов совпадают с границами Китая. 13
Не оставалось места, где она могла бы уйти от единственной оставшейся в мире сверхдержавы, сверхдержавы, которая, казалось, считала себя единственной важной страной на планете. Речь шла не только о географическом пространстве, но и о культурных, моральных и интеллектуальных зонах. Ссылаясь на аргумент Янь Сюэтуна (цитируемый в главе 1) о том, что Китаю необходимо представлять другую силу и другой подход к нынешнему мировому порядку, для интеллектуалов вроде Ванга весь западный дискурс - с его тенденцией к универсализации, навязыванию собственных рамок и ценностей Просвещения - был выражением контроля, попыткой лишить Китай его голоса и его автономной культуры, в которой все было сосредоточено больше на человеке и калибровке социальных отношений, что лежит в основе учения Конфуция.
По сути, это была кампания, вращавшаяся вокруг формы культурного воровства и подавления, не менее жестокой, чем колониальные унижения, которые Китай перенес в прошлом. Но на этот раз при КПК страна была сильной, сплоченной, богатой и, наконец, способной сопротивляться.
Сдерживание - это тоже физическая реальность. Китайские лидеры любят
выглядывать из своего правительственного комплекса в Чжуннаньхае, Пекин, и вы видеть мир вокруг них, зараженный пиндосизмом и связанный с Соединенными Штатами. Соединенные Штаты имеют огромную стену договорных союзов, простирающуюся от Японии до Южной Кореи, Филиппин и Малайзии, Индонезии, Австралии и Новой Зеландии.
В соответствии с Законом о взаимоотношениях с Тайванем 1979 года, они также обязаны обеспечивать безопасность острова, который КНР по-прежнему считает не более чем провинцией материкового Китая. Но еще более тревожным является то, как Соединенные Штаты также работают в Монголии, активизируют свою деятельность на фронте экономики и безопасности в Мьянме и, что еще более печально, развивают более тесные связи с Вьетнамом, страной, с которой она находилася в состоянии войны как помнят живущие. Кажется, что только Северная Корея неуязвима для влияния США - но даже лидеры в Пхеньяне, похоже, проводят свою жизнь, строя планы, как лучше всего привлечь внимание Вашингтона и вернуть две страны к прямому диалогу.
Сдерживание давило на психологию китайских лидеров в течение целого поколения. Концепция Дэна предоставила временное решение этой проблемы - работа в экономическом измерении способами, которые явно пошли на пользу Соединенным Штатам и которым они предпочли не сопротивляться. Но в книге 2009 года нескольких авторов, в том числе националистического блоггера Ванга
Сяодуна, жалоба после летних Олимпийских игр 2008 года была горькой и искренней. Почему элиты в Пекине просто приняли экономическую модель, в которой их пот и трудолюбие были ответственны за поддержание комфортного уровня жизни в Соединенных Штатах и других развитых странах?
Ван и его соавторы особенно резко напали на свое правительство в «Несчастливом Китае», спросив, почему китайцы не могут даже доверять еде, которую они едят, не говоря уже о том, чтобы их лидеры начали давить на мир и не просить но требовать большего статуса и места. 14
По иронии судьбы такие писатели, как Ван Сяодун, гораздо более язвительно относились к людям, которых они называли своей «элитой», чем такие деятели, как Лю Сяобо, лауреат Нобелевской премии диссидент, который никогда не издавал ничего более презрительного по отношению к китайским лидерам, чем националистические блоггеры. И все же, по крайней мере до момента написания, они оставались на свободе.
Во многих отношениях они воспринимались как имеющие сильное влияние на правительство - хотя на протяжении многих лет продолжались ожесточенные дебаты о том, провоцирует ли китайский национализм китайское правительство, или национализм провоцируется правительством; на самом деле, вероятно, это комбинация того и другого.
В блогах и различных заявлениях ученых, интеллектуалов и других деятелей есть множество доказательств того, что Китай относится к США с глубокой двойственностью - восхищается их мощью, твердыми активами, глобальным охватом и богатством, но также ненавидит их прозелитический характер, способы, которыми они, кажется, хотят создать мир в своем собственном образе, в котором их вовлеченность и внимание мотивированы желанием увидеть, как партнеры меняются, чтобы следовать их путям и в конечном итоге стать более похожими на них.
Все это хорошо проиллюстрировано комментариями об избирательной кампании Дональда Трампа, где, несмотря на его яростную риторику в 2015 и 2016 годах о том, что Китай является несправедливым торговым партнером и похитителем рабочих мест в США, китайские газеты, такие как националистическая Global Times выразили некоторое восхищение его агрессивным отношением и завистливое восхищение тем фактом, что полный аутсайдер может быть избран на высший пост власти в стране.
Под китайскими представлениями о сдерживании США таится реальность, состоящая в том, что из всех нынешних стран только Соединенные Штаты по-прежнему опасны. В 1991 году китайские военные наблюдали, как армия США вторглась в Ирак, уничтожив его армию в считанные дни без каких-либо потерь. Мгновенные изображения этой кампании потрясения и трепета, опубликованные CNN, привели к открытию огромного разрыва между Китаем и США.
По состоянию на начало 2017 года китайские военные не участвовали в боевых действиях с 1979 года, в то время как Соединенные Штаты и их союзники почти постоянно участвовали в военных действиях (например, на Балканах в 1990-х годах, а затем в Афганистане, США), Ираке, а затем через НАТО в Ливии).