Я готова писать о нем каждый день и едва ли не каждый час. Потому что нет на карте города более душевного места, чем Елагин остров.
И хотя мне будут активно возражать, что такие места есть. И их - не счесть! Я буду стоять на своем - "Елагин уникален".
Понимаю, что чести мне это не сделает, но все-таки скажу: массовые мероприятия, проводимые в парке имени Кирова, что находится на острове, я не люблю. Я вообще не люблю массовое скопление народа, где бы то ни было.
А когда идешь по парку в будний день, еще до начала туристического сезона, слушаешь звенящую тишину, кормишь с рук белок...ощущаешь себя небожителем, не меньше!
Единственное мероприятие, которое мне искренне по душе - ежегодный Фестиваль тюльпанов. Честь и хвала озеленителям парка за такую красоту! Вы бы видели, с каким восторгом люди, которые ни разу не были в Петербурге, на Елагине, на фестивале, встречают на своем пути каждую клумбу!
Я сегодня даже со счета сбилась, скольких туристов сфотографировала на их телефоны, чтобы они отправили родным и знакомым снимки с Елагина, где они сидят - практически на земле! - все в цветах! И в каких цветах - вы только посмотрите!
В этом году мероприятие посвящено знаменитой "оттепели" и "шестидесятникам". Фестивальные 22 и 23 мая вы уже пропустили, но в следующие выходные - 29 и 30 - можете наверстать. Не забывайте, что в будние дни вход в парк свободный, а в выходные придется заплатить 250 рублей. Но есть льготы.
(Предлагаю посмотреть, как это бывает у нас каждый год)
В этом году на площади в 4 тысячи м2 было высажено 200 тысяч луковиц. Много это или мало - судите сами: ходишь по этому цветущему острову, под оглушительное пение птиц, вдыхаешь воздух, помноженный на ветра с омывающих его Невок и...растворяешься в красоте и неге.
И раз уж мы заговорили о "шестидесятниках", воспользуюсь служебным положением и приведу одно из любимых, то, которое в 1966-м Евгений Евтушенко посвятил Дмитрию Шостаковичу:
Мы живем, умереть не готовясь,
забываем поэтому стыд,
но мадонной невидимой совесть
на любых перекрестках стоит.
И бредут ее дети и внуки
при бродяжьей клюке и суме —
муки совести — странные муки
на бессовестной к стольким земле.
От калитки опять до калитки,
от порога опять на порог
они странствуют, словно калики,
у которых за пазухой — бог.
Не они ли с укором бессмертным
тусклым ногтем стучали тайком
в слюдяные окошечки смердов,
а в хоромы царей — кулаком?
Не они ли на загнанной тройке
мчали Пушкина в темень пурги,
Достоевского гнали в остроги
и Толстому шептали: «Беги!»
Палачи понимали прекрасно:
«Тот, кто мучится,— тот баламут.
Муки совести — это опасно.
Выбьем совесть, чтоб не было мук».
Но как будто набатные звуки,
сотрясая их кров по ночам,
муки совести — грозные муки
проникали к самим палачам.
Ведь у тех, кто у кривды на страже,
кто давно потерял свою честь,
если нету и совести даже —
муки совести вроде бы есть.
И покуда на свете на белом,
где никто не безгрешен, никто,
в ком-то слышится: «Что я наделал?»
можно сделать с землей кое-что.
Я не верю в пророков наитья,
во второй или в тысячный Рим,
верю в тихое: «Что вы творите?»,
верю в горькое: «Что мы творим?»
И целую вам темные руки
у безверья на скользком краю,
муки совести — светлые муки
за последнюю веру мою.
Я, сказать по правде, не совсем понимаю, как цветочные ковры на острове коррелируются с мятежными "шестидесятыми", но мнение свое никому не навязываю. А говорю просто: "Приезжайте на Елагин! Вдохновитесь!". Не захочется с него уходить.
Еще по теме: