«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»
(с) Иван Тургенев
Друзья, сегодня, в день рождения Александра Сергеевича Пушкина, отмечается День русского языка (не совпадение). Поэтому повестка монолога напрашивается сама собой: «А в чём ценность языка?» Для более объёмного рассмотрения взглянем на тему с разных сторон.
I. Для начала рассмотрим вопрос в общем или широком смысле:
Почему великий и могучий?
1. Так сказал Тургенев.
2. Ни один язык мира не содержит такого многообразия смысловых оттенков.
3. В русском языке около 150 000 литературных слов и около 250 000 диалектных слов, а каким количеством из них мы пользуемся в повседневности? Десятью тысячами? Двадцатью?
4. Русский является шестым по распространённости в мире.
5. В великом и могучем многое можно высказать не самими словами, а их порядком и интонацией.
6. В русском языке можно придумать рассказ, каждое слово которого начинается с одной буквы.
7. Мы любим его больше других языков и готовы хвалить его очень долго.
Что же плохого в упрощении языка? Зачем ему эта великая могучесть?
В антиутопиях вроде «1984», «451 градус по Фаренгейту» и «Час Быка» у низко развитых обществ (тоталитарного общество Океании, населения американского города образца недалёкого будущего и жителей планеты Тарманс соответственно) авторами обнаруживается оскудение языка.
Например, в романе «1984» новояз (новый язык) описывается как «единственный на свете язык, чей словарь с каждым годом сокращается». Это происходило за счёт объединения смыслов, упрощения и выхолащивания. Предполагали, что старояз (старый язык) будет к 2050 году окончательно вытеснен новоязом.
В романе «451 градус по Фаренгейту» главный герой Монтег говорит: «Срок обучения в школах сокращается, дисциплина падает, философия, история, языки упразднены. Английскому языку и орфографии уделяется все меньше и меньше времени, и наконец эти предметы заброшены совсем».
В романе «Час Быка» говорится: «И я подозреваю, что общеэмоциональный язык Торманса так же беден, как наш в конце ЭРМ, и даже еще беднее». В том же романе: «Но что можно сделать, если у них, как говорила мне Чеди, всего одно слово для любви — для физического соединения, и еще десяток слов, считающихся бранью. И это о любви, для которой в языке Земли множество слов, не знаю сколько.
— Более пятисот, — ответила не задумываясь Родис, — триста — отмечающих оттенки страсти, и около полутора тысяч — описывающих человеческую красоту. А здесь, в книгах Торманса, я не нашла ничего, кроме убогих попыток описать, например, прекрасную любимую их бедным языком. Все получаются похожими, утрачивается поэзия, ощущение тупится монотонными повторениями».
Похожая ситуация с языком изображается в фильме «Диктатор» 2012 года, когда значительная часть слов включая «да» и «нет» заменяется одним единственным словом «Алладин».
Таким образом мысль о том, что упрощение языка – один из симптомов деградирующего общества, не нова. Вопрос только в том, порождает ли этот симптом дальнейшую деградацию. Думаю, да, прибегая к утрированию, попробуем представить созидательные способности Эллочки-людоедки (героини романа «Двенадцать стульев», чей словарный запас ограничивался 30 словами) и современного среднестатистического гражданина, последний явно сможет дать Эллочке фору.
Именно поэтому так горячо протекают споры между разными видами «граммар-наци» и поборниками мысли «ну тыж миня понел». Первые достаточно часто осознают и пытаются защитить важность сохранения чистоты и богатства языка, что, однако, не мешает им не так уж благородно самоутверждаться за счёт жертвы. Вторые руководствуются принципом «умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт», в результате чего оказываются слабее тех, кто не ищет лёгких путей.
II. Если рассматривать тему в узком смысле, её актуальность можно почувствовать, поставив перед собой вопрос, сможем ли мы ощущать себя комфортно, если навсегда откажемся от родного языка ради какой-то цели (например, ради более высокого уровня достатка при переезде в другую страну)? Я бы не смог. А вы?
В заключение хочу процитировать Есенина, чьи строки весьма однозначно отвечают на подобный вопрос:
«Если крикнет рать святая:
Кинь ты Русь, живи в раю!
Я скажу: Не надо рая,
Дайте родину мою».