На другой день Ивар по поручению Кристины начал знакомить ее с обитателями стоянки. Всего в лагере жило около тридцати человек, но народ еще прибывал.
К примеру, Серафима встретила того самого человека, заболевшего на старой стоянке — любителя живописи. Она застала его как раз в тот момент, когда тот любовался закатом.
— Не правда ли, что ни закат — то шедевр? — спросила она у него. — На Земле бы не поверили, если нарисовать.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4)
— А зачем здесь рисовать? Ведь на Земле как? Мелькнуло и исчезло — скорее бы запечатлеть, а потом вспоминать. А здесь эта красота всегда с тобой — наслаждайся, сколько хочешь.
— А сам процесс рисования?
— Процесс ради процесса? Да ты сама подумай, как ты это нарисуешь? Это же никаких красок не хватит.
Серафима еще долго с ним спорила, но в его словах была своя правда.
— Интересно, а много здесь людей, любящих живопись или поэзию? — нащупала она нужную тему.
— Что касается живописи — ты вторая, — засмеялся он.
— Ну, что-то общее здесь есть у людей — увлечения какие-нибудь?
— Ха. У моего соседа по палатке, к примеру, интересное увлечение — клептомания!
— То есть? — не поняла Серафима.
— А он бывший вор. Его сюда как разнорабочего взяли, в самом начале освоения, вместо исправительных работ. Так он сначала продукты таскал из чужих мешков. А потом — назад несёт, обратно подкладывает. Все делали вид, что не замечают. Смешно…
— А теперь?
— Теперь и сам про это забыл, по-моему.
— Вы меня с ним познакомите?
— Да пожалуйста, раз такой интерес к необычным увлечениям.
Ну и что, что вор, подумала Серафима, возможно, он обладает какими-то талантами. Но бывший вор оказался очень простым, даже можно сказать, примитивным человеком.
— Эх, ну что я про себя расскажу-то? Я тебе, девушка, сразу скажу — нич-чеего интересного! Как с детства в подворотне оказался — так там и проторчал до самой тюрьмы. Но, имей в виду, меня только пять лет назад поймали — ловкий я очень был, да. Ну, дурак, конечно. Лень по-хорошему-то жить. Дурак. А в тюрьме насмотрелся. Нет, думаю. Хватит тебе, Серега, дурку валять. Предложили сюда — я обрадовался. Нравится мне здесь. По-простому как-то. И теперь — веришь? Никакого желания опять за свое… Ну то есть, сначала чуть было не принялся за старое. Привычка… сволочь. Вот знаю — нельзя, назад отправят, посадят опять, — а руки так и тянутся, заразы. А потом вдруг думаю: ну и зачем? И не хочется, и незачем. Так мне хорошо здесь, что и стыдно-то вспоминать теперь. Вот. А ты говоришь — расскажи про себя! Вот здесь чуток поживу — может, и захочу чё про себя рассказать.
***
Серафима попросила Ивара показать ей посадки. Она не забыла свой огородик у озера и часто гадала, посадила Инна семена или нет. Там они наткнулись на Марину, которая работала здесь одна. При виде Ивара она покраснела и еще ниже опустила голову.
— Слушай, Ивар, дай нам поговорить, а? — прямо попросила Серафима.
Ивар, пожав плечами, отправился гулять вдоль берега — огород был устроен у самой реки.
— Здорово здесь все растет, — Серафима оглядела грядки. — Хотя, чему удивляться, здесь знают, где и как сажать.
Марина немножко ожила и согласно кивнула.
— А ты давно здесь? На этой стоянке? — поинтересовалась Серафима.
— Несколько недель.
— Нравится?
— Ну да… Здесь все очень хорошие.
— А что у тебя за группа была?
— Нормальная группа, из нее сейчас еще двое прилетели. А здесь я только с Тоней дружу, я медленно с людьми схожусь.
— А ты бы хотела вернуться на Землю? — осторожненько спросила Серафима.
— На Землю? Наверное, нет…
— А почему? — каждое слово из Марины надо было вытягивать.
— Мне здесь хорошо. Я имею в виду на Иклоне. Она такая… добрая, что ли. Все подсказывает. Что не посадишь — вырастит. Вложишь труда чуть — и отдача такая! Хочешь, я покажу тебе мои розы? Вообще-то, они в план посадок не входят, но я тут посамовольничала.
Кажется, Марина оживляется, только когда речь идет о растениях. Но, увидев цветы, Серафима сама замерла в восторге. Вот это розы! На Земле она никогда таких не видала. Кажется, это не роза, а мечта о розе, идеал розы.
Марина явно наслаждалась произведенным эффектом.
— Это еще что! Я тут выписала еще много интересных семян с Земли. Иклона — все как будто преображает, так красиво!
Серафима понимающе кивнула. Она и забыла, что на Иклону ее погнали земные неурядицы. И вдруг поняла, что наслаждалась здесь, даже когда шла с группой Тимура. А ее источник! Как она скучает по своему источнику. Найти бы здесь такой же…
***
Несколько дней Серафима просто знакомилась с людьми. И дело было не столько в поручении Кристины, сколько в том, что ей самой стало интересно. И еще… не хотелось рыться в прошлом Сурена, Инны и остальных. Хотелось об этом забыть.
Она много времени проводила теперь в обществе Марины. Во-первых, ей тоже нравилось сажать, во-вторых, общение с ней успокаивало. Марина была прирожденным огородником, растения радостно тянулись к ней. Каждый день они вместе ходили к посадкам.
Ивар тоже постоянно крутился возле них, но в его присутствии Марина замолкала совсем. До сих пор Серафиме удавалось сохранять с ним исключительно дружеские отношения. Лин с мужем чертили новую карту по данным Андрея, которого Серафима старательно избегала, при встрече отделываясь дежурными фразами, что материал еще не готов.
Кристина постоянно летала куда-то по делам. Наконец Тоня сообщила Серафиме, что ее вызывают. Кристина встретила ее радостно.
— Кажется, все в порядке! Все исследования показывают, что в нашей местности болотцем и не пахнет. Сегодня приедет Бастуров, и мы окончательно начнем формировать лагерь.
— А что с остальной экспедицией?
— Вернется назад. Кого-то пока оставим, но будем рассматривать каждого отдельно, по характеристикам. Андрей сказал, что ты занимаешься группой Балтышева. Как успехи?
Серафима молчала, думая, что ответить. Кристина подошла к ней, мягко погладила по руке.
— Не надо переживать. К тебе обязательно прислушаются, я обещаю. Но ты должна подумать об интересах экспедиции. В ней не место опасным или случайным людям.
— Я еще не закончила исследование, — наконец, ответила Серафима.
— А что касается моей просьбы?
— Про стоянку? — оживилась Серафима, — да, я хотела бы поделиться… Но только вы будете смеяться… над моей идеей.
— Не буду, — серьезно ответила Кристина, — здесь было много идей — смешных и не очень, простых и сложных. Так что ты подметила?
— Что… остается тот, кто хочет остаться.
— Не понимаю. Остаться хотят все, насильно никого не держат.
— Нет… Мне кажется, планета принимает только тех, кто принимает ее. Кто готов сказать про Иклону — вот мой дом. Кому здесь нравится больше, чем на Земле. Есть много людей, которым Иклона нужна для своих целей — личных, карьерных. Кто-то не хочет или не может вернуться из-за земных неприятностей. Кого-то на Земле никто не ждет. А кому-то здесь хорошо, просто хорошо! И он не прячется здесь от Земли, а хочет здесь жить. Я, наверное, непонятно говорю. Думаете, глупость?
— Почему глупость? — задумчиво протянула Кристина. — Это очень интересно. Тогда тем более, здесь должны остаться лишь те, кто действительно этого хочет.
— Но я как раз думаю, нам надо помочь остальным. Мне кажется, Иклона готова принять любого. Но человек должен сделать шаг ей навстречу. И уж в любом случае тех, кто прячется на Иклоне от земных неприятностей, нельзя отсылать обратно. Их надо научить жить здесь, жить с удовольствием, а не ради каких-то целей.
— Сложно будет объяснить это Бастурову, — засмеялась Кристина, — он любит четкие формулировки. А мы скажем ему: «Надо, чтобы они захотели остаться не ради чего-то, а захотели просто остаться».
— Да, ради Иклоны. Чтобы им тоже здесь понравилось, — Серафима оглянулась.
В палатку без стука вошел Андрей.
— Бастуров прилетел! — громко объявил он и добавил с почтительным уважением:
— Обедает.
— Очень хорошо, — встрепенулась Кристина. — Симочка, будь поблизости, пожалуйста, вот и поговорим как раз.
— Я буду у себя.
Через пару часов за ней прислали Ивара.
Бастуров оказался энергичным пожилым мужчиной с гладко выбритым лицом и острыми, умными глазами, сверкающими из-под густых бровей.
— Знакомьтесь, Илья, это наша Серафима. Чтобы стало понятней, к этой девушке я стараюсь прислушиваться, — улыбнулась Кристина.
Бастуров улыбнулся, но только губами. Глазами он сверлил ее, как будто хотел вывести на чистую воду. Серафима сразу потеряла страх. Бастуров в ее представлении был кем-то вроде гениального блаженного ученого. А этот человек — всего лишь человек, хотя и очень умный.
— Здравствуйте, — она присела на краешек скамейки.
В палатке еще находился Андрей, и остался Ивар.
— Кристина ознакомила меня с вашей романтической теорией, - отрывистым, почти лающим голосом произнес Бастуров.
— Из чего я заключаю, что вы считаете ее чушью? — спросила Серафима.
Бастуров откинулся на скамейке, все также изучающе разглядывая ее.
— Я не вижу возможности практического применения этой теории. А значит, как научная теория она для меня не существует. Что вы предлагаете? Сидеть и ждать, пока все, как вы выразились, возлюбят Иклону и возжаждут на ней жить? Простите, но это какая-то утопия, идиллия, а речь идет о реальном небесном объекте и его использовании для человечества.
— Кажется, вы сами считали, что мы должны понравиться Иклоне, — покраснев, возразила Серафима, — разве в этом утверждении нет утопии, а только практический смысл?
— Разумеется, — не моргнув глазом, ответил Бастуров, — для этого достаточно понять, что «нравится» Иклоне, что она приемлет. Это чисто научный подход. Иклона может принять одних индивидуумов и отказаться от других, а наша задача — выявить, с чем это связано.
— Но ведь вы тоже поняли, что это не связано с количеством хромосом или состоянием здоровья. Все выдвинутые теории каким-то образом увязываются с личностными качествами людей. Разве, с точки зрения науки, небесное тело может «хотеть» от них определенной модели поведения?
— Хм, хм, вы думаете, я поддался этой заманчивой идее — одухотворить планету? Нет, конечно, у меня есть научное объяснение. Вы не слышали, что за каждую эмоцию отвечают определенные зоны мозга, что от генетического набора зависят склонности, например, к насилию? А вы говорите, не связано…
— И за совесть тоже отвечают гены или хромосомы?
— Мы начинаем спор о существовании души. Так и до существования Бога дойдем, — раздраженно ответил Бастуров.
— Здорово, что вы это поняли. Мне кажется, на Иклоне речь должна вестись именно о душе.
Андрей в изумлении взирал на Серафиму. Как она позволяет себе разговаривать с начальством? Кристина загадочно улыбалась. Но Бастуров не рассердился.
— Ну что же, любопытства ради ступим на этот скользкий, недостоверный путь. В свете утопической теории должен быть и утопический проект. Итак, что же вы предлагаете?
Тут Серафима заволновалась по-настоящему.
— Речь идет… о природе нашего дара. Я слышала… — она искоса глянула на Андрея, — что некоторые из нас считают себя избранными и уполномоченными судить других. На чем основано это право, мне до сих пор непонятно.
— Очевидно, на способности избранных видеть прошлое и решать задачи настоящего. Это ли не сверхчеловеческое качество?
— Нет, — в очередной раз покачала головой Серафима. — Настоящее человеческое качество — это не считать себя лучше на тех основаниях, что у тебя есть что-то отличное от других. Цвет кожи, размер черепа, положение в обществе, ум… уникальные способности.
— Вы приписываете нам почти фашизм. Однако уникальные способности и цвет кожи — вовсе не одно и то же.
— Тогда объясните мне на пальцах, чем те, у кого появились эти способности, их заслужили. Конкретно — чем они лучше?
Все молчали.
— Наверное, чем-то все-таки заслужили, просто мы пока не знаем, — попробовал вставить слово Андрей.
— Нет, нет, — отмахнулся Бастуров, — по теории Гофман как раз все пока стройно. Способности получили те, кто сделал шаг навстречу Иклоне, полюбил ее, так?
— Так. Кстати, среди них один — бывший наркоман, другой — вор-рецидивист, тоже бывший.
— Значит, ваши предложения?
— Я считаю, что дар нам дали… как аванс. Не для наших целей, и ни в коем случае не для целей отбора, чтобы кого-то отсеять и выкинуть. А чтобы знать, как помочь другим.
— А вот теперь настоящая утопия! — вскричал Бастуров. — Как можно помочь людям, если они сами не захотят? Не заставишь же их насильно любить Иклону? Любовь — дело добровольное.
— Возможно, они просто не видят этого выбора. Если они улетят, то шанса уже не будет. Кто-нибудь должен дать им этот шанс?
— Здесь слабое место вашей теории, милочка. Весьма слабое. Вы сами плохо себе представляете, как это можно осуществить на практике.
— Ну… наверное, надо попробовать жить вместе с остальными?
— Бред, — вскочил Андрей, — мы уже жили с остальными, и каждые три месяца меняли стоянку!
— Действительно, — серьезно вступила Кристина, — получается, не мы их вытаскиваем, а они нас в свое болото затягивают. В прямом и переносном смысле.
— Это потому, что мы не знали, что делать. А теперь будем знать. И тогда сможем вытянуть остальных. Конечно, тех, кто все-таки захочет… Но каждого, кто решит попробовать и остаться, надо оставить.
— Можно мне? — Ивар неловко поднялся с места. — Сим, ты меня прости… ты знаешь, я всегда за тебя, но… Давай перейдем к конкретным людям. К тем, которых мы оба знаем — к группе Балтышева. Вот ты с ними жила. Скажи, можно таким людям вообще что-то объяснить про любовь и красоту? Давай, не стесняйся, расскажи, как они травили тебя, игнорировали, как они с тобой обращались.
— Я и…я и не говорю, что они все поймут. Но многие смогут.
— И ты хоть за кого-нибудь там поручишься?
— Да. За Тимура поручусь, — Серафима опустила глаза, - может, и за других, если узнаю получше.
— Поручишься? У тебя было столько времени узнать про них, — снова вступил Андрей, — так расскажи нам про Балтышева. Ты досконально его проверила?
— Я… мне не надо его проверять. Я поверила ему еще на стоянке. И поручаюсь за него сейчас.
Она старалась не смотреть на Ивара, но знала, что он ошеломлен.
— Но почему бы не проверить? Узнать всю подноготную? — с любопытством спросил уже давно молчащий Бастуров.
— Потому что недоверие будет предательством, — она схватилась руками за горящее лицо, понимая, что подписывает себе приговор.
— Мне ясен диагноз, — удовлетворенно заключил Бастуров. — Вера, доверие — вот ваши «научные» инструменты, Серафима. Вся ваша теория — вопрос веры. Но люди науки не могут на нее полагаться. Предположим, мы начнем играть в эту игру и поверим для начала в вашу теорию. Пока мы будем пытаться внушить не-избранным возлюбить Иклону, планета выживет отсюда нас всех, в том числе и их. Факты говорят, что наша стоянка — самая успешная, а значит, у избранных есть шанс. И мы не можем его упустить. Что толку, что мы поверим в сказку? И кто будет виноват, если вся эта сказка окажется чепухой? За экспедицию отвечаете не вы, и вам легко предаваться утопиям. А на Земле нужны результаты освоения, и мы дадим им результаты.
Кристина молчала, Андрей удовлетворенно кивал, а Ивар нервно постукивал пальцами по столу.
— Итак, разговор окончен. Кристина, за эту неделю мы должны закончить с характеристиками.
— Хорошо, — спокойно кивнула Кристина.
— Я считаю, надо поручить сбор информации о группе Балтышева кому-то другому. Мы не можем полагаться на доверчивость Гофман, — Андрей повторял слова Бастурова, но даже тот поморщился.
— Не зарывайся, — Кристина сердито нахмурила брови. — Будешь полагаться на мою доверчивость. Серафима никогда не представит ложной информации. Сима, у тебя есть время до конца недели, — мягко добавила она Серафиме, — доделай все, пожалуйста.
Битва была закончена, бой проигран. Очень болела голова. Не говоря никому «до свидания», только кивнув, она вышла из палатки.
— Сим, — кинулся вслед Ивар, — Сим, подожди, надо поговорить.
— Не сейчас, — резко ответила она.
— Нет, ну ты что, и вправду готова им все простить?
— Ты дурак, Ивар? — не выдержала она. — Причем тут мои личные отношения и чья-то судьба? Ты простых вещей не понимаешь, что ли?
— Нет, — помрачнел он, — и тебя не понимаю тоже.
— Мне жаль, — сухо сказала она и отвернулась.
***
Слабое место в ее теории. Да, слабое. И она не сможет помочь им. Точнее, смогла бы, наверное, если бы поняла. Но чтобы лечить, нужен диагноз. Значит, надо снова… лезть в их жизнь. Но только теперь уже не для того, чтобы написать пасквиль. Теперь это надо ей. Иначе она не сможет преодолеть эмоции, увидев ту же Костнер или Майю.
Начнем теперь с Сурена. Он ей непонятен больше других. Итак, вопрос. Что представляет собой Сурен?
Однако ничего трагичного, страшного и криминального в его прошлом она не обнаружила. Единственная неприятность — его воспитывал не родной отец. Впрочем, банальный случай. Тем более, отчим был человеком мягким и совестливым. Мать Сурена баловала — любимый сынок. Отличник, как и Элиза. Еще с детства мальчик усвоил ту самую иронично-презрительную манеру общаться с людьми. Только с ровесниками это проявлялось более грубо, и Сурен сразу стал авторитетом в кругу одноклассников. А вот с учителями и родителями Сурен разговаривал подчеркнуто вежливо, заглядывал в глаза, так, что взрослый не мог до конца понять — издевается над ним этот ребенок или на самом деле такой правильный и уважительный.
Увы, кажется, профессию психолога Сурен выбрал не для того, чтобы помогать людям. Он снова самоутверждался за счет своих жертв… то есть, пациентов. Они этого не замечали, смотрели врачу в рот, рассказывая о проблемах, и постепенно начинали чувствовать себя полными идиотами, не способными решить ни один вопрос без помощи гениального психолога. Как ни странно, он быстро завоевал популярность в медицинских кругах, читал лекции и издавал статьи. Все восхищались его остроумием, женщины, особенно пациентки, таяли от его взгляда.
Так что потянуло Сурена на Иклону? Ответ оказался слишком прост. Скука. И желание написать новое эссе, выйти перед научной публикой с новой темой.
После просмотра этого «клипа» на Серафиму напала тоска. Она ума не могла приложить, каким образом можно найти общий язык с этим Суреном. Есть ли в нем хоть что-то не напускное, настоящее? Но ничего обнадеживающего она, увы, не обнаружила.
Ладно, надо идти дальше. Костнер. Что главное в жизни Косточки?
Тут все было грустно и стандартно. Отец — алкоголик, все виды подросткового «спорта» — курение, алкоголь, ранний секс. Беременность в восемнадцать лет неизвестно от кого. Аборт. Дальше — смена половых партнеров, работа в медицинской лаборатории. А потом — она как-то потихоньку вытянулась… Даже поступила учиться — сначала в училище, потом, по протекции взрослого любовника — в институт. Способностей особенных не наблюдалось, и на лицо была некоторая душевная ограниченность, но трудом и упорством институт «взяла», устроилась химиком и достигла определенных успехов. Очередной знакомый устроил в лабораторию космических исследований, и на Иклону отправил он же. Серафима видела — у него появилась новая протеже, а Косточку надо было аккуратненько выпроводить. Прекрасный способ — отправить на другую планету.
Майю с Инной Серафима пока оставила в покое. На сегодня хватит.
Не хотелось врать Кристине, но… Она и так скрыла слишком много. Смерть Шахи, целебный источник. Кристина ей доверяет… наверное, зря.
Она написала в характеристиках общие слова: общителен, замкнут, образован, ответственен и т.д. и т.п. Все члены группы получились у нее почти близнецами. Она не была уверена, что Андрей, к примеру, поверит в эти характеристики, но не могла прибавить больше ни слова. В графе «перспектива для адаптации на планете» каждому вписала «перспектива реальная».
Серафима постучалась в палатку к Кристине. Та поднялась ей навстречу, как всегда, доброжелательная и светлая, но очень усталая.
— Входи, милая.
— Вот… Серафима протянула заполненные анкеты. — Сделала, что могла.
Кристина взяла бумаги и пробежала их глазами. Потом внимательно посмотрела на Серафиму.
— Послушайте, — не давая ей сказать, нервно начала Серафима, — я знаю, что вы думаете. Что вы доверяли мне, а я… Но я хочу, чтобы вы мне действительно поверили. Не в эти характеристики… А в главное. Пожалуйста, оставьте этих людей на Иклоне.
Кристина сделала останавливающий жест.
— Дорогая, я вижу больше, чем ты можешь сказать. Не мучайся. Я обещала, что к твоему слову прислушаются, и так оно и будет, пусть это даже будет дорого мне стоить. Скажу тебе больше. Я не уверена, что прав Бастуров, а не ты. Но я должна подчиняться, и, кроме того, логика действительно за него.
— Да, логика… По логике вещей, я должна радоваться, что я здесь.
— А ты? Чего хочешь ты? Главное — понять это.
— Я уже поняла. Я хочу вернуться на стоянку Балтышева, — и Серафима подняла на нее глаза.
— Ну, ничего удивительного в этом нет. Тебя что-то связывает с Тимуром, верно? Конечно, можешь не рассказывать…
— Нет, я хочу рассказать. И да, и нет. Это дало толчок, но не только. Просто я теперь смотрю на все совсем иначе. Как будто мир раздвинулся, и вижу не только со своей колокольни, но и откуда-то сверху… или чужими глазами… нет, не могу объяснить, чепуха получается!
— Не объясняй, я понимаю. Возможность «видеть», которую подарила тебе Иклона, этому способствует, у тебя, возможно, больше, чем у других. Но и ты пойми. Илья прав в одном: эти люди сами не хотят и не захотят измениться. И ты зайдешь в тупик.
— Наверное, так и будет. Но я знаю одно — мне надо вернуться. Сама я не справлюсь, но может помочь источник. Простите, что не рассказала сразу. И прошу, не говорите Бастурову. Ему все равно это не нужно, он не поверит.
— Хорошо, обещаю. А что за источник?
— Он целебный. Когда из него пьешь — не хочется ни есть, ни пить ничего другого. Мне кажется, если бы они пили из него…
— И опять тот же тупик… Источник у них рядом, никаких препятствий нет — приходи и пей. И что же? Пьют они?
Серафима молчала.
— Ну, ладно, иди. Сегодня Бастуров будет лично составлять списки. А после поговорим еще.
На другой день Бастуров собрал всех возле белой палатки. Серафима села рядом с Мариной и Тоней. Бастуров зачитал список тех, кто остается на экспериментальной стоянке — разумеется, все, здесь присутствующие, плюс еще несколько человек, которые должны прибыть на днях. Затем — то, что с таким напряжением ждала Серафима — список людей, остающихся на своих стоянках на испытательный срок. Она заметила, как сосредоточенно вслушивается Кристина. Наверное, она и правда выдержала небольшой бой с Бастуровым, но вся группа Тимура (даже давно погребенный Шаха) в этом списке была представлена в полном составе. Испытательный срок составил один месяц. По его истечению все не заболевшие отправляются на Землю.
После того, как остальные разошлись, Кристина сделала знак, и Серафима зашла к ней в палатку. Бастуров тоже был там.
— Мне сообщили, вы желаете отправиться обратно в группу Балтышева? Должно быть, для практического осуществления вашей теории? — спросил он.
— Да.
— Наверное, теперь, когда вы знаете, что срок — только месяц, вы передумаете. Мне и так представляется сомнительным, что можно «заразить» до сих пор не заболевших «иклонофилией», а уж за такой мизерный срок…
— Можно, я поеду?
— А потом, когда группу отправим на Землю, что будете делать? Опять вернетесь сюда, к нам на стоянку?
— Не знаю. Для чего говорить заранее?
— Но за свои убеждения надо расплачиваться. Что, если мы откажемся принять вас обратно? Отправим на Землю?
— А что, если я сама к вам не захочу? — вызывающе подняла голову Серафима.
— Вы еще попроситесь, через несколько дней, — зло усмехнулся Бастуров. — Вы просто их подзабыли немножко, вот и маетесь дурью. Думаете, если я включил их в список (тут Бастуров бросил взгляд на Кристину), я не навел справки? Здесь многие очень красочно описали характеры ваших протеже.
Серафима невольно представила себе злую морду Элизы, надутую Майю, противного Сурена. Что, если ей станет среди них невыносимо? Что, если Тимур давно забыл ее, снова спит с Элизой и будет только зол, если она вернется? Скорее всего, так оно и произойдет. И все-таки, отступать некуда.
— Не попрошусь, — твердо произнесла Серафима, понимая, что вот сейчас обрубает последние нити. — Однако, забавно. Из каких соображений вы меня тогда вышлете на Землю? Просто из принципа? По своей воле, против воле Иклоны? Ведь она меня выбрала.
Бастуров впервые за все время растерялся.
— Я… я руководитель проекта. Мне решать, а не Иклоне, кому здесь работать, а кому нет.
— С ума сойти. Иклона выбирает одних, не выбирает других. Иклона рассказывает нам про чужое прошлое и подсказывает, где выращивать наши овощи. Вы составляете списки на основании ее выбора, так и не придумав других критериев отбора. И вам все еще кажется, что это вы здесь что-то решаете? Как бы вам не разочароваться!
И Серафима, круто развернувшись, вышла вон из палатки.
_____________________________________
Продолжение - глава 6.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4)
иллюстрация автора