Часть 1-я здесь:
Часть 2-я здесь:
Часть 3-я здесь:
Часть 4-я здесь:
Часть 5-я здесь:
Часть 6-я здесь:
***
Воскресенье, 21 октября… Как же долго ждал Славка этого дня! Дождь ночью закончился. Сквозь тюлевую занавеску в комнату потоком лились солнечные лучи. Настроение у Славки с раннего утра было радостное. Весь день он пробудет дома, вместе с бабушкой и мамой они накроют праздничный стол, а потом придут гости, возможно, даже с подарками. Славка улыбнулся. Не «возможно», а точно с подарками. В шестнадцать лет вроде бы несолидно ждать подарки, но он всё равно ждёт.
— Тук-тук, проснулся? — мама заглянула в комнату.
— Да, мам, — Славка сел на постели.
— С днём рождения, сынок! — мама наклонилась к нему и поцеловала в макушку. — Знаешь, мы с бабушкой решили, что подарки надо распределить на весь день.
Славка слушал заинтригованно.
— И первый подарок будет неожиданным. Ой, я его сейчас принесу, — мама выбежала из комнаты и вскоре вернулась с полиэтиленовым пакетом. — Держи, примеряй!
— А что это? — Славка взял шуршащий свёрток и стал рассматривать.
— Ну, ты же давно хотел новый спортивный костюм, вот папа тебе и прислал! — улыбнулась мама.
Славка отложил пакет на одеяло и нахмурился:
— Мам, ты его простила уже? Это ты ему написала, что мне нужен костюм?
— Нет. Я ему ничего не писала. Мы не общаемся. Наверное, он сам догадался. С ним такое бывает, хоть и редко. Ты примерь, примерь, я сейчас выйду. Слав, не обижайся на него. У нас так сложилась жизнь, но папа тебя по-своему любит.
— В том и дело, что «по-своему», — проворчал Славка. — А он хоть Вальке с Игорьком прислал что-нибудь?
— Конечно, прислал, сейчас мальчишки проснутся и увидят. Там две шикарные машины на батарейках. Они будут в восторге. Но вчера мне их еле удалось уговорить не заносить посылку в квартиру, чтоб устроить тебе сюрприз. Я до самого вечера опасалась, как бы они тебе не проболтались. Мы ведь вчера ходили за посылкой, когда ты пришёл. Только решили устроить тебе сюрприз и до утра ящик оставили у тёти Нади на пятом этаже.
— Какие конспираторы! — улыбнулся Славка.
Он немного смягчился, узнав, что отец прислал подарки всем сыновьям, не выделил его, именинника. Когда мама вышла, Славка примерил костюм перед зеркалом. Что же это за костюм! Васильково-синий, с белыми вставками на штанах и такими же — на куртке. Ни у кого во всём Ленинграде такого нет, это точно. «Мade in Japan», — прочёл Славка на ярлыке, вшитом в боковой шов куртки. Сделано в Японии. «Умеют же делать вещи эти японцы!» — восхищённо подумал Славка.
— Слава, примерил? Покажись-ка! — позвала мама из прихожей.
И когда Славка, чуть застенчиво улыбаясь, боком вышел из комнаты, мама с бабушкой, не сговариваясь, захлопали в ладоши и кинулись его обнимать.
— Какой же ты красавчик, Славик! — смеялась бабушка. — И как вытянулся за лето! Будешь настоящим морским офицером. А мы будем тобой гордиться!
— Ой, бабушка, когда это ещё будет!
— Ничего, оглянуться не успеешь! Время быстро пролетит, — возразила бабушка.
На шум в прихожую высунули взлохмаченные головы Валя и Игорёк:
— Ух ты! Слава, что это за костюм? — заверещал Валя.
— Слава, это откуда у тебя костюм? — спросил Игорёк.
— Это папа прислал Славе подарок в посылке. Как раз ко дню рождения успел.
— А нам подарки есть? — в два голоса закричали близнецы.
— А вы как думаете? — улыбнулась мама.
— Мы знаем, что есть, — Валя хитро прищурился. — Мам, правда, мы с Игорем умеем хранить тайну? Мы нисколечко вчера Славке не разболтали, ни одного словечка. Про то, как на почту ходили и как посылку спрятали у тёти Нади.
— Вы настоящие солдаты! С вами можно ходить в разведку! — подала голос бабушка из кухни.
А мама принесла из комнаты две совершенно одинаковые яркие коробки с легковыми машинами, каждая из которых была не очень большой, размером со Славкину ладонь. Это были замечательные автомобили японской марки «Тойота»: ярко-красные, блестящие, с настоящими фарами и открывающимися дверцами.
— Ой, тут батарейка есть! — закричал Валя, едва заполучил добычу в руки. — Слава, она сейчас поедет на батарейках. Покажи, как включить!
— Ну всё, — обрадовалась мама. — Сегодня эти деятельные товарищи не будут нам мешать накрывать стол, теперь у них есть занятие на весь день. А сейчас все умываются и идут завтракать.
— Ну мам! — завопил Валька. — Можно, мы поиграем сначала с машинами. Мы сейчас гонки устроим, скажи, Игорёха?
Игорёк кивнул. Он во всём слушался брата.
Но мама строго сказала:
— Нет, сейчас машины отправятся в гараж, а мои сыновья — на кухню завтракать. И никаких возражений! В два часа придут гости, мы должны спокойно стол накрыть.
— Я помогу, мам, — пообещал Славка. — Только костюм сниму.
После завтрака в комнате братьев не смолкал шум: автомобильные гонки были в разгаре.
Оказалось, что в большом посылочном ящике были не только подарки детям, но и копчёный лосось и две баночки лососевой икры.
— Ну, Слава, расстарался ваш папа, — удивлённо качала головой бабушка. — За полгода — первая посылка, но какая… Как раз к столу дефицитов прислал. Вот наши гости удивятся!
К двум часам все были в сборе. Первыми пришли соседка тётя Надя со своей толстушкой Ниной. За ними пожаловала бабушкина приятельница Вера Константиновна, величественная, как Эйфелева башня, рыжеволосая пожилая дама с крашенными хной волосами, говорящая немного в нос (с французским прононсом, как прокомментировала бабушка Зина).
Даже мамина лучшая подруга тётя Лариса приехала электричкой из своего Пушкина. Это была красивая блондинка с волосами до плеч и ярко накрашенными глазами. Когда она вошла и обнялась с мамой, Славка уловил запах приятных духов.
— Ларка, это тот самый «Диалог»? — спросила мама подругу.
— Да, это мне привезли из Москвы подарок, — таинственно сказала тётя Лариса.
— Какой-то новый поклонник? Да? — мамины глаза заискрились любопытством.
— Потом расскажу, — пообещала тётя Лариса и прошла в большую комнату.
Никто пока не сел за стол, все только рассматривали тарелки и салатники и хвалили кулинарное мастерство мамы и бабушки.
Внушительных размеров овальный дубовый стол ломился от угощений. Здесь были и монументально застывший холодец, сваренный, между прочим, безо всякого желатина; и украшенный цветочками из лимона тонко нарезанный лосось в узкой хрустальной селёдочнице в виде рыбки; и маленькие закусочные бутерброды из белого хлеба со сливочным маслом и красной икрой; и фаршированные яйца, чуть присыпанные сушёным укропом; и треска под маринадом (никакого уксуса, только чуточка лимонного сока!); и заправленный майонезом салат из кальмаров, нарезанных именно так, как любит именинник, колечками; и большое блюдо с двумя видами крохотных закусочных пирожков — с капустой и мясом, и, конечно, любимый всем семейством салат оливье — шедевр бабушки Зины.
Настало время вручения подарков. Тётя Лариса подарила Славке свёрток в бумаге серого цвета. Славка от мамы знал, что её подруга помешана на ароматах и сразу догадался: в свёртке что-то парфюмерное. Он не ошибся: под бумагой оказалась упаковка одеколона «Консул», в красно-коричневой коробке с золотистой надписью. Славка оторопел: ему ещё никто не дарил одеколона, тем более такого! Мама ахнула:
— Ларка, ты сошла с ума! Это же бешеных денег стоит!
— А кому мне ещё дарить? В кои веки на горизонте появился настоящий мужчина! Слава, пользуйся на здоровье. Это совместное производство: Советский Союз — Франция. Вещь хорошая.
— Ого! Спасибо, — поблагодарил Слава.
— А теперь мы, — подошли к нему тётя Надя с Ниной.
Тётя Надя подталкивала дочь в спину, но Нина стояла, смущённо опустив глаза, поэтому вручить подарок вынуждена была её мама:
— Славик, тебе сегодня исполняется целых шестнадцать лет. Ты совсем взрослый. Поэтому мы решили подарить тебе часы. Мы с Ниночкой долго выбирали, надеюсь, что тебе понравятся.
— Большое спасибо! — Славка раскрыл коробочку. Внутри, на белом атласе, лежали мужские часы марки «Слава» (Славка оценил изобретательность дарящих и улыбнулся). В электрическом свете позолоченный корпус часов сверкал, как ёлочный шар. И самое интересное, справа на циферблате были два окошка, в которых отображалось название дня недели и число. — Огромное вам спасибо! — ещё раз поблагодарил Славка.
— У нас ещё не всё, — тётя Надя вышла в прихожую и вернулась с пакетом, — это Нина испекла орешки со сгущёнкой специально к твоему дню рождения, Слава.
Она сунула пакет в руки дочки, Нина покраснела и быстро передала орешки Славке.
— Спасибо, Нина! — Славка стоял смущённый и радостный.
Теперь пришёл черёд Веры Константиновны. Она с минуту осматривала Славку с головы до ног, потом зацокала языком и сказала, обернувшись к бабушке Зине:
— Хороший парень! Добрый выйдет офицер, Зиночка!
Потом повернулась к Славке и вручила ему большой плоский конверт. Похоже, это пластинка. Славка тоскливо подумал, что эта Эйфелева башня, так любящая ходить с его бабушкой в оперу, наверняка решила подарить ему запись какой-нибудь оперы, и с сильно бьющимся сердцем стал разворачивать бумагу. Он боялся нечаянно выдать себя, показать на лице неудовольствие от подарка. Ну не любит он оперу и не понимает! И ничего с этим поделать нельзя. Он освободил пластинку от шелестящей обёртки. «Зеркало души», — прочёл Славка белую витиеватую надпись на тёмно-зелёном фоне. Неужели? Да этого быть не может! С тёмно-зелёного конверта винилового диска смотрела на него сама Алла Пугачёва, собственной персоной! Рыжие волосы её небрежно закрывали часть лица слева, даже левого глаза совсем не видно. Он видел такие пластинки у спекулянтов на толкучке. Они там стоили очень дорого. В магазине их купить нереально: как только поступают в продажу — распродаются в течение нескольких минут.
И это всё ему — Славке? Он настолько был удивлён подаркам, что никак не мог справиться с волнением. Больше всего его обрадовало то, что не надо притворяться, говорить, что подарок понравился, если в действительности придётся не по душе. Он так обрадовался, что стоял и глупо улыбался, не зная, что сказать.
— Огромное спасибо! Мне очень всё понравилось, — пробормотал Славка, переминаясь с ноги на ногу.
— Слава, ещё ведь мы с бабушкой не подарили! — мама убежала в детскую, откуда вынесла чёрный японский зонтик. — Вот! Наконец у тебя будет свой зонт! В Ленинграде он часто нужен!
— Спасибо, мам, спасибо, бабушка! — Славка поцеловал поочерёдно обеих.
— Ну, что, дамы и господа, как говорили в старое время, пора за угощенье приниматься? Совсем засмущали парня, — громко сказала Вера Константиновна и первая двинулась к столу.
Славка взглянул на неё с благодарностью. Ему сейчас показалось, что на самом деле она вовсе не похожа на Эйфелеву башню.
— Ароматы — божественные! — оценила старания хозяев Вера Константиновна, усаживаясь на стул с высокой спинкой.
— Да, в этом доме умеют принимать гостей, — согласилась тётя Надя, а её дочь Ниночка улыбнулась, глядя на Славку.
— Даже фужеры поставили! — удивился заскочивший в комнату Валька. — Вы что? Пить собираетесь?
— Валя, придержи язык! — взрослые выпьют понемногу вина за здоровье именинника, а для маленьких у нас есть сок и лимонад, — строго сказала мама.
Все расселись: Слава — во главе стола, по сторонам от него — мама и бабушка, которые маленьких сорванцов распределили по одному с каждой стороны. Толстая Ниночка, в нарядном зелёном платье с белым кружевным воротником, села рядом со своей мамой, дальше разместились величественная Вера Константиновна, за ней — мамина подруга тётя Лариса. Взрослые пили вино, детям в такие же красивые фужеры, как у взрослых, налили персиковый сок. Гости желали Славке здоровья и успехов в учёбе, восторгались угощением, на что бабушка всякий раз отвечала:
— Подождите, ещё не вечер! На очереди — горячее и торт!
Все смеялись, Вера Константиновна говорила, что нельзя же столько есть, но если вкусно, то можно. Было, действительно, очень вкусно. На горячее бабушка подала мясо, тушённое с черносливом.
— Как же вы могли? — театрально возмутилась тётя Лариса.
— Что такое? — испуганно отозвалась Славкина мама. — Ларка, что-нибудь не так?
— Конечно, всё не так! — капризно произнесла тётя Лариса. — Ну куда это годится? Разве можно так вкусно готовить? Я опять объелась!
И все засмеялись, а мама, хохоча, показала лучшей подруге кулак.
— Нет, ну как вы думаете, после моих ежедневных бутербродов со шпротами и кружочком помидора — вот такое изобилие. Это ж даже стойкий человек может не удержаться! Что уж обо мне говорить?
Все снова засмеялись. Славка сидел и думал, какой прекрасный получился у него день рождения. Только одно огорчало его, мешало почувствовать полное, стопроцентное счастье. Вот если бы Люся прислала ему письмо, пусть даже без поздравления, это было бы лучшим подарком. Самым-самым лучшим.
Младшие братья, попробовав всего по чуть-чуть, наелись до отвала и отяжелевшей походкой отправились в свою комнату — играть новыми машинками.
Когда мама с бабушкой убрали со стола посуду и принесли чайные чашки и торт, Нина поставила рядом с тортом тарелку с печёными орешками. Она снова застеснялась, щёки её порозовели, и Славка, чтобы как-то её поддержать, показал поднятый вверх большой палец, мол, молодец!
Гости пили чай, нахваливали торт и орешки со сгущённым молоком. За столом, как это обычно бывает, завязался разговор о том, что всех волновало. Оказалось, что взрослые с нетерпением ждут нового фильма «Место встречи изменить нельзя», про который уже писали газеты. Славка отставил чайную чашку, посмотрел на Нину, кивнул головой на дверь своей комнаты и поднялся. Нина с готовностью вскочила со стула и отправилась следом за Славкой.
Славка вынул из конверта пластинку Аллы Пугачёвой, стал читать названия песен на круглой розовой наклейке:
— «Приезжай», «Не отрекаются, любя»…
— Вот! Включи вот эту, вторую! — попросила Нина. — Мама говорит, что это на стихи её любимой поэтессы написали песню. Посмотри сам: там должно быть написано: «Вероника Тушнова», — Ниночка даже на цыпочки приподнялась, чтобы лучше разглядеть надпись на пластинке.
Славка почувствовал её дыхание где-то возле локтя и, посмотрев на гостью сверху вниз, прочёл:
— Минков, Тушнова. Только я не знаю, кого вперёд пишут: композитора или поэта?
— Я зато знаю! — уверенно сказала Нина. — Первый всегда композитор, потому что в песне главное — мелодия.
— Мне кажется, не всегда, — возразил Славка.
Нина пожала плечами и снова попросила:
— Включи её!
Славка открыл полированную крышку радиолы, выбрал вторую песню, включил.
— Не отрекаются, любя. Ведь жизнь кончается не завтра. Я перестану ждать тебя, а ты придёшь совсем внезапно. Не отрекаются, любя…
Славка слушал молча, слегка покачивая головой в такт музыке. Нина стояла рядом и не сводила с него глаз. А когда Алла Пугачёва допела песню, Нина спросила:
— Скажи, красивые слова?
— Правильные, — кашлянув, согласился Славка.
Песня ему понравилась, но он не был готов её сейчас с кем-то обсуждать. Он вообще любил слушать музыку в одиночестве, поэтому решил послушать пластинку вечером, когда уйдут гости.
Потом стал развлекать Нину: показывал коллекцию марок, которые ещё в школе собирала его мама. Девочка листала кляссер с марками и то и дело восклицала: «Ой, надо же, Бурунди!» или «Ой, настоящая болгарская марка!».
— А в шашки ты играешь? — спросила Нина и поправила свой кружевной воротник.
— Умею. Можно сыграть, если не боишься проиграть, — улыбнулся Слава.
— Посмотрим, кто останется в проигрыше, — таинственно сказала Нина.
Славка принёс шахматную доску, ловко расставил на ней шашки.
— Белые начинают? — спросила Ниночка.
— Как всегда, — хмыкнул Славка.
Ему хотелось побыть одному, включить новую пластинку, валяться на диване и думать о Люсе. Вместо этого он должен развлекать эту толстую Нину. Он машинально двигал пешку с клетки на клетку. А ведь песня и вправду красивая. Как будто про них с Люсей эта песня. Не отрекаются, любя. Всякое случается в жизни, но если любишь, не отрек…
— Ку-ку! Ты где витаешь? — вывела его из задумчивости Нина. — У меня дамка!
Славка взглянул на доску: сразу две его пешки сбила Нина, пробираясь в дамки.
Славку аж пот прошиб. Ну и ну. Девчонка, называется!
Партию в итоге он выиграл, но с большим трудом. Приходилось напряжённо следить за ходами хитроумной Нины.
Бывает же обманчивым первое впечатление о человеке! Эта девчонка сперва показалась ему застенчивой молчуньей, которая только и делает, что печёт орешки со сгущёнкой. Нину позвала её мама, тётя Надя. Славка улыбнулся, провожая соседку в прихожую.
— Наша квартира прямо под вашей, на пятом этаже. Ты можешь приходить к нам в гости! — пригласила осмелевшая Нина.
Славка замялся. Он не знал, что ответить. Не скажешь же, что ему к ней не хочется приходить. Поэтому он пожал плечами и буркнул себе под нос, что редко бывает дома.
Нина перестала улыбаться и, попрощавшись, поспешила вслед за мамой, которая уже вызвала лифт.
Вслед за ними убежала на электричку тётя Лариса, и только Вера Константиновна никуда не спешила. Она вместе с обеими хозяйками, прихватив остатки торта, перебралась на кухню. Там продолжился разговор о новых книгах, спектаклях, о выставке в Русском музее и, конечно, о фигуристах Людмиле Белоусовой и Олеге Протопопове, которые в сентябре не вернулись с гастролей по Швейцарии.
— Знаете, что я вам скажу, девочки? — начала Вера Константиновна, — вот в газетах пишут, что они предатели и всё такое. А я думаю, они здесь себя исчерпали. Ну сколько они у себя в балете на льду зарабатывают? Гроши. Я считаю, они молодцы, что сбежали.
— Вера Константиновна! — бабушка Зина выглянула в прихожую и, заметив там Славку, в задумчивости стоящего перед новеньким телефонным аппаратом, приложила указательный палец к губам. — Тсссс! Дети же могут услышать!
— Я не ребёнок, и я ничего не слышал! — улыбнулся Слава и ушёл в свою комнату.
Наконец можно было спокойно послушать пластинку. Славка включил радиолу, погасил свет и лёг на диван. Не отрекаются, любя…
***
Утро понедельника не предвещало Люсе ничего плохого, разве что Светка Пискунова снова начнёт требовать свой комсомольский билет и орать, привлекая публику. Но почему-то в это утро, столкнувшись нос к носу с Люсей в школьном гардеробе, она прошмыгнула мимо серой мышью. Странно. Она же каждый день доводила Люсю до трясучки, называя её безалаберной и угрожая, что пойдёт в райком комсомола и там расскажет, как Люся потеряла её комсомольский билет. «Тебя из комсомола выгонят! Ты не думай!» — ежедневно пугала она. А Люся и не думала. После разговора с папой она успокоилась и старалась убедить себя, что всё в конце концов выяснится.
А на перемене после второго урока случилось нечто удивительное. Люся собирала учебники в портфель, когда к её парте боком протиснулась Пискунова и сказала тихо:
— Люсь, я это…
Люся подняла на неё глаза.
— Я нашла свой комсомольский билет.
Люсино сердце застучало молотком, кровь прилила к щекам, и она почувствовала, как горят уши.
— Что ты сказала? — удивлённо переспросила она. — Ты же мне всю душу вымотала, целый месяц почти меня обзывала при всех, обвиняла, что я безалаберная… А в итоге нашла билет у себя дома?
— Да, нашла в кухонном шкафу, — буркнула Пискунова и пошла к своей парте.
— Что? В кухонном шкафу? Пискунова, ты в своём уме? Разве нормальный человек станет хранить документ в кухонном шкафу? — Люся разъярилась не на шутку.
В классе уже почти никого не осталось. Дежурный по классу Пашка Яковлев, как в замедленном кадре, стирал с доски мел — боялся пропустить хоть слово. Ну и пусть!
— Какая же ты дрянь, Пискунова! Хотя бы извинилась! Как грязью меня поливать, так при всех, а как признаться, что всё это неправда, так шёпотом, в уголке! — прокричала Люся.
Пискунова молча засовывала учебники в портфель. Извинений от неё не последовало.
Ещё одной свидетельницей этой сцены стала Ира. «Хоть кто-то слышал», — подумала Люся. Вся эта история с мнимой потерей чужого комсомольского билета, конечно, изрядно потрепала ей нервы. И сейчас она чувствовала лёгкость, как будто с плеч свалился тяжёлый камень.
Люся заметила, что Ира на уроках вела себя до странности тихо, не пыталась ничего у неё спрашивать, не отвлекала. Обычно она задавала бесконечные вопросы, вцепившись в Люсю ещё в начале дня, и отделаться от неё можно было только на обратном пути из школы, на перекрёстке улиц Шевченко и Ленинской, у телефона-автомата, где их пути расходились в разные стороны. В этот раз всю дорогу Ира говорила о неприятной истории с пропажей комсомольского билета. Люсе не хотелось её слушать, и она не отвечала, давая понять, что не хочет об этом вспоминать. Любой человек понял бы и замолчал, но не Ира. Ей как будто доставляло удовольствие расковыривать чужую рану. А чему, собственно, удивляться? Человек, из любопытства оторвавший ногу кузнечику, наверное, и не на такое способен.
— Люсь, а от Славки писем так и нет? — спросила Ира и щёки её покрылись румянцем.
— Так и нет, а что? — с досадой ответила Люся.
— Да нет, ничего, — поторопилась оправдаться Ира. — Я просто думаю, что...
— Что? — резко спросила Люся.
— Не кажется тебе это странным? Нет? Вы же не ссорились со Славой.
— Даже если мне всё это кажется странным, что я могу сделать? — ответила Люся вопросом на вопрос.
После этого Ира замолчала и до самого здания комбината бытового обслуживания, рядом с которым стояла кабина телефона-автомата, по обсаженному соснами тротуару они шли молча.
Войдя в свой подъезд, Люся взбежала на площадку между этажами, по привычке заглянула в почтовый ящик. Писем не было.
А через два дня, в среду, когда последним уроком была физкультура и они бегали стометровку на время, домой Люся еле-еле брела от усталости и в почтовом ящике обнаружила письмо. Сначала она глазам не поверила. Даже зажмурилась. Но когда открыла глаза, конверт никуда не исчез. В последнее время Люся носила с собой ключик от почтового ящика, хоть мама и опасалась, что она его может потерять. Трясущимися от нетерпения руками Люся повернула ключ, открыла дверцу, схватила письмо. Странно, конверт другой, не такой, в которых Славка присылал письма. Люся рассмотрела надпись. Письмо было адресовано ей, Петровой Людмиле. Но только почерк был не Славкин. У него буквы неровные и наклон какой попало. А это был совсем другой почерк — мелкий, бисерный, по-мужски твёрдый. Люся повертела конверт в руках, как будто боясь распечатать. Обратного адреса не было. А что если со Славкой действительно что-то случилось и об этом ей пишет кто-то другой? Но ведь невозможно ничего узнать, пока не откроешь конверт.
Люся закрыла ящик и медленно пошла по лестнице к двери своей квартиры. Дома она положила странное письмо на тумбочку в прихожей и только сейчас заметила, что штемпель на конверте местный и отправлено оно 30 октября 1979 года, то есть вчера. Значит, письмо не имеет никакого отношения к тому, что со Славкой могло что-то произойти. Тогда зачем его бояться, этого письма? — уговаривала себя Люся, а сама тянула время, не зная, чего ожидать от этого послания. Переоделась, помыла руки, поставила подогревать суп и только тогда, опасливо поглядывая на письмо, приблизилась к тумбочке. Потом быстро надорвала конверт, развернула тетрадный листок и впилась глазами в строчки. Ей показалось, что писал взрослый мужчина. «Здравствуй, Люся! Мы с тобой не знакомы, хотя я каждый день любуюсь тобой из окна, вижу, как ты выходишь из подъезда, как идёшь по двору».
Что за чертовщина? Кто это? Из какого ещё окна он мной любуется? Что за бред? Люся продолжила читать: «Ты давно мне нравишься. Но я знаю, что ты дружила с другим парнем, который потом уехал». Дружила? Люся задохнулась от возмущения. Почему «дружила?» Почему в прошедшем времени? Он что себе позволяет, этот нахал?
Люся не заметила, сколько времени простояла так с письмом в руке, пока из кухни не запахло основательно подгоревшим супом. Ох! Она метнулась к плите, отодвинула миску на холодную конфорку, щёлчком перевела переключатель в положение «ноль». Хорошо, хоть всю кастрюлю не поставила греть. Понюхала суп. Нет, с таким запахом гари она его есть не станет.
Итак, надо подумать над тем, что произошло и что теперь с этим делать. В конце письма была просьба ответ запечатать в чистый конверт и, не подписывая, оставить его в дупле дуба на пришкольном участке. Люся расхохоталась. Бог мой, какая таинственность! Она знала это дерево, оно единственное было с дуплом. Мальчишки из начальных классов, играя в войну, прятали там секретные «донесения». Что воображает этот неизвестный письмописец? Что она будет ему отвечать? Вот уж дудки! Для начала хотя бы имя своё подписал, а не вот это... Она заглянула в конец письма: «С надеждой на взаимный интерес». Дальше стояла неразборчивая подпись. Ничего она отвечать не станет. Вот ещё, глупости какие!
Следующее письмо пришло через три дня, в пятницу. Из него Люся узнала, что тайный поклонник никакой не мужчина, а десятиклассник из другой школы. На этот раз он пошёл дальше: рассказал о своих увлечениях. Оказалось, он любит слушать рок, и у него дома целая коллекция записей, которые она, Люся, непременно сможет послушать, если согласится прийти к нему в гости. Люся взбесилась. Да что он о себе возомнил? Ни за что на свете не пойдёт она в гости неизвестно к кому, даже если у этого неизвестно кого ей будет обещан концерт группы Аbbа вживую!
На следующий день по дороге в школу Люся не утерпела и рассказала Ире о письмах незнакомца. Та очень удивилась, но потом сказала, что Люся симпатичная девчонка, а значит, нечего удивляться, что она кому-то может понравиться. Тем более что от Славки писем так и нет.
Их так и не было. Люся по-прежнему ждала Славкиных писем, но иногда вдруг ловила себя на мысли, что ей было бы любопытно узнать, кто пишет ей эти послания без подписи. Следующие письма приходили регулярно, всегда в один и тот же день недели: по пятницам. Каждый раз незнакомец перечислял Люсины достоинства: красоту, ум. Люсю анонимные послания поначалу позабавили, но всерьёз испугалась она, когда незнакомец упомянул в письме её приятный голос. Люсю как будто ведром холодной воды окатили. Откуда этот чужой человек может знать, какой у неё голос? Значит, он не только следил за ней, но и подбирался настолько близко, что смог услышать её голос, что ли? Люся по-прежнему не отвечала на анонимки и, естественно, даже не приближалась к дуплистому дубу на пришкольном участке.
В один из дней по пути из школы она возмущённо рассказала Ире, что таинственный незнакомец хвалит её голос.
— Подумаешь, ну, похвалил, что с того? — Ира скривила губы. — Может, он нормальный человек, а ты из-за своего Славки-предателя ни на кого смотреть не хочешь!
— Не смей такое говорить про Славку, поняла? Ты его в глаза не видела! Славка лучше всех!
Ира пожала плечами:
— Тебе виднее.
Дальше разговор не клеился.
Вечерами Люся останавливалась у окна и пыталась представить, из окон какого дома может быть виден её двор, но ничего не могла понять.
Между тем она получила уже три письма без обратного адреса, и в последнем, полученном сразу после ноябрьских праздников, девятого числа, неизвестный поклонник чуть-чуть приоткрыл завесу тайны: он сообщил первую букву своей фамилии. Она начиналась на «Ф». Люся давно заметила, что чем реже встречается на письме какая-нибудь буква, тем хуже люди её пишут. Например, у неё никогда не получалась красивой заглавная буква «Е». Видимо, таинственному воздыхателю крайне редко приходится писать заглавную «Ф», раз он так безобразно криво её написал. Похоже, он и сам осознал это, а письмо не хотелось переписывать, поэтому, видимо, и решил свою «Ф» немного украсить: приписал к ней слева вверху волнистый хвост, как в буквах «К» или «Н» некоторые пишут. Этот хвост болтался, как флаг в безветренную погоду.
Что хотел сказать первой буквой фамилии этот человек, Люся догадывалась. Хотел сподвигнуть её на поиск. Раз уж она знает школу и класс, где он учится (а узнать это было не мудрено: в посёлке всего две школы), то она должна попытаться его там найти. Люсю уже порядком нервировали эти письма, но никого искать она не собиралась. Хотя ей, конечно, было бы любопытно одним глазом взглянуть, что это за чудо такое средневековое? Хорошо, что серенады под окнами не поёт.
Часть 8-я здесь:
Часть 9-я, заключительная, здесь: