Бывает такое состояние души, когда чего-то хочется, но ничего не охота! То есть делать просто ничего не охота! Но чего-то не хватает.
От книг и газет рябит в глазах и смутно на душе.
Телевизор навевает скуку и раздражает.
Бока устали от диванолежания.
Жена, делать ей больше нечего, занялась стиркой. Ей не до меня.
Я встаю, подхожу к окну. За окном такая же скукотища. Солнце киснет в облаках. Контейнеры для мусора одарируют окрестности.
Салат из всего того, чего никогда не сажают, только вырубают, а оно все растет и растет, разрастается и разрастается.
Винегрет из пустых банок, бутылок, окурков и всего того, чего проще незаметно выкинуть из окна, чем донести до мусорных контейнеров.
Кот, а может быть кошка, развалилась внизу на травке. Куда-то пристально смотрит, не отрываясь. Уши насторожены, кончик хвоста нервно дергается. Хорошо быть кошкою, хорошо собакою… А вот куда он, или она смотрит.
Собака. А может быть пес, пес его знает кто. Притаился, или притаилась в траве. Одни уши торчат. Черные, как смоль, уши. Наверное или пес, или собака вся цветом черная. Не люблю, почему-то черных собак. Даже больше, чем черных котов. А кот рыжий. Я и рыжих котов не люблю.
Жена прошла на балкон с тазом белья. В стоптанных, старых тапочках. Не расчесанная. В мятом халате.
Ох, Господи!
Солнышко нехотя выползло из-за тучи. Кот смылся. Собака вылезла из травы, посмотрела по сторонам, зевнула, подошла к стволу дерева. Все понятно. Не собака. Пес. Посмотрел на меня, завилял хвостом, словно улыбнулся, приветствуя. Убежал.
Кот нарисовался откуда-то. Да, да, именно, кот. И он то же дерево пометил. Посмотрел на меня. Приветливо пожмурился. Словно здрасте, сказал. Убежал.
Бабушка с первого этажа, подошла с ведром под свой балкон. Наполнила мусором свое ведро. Посмотрела на меня. Улыбнулась. Поприветствовала. Пошла с ведром к мусорным бакам.
Сзади подошла жена. Тронула меня за плечо. Я обернулся. Она нежно улыбается. Волосы кокетливо растрепаны. Халатик, привлекательно подчеркивая, облегает. Тапочки…
А, к черту, эти тапочки!