ЧАСТЬ 3.
ИЗБРАННЫЕ
Летели молча. Ивар, конечно, затаил обиду, и его можно было понять. Наконец, началось снижение, и она прильнула к окошку. Вот он, лагерь, черные точки — люди. Катер мягко приземлился, и Ивар распахнул дверцу, пропуская ее вперед.
Накануне отлета у нее произошел очередной приступ, но прошел так легко, что, если бы не тревога, она бы спокойно проспала всю ночь. Но сейчас в ногах чувствовалась слабость.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5)
Серафима дрожала от волнения, спускаясь на землю. Сначала она вообще не могла заставить себя поднять глаза, но потом справилась с собой и как можно уверенней сделала несколько шагов навстречу.
Пока Ивар зачитывал приказ Бастурова, она переводила глаза с одного на другого. Лицо Сурена выражало, как обычно, насмешливое безразличие. Элиза, конечно, смотрела с ненавистью и страхом, а Костнер пыталась продрать опухшие глаза. Инна сложила руки на груди и внимательно слушала. Из палатки выползла недовольная Майя. Альбиноса не было видно. Все выглядели… запущенно, что ли? Кажется, много пили и ничего не делали. Но ведь не заболотились! Значит, она права, Иклона дает еще шанс.
Тимур стоял чуть сбоку, и она, наконец, решилась взглянуть на него. Он был не брит, бледен. Слушая, смотрел исподлобья — не на Ивара, на нее. Во взгляде — вопрос и недоверие одновременно.
Ивар закончил чтение, молча передал приказ Тимуру и, не прощаясь с Серафимой, улетел. Ей было жаль его, но…
Как только катер поднялся в воздух, молчание прервал Сурен:
— Вот сюрприз, так сюрприз! Сколько лет, сколько зим… И чем мы заслужили столь высокое посещение?
Серафима молча ждала продолжения.
— Чё тут непонятного? — как скрежет железа по стеклу, раздался голос Элизы. — У нас теперь есть надсмотрщик, мы под колпаком.
— Тебя и правда прислали следить за нами? — нервно спросила Инна.
— Думайте, как хотите, — спокойно ответила Серафима, пряча в карманы трясущиеся руки, — но меня никто не назначал, я вернулась сама.
— Соскучилась, да? — с притворным сочувствием сказал Сурен.
— А вот мы – представь себе, нет, — пролаяла Костнер.
— Представляю, - ответила Серафима, — но это дела не меняет. Я остаюсь. Моя палатка еще существует?
На Тимура она больше не смотрела, а он не произнес ни слова.
Не дожидаясь ответа, Серафима подняла рюкзак и отправилась в лагерь. Ее палатка стояла на прежнем месте, видимо, им просто лень было ее разобрать. Она вошла внутрь. Наступила разрядка, ее колотило мелкой дрожью. И все-таки… Нет, она не жалеет, что вернулась. Как странно, но… ей как будто комфортнее здесь, среди ненавидящих ее людей, чем в благожелательной атмосфере экспериментальной стоянки. Дышится свободнее. Здесь она снова будет собой: Гофман, которую не за что любить, Гофман, которую никто не считает избранной.
Серафима разложила вещи и села. Что делать дальше, она плохо себе представляла. Как быть с питанием? Не просить же их поделиться? А, собственно, для чего ей еда? Серафима радостно вскочила, схватила фляжку.
А у озера остановилась, расстроенная: на ее грядках ничего не посажено, они снова оплелись мхом, как будто их накрыли сиреневатым кружевным платком. Она принялась было снимать эту паутинку, как вдруг почувствовала чье-то присутствие, выпрямилась и обернулась.
За спиной стоял Тимур.
— Привет… — только и нашлась сказать она, отряхивая руки.
— Привет, — его голос звучал вызывающе, — зачем вернулась?
Вопрос был задан жестко, прямо в лоб. По идее, и отвечать надо было так же. Но Серафима растерялась. Рад он или не рад? И что здесь происходило, пока ее не было? Если он снова с Элизой, возвращение Гофман выглядит для него нелепым, ненужным.
— Захотела и вернулась, — почти враждебно ответила она, с досадой сознавая, что стиль их общения не изменился.
— Ясно. Значит, Элька права — следить приставили?
— Ты сам-то в это веришь? — Серафима почувствовала страшную усталость и разочарование. Ничего она ему объяснять не будет! Хотя… а чего она ждала?
Он не ответил, продолжал ее молча разглядывать. Она решила сменить тон.
— Как вы тут? — спросила как можно доброжелательней.
— Как видишь.
— Инна с Майей так ничего и не вырастили?
— Нет. И новых поставок продовольствия нам не высылают.
— Я же говорила — надо сажать здесь.
Тимур пропустил это мимо ушей.
— Так зачем? — повторил он настойчиво.
— Я прочитала твой отчет, — неожиданно для самой себя произнесла Серафима.
Тимур деланно усмехнулся, но ей показалось, что он смутился.
— Что, так впечатлилась?
— Да, — просто ответила она, — ты хорошо рисуешь.
— Издеваешься? — тихо спросил он.
Все, так больше нельзя! Или этот барьер сейчас рухнет, или останется навсегда.
— Нет… Просто, как улетела, только и думала о том, чтобы вернуться. Ничего не хотелось.
— Разве там хуже, чем у нас? — прищурился Тимур.
— Нет, намного лучше. Но мне там было плохо… Без тебя, — губы у нее задрожали и она отвернулась:
— Отойди, мне надо набрать воды…
Серафима сделала несколько шагов к Источнику, протянула фляжку, но никак не могла попасть под струю. Сзади было тихо, и она не знала, о чем думает Тимур. Зря она сказала ему это, зря… Да наплевать! Сказала — и все тут. Остальное — его дело!
— Меня больше не волнует эта планета. Мне все равно, вернут ли меня на Землю… Было все равно, — глухо произнес Тимур. — Так зачем ты вернулась?
— Что ты хочешь услышать? — резко обернулась Серафима. — Я плохо объяснила?
Она испытывала настоящую злость. Первая призналась… что ему надо? Пусть скажет что-нибудь, ответит или сделает вид, что не понял, если…
Серафима повернула прочь. Тимур загораживал ей дорогу. Расплескивая воду, она оттолкнула его и попыталась пройти. Но он ухватил ее за локти.
— Пропусти!
— Ну уж нет, теперь нет, больше ты не уйдешь, — он стиснул зубы, — ни к этим избранным, ни к своему Ивару.
Долго, не отпуская ее, вглядывался в лицо, потом судорожно вздохнул.
— Я тебя правильно понял? Мне не послышалось? Ты вернулась… ко мне?
— А я нужна тебе здесь или?.. — на глазах у нее выступили слезы.
— Пусть месяц… — Тимур разговаривал сам с собой. - А потом…
Он привлек ее к себе, сжал так крепко, что ей показалось, что у нее хрустнули ребра. Потом снова отодвинул, не отпуская плеч, посмотрел в глаза. На секунду она потеряла чувство реальности, почувствовала, что ничего от нее не зависит, а все будет так, как хочет этот сильный мужчина с обветренным лицом. Это ему-то нужна она? Именно она, странная неловкая Гофман?
Захотелось что-то сказать, сделать. Серафима провела рукой по его щеке.
— Ты колючий, почему не бреешься?
— А потом ты останешься здесь… А меня вышлют. Лучше бы ты не возвращалась. Иклона нас разделила. Я привык к этой мысли…
— Нет, Тимур, не вернут! — заторопилась она. — Я сделаю все, чтобы все остались на Иклоне. А если вышлют… значит, уеду с тобой… Но этого не будет! Мы просто откажемся уезжать. Посмотрим, посмотрим…
— Как? Что посмотрим? — невесело засмеялся Тимур.
— Ты ведь хочешь остаться?
— Я хочу быть с тобой, — твердо ответил он, — а это возможно только здесь.
— Все останутся. Все, кто захочет.
— Думаешь, кто-то спит и видит Землю?
— Им надо не прятаться здесь от Земли. Им надо захотеть жить на Иклоне.
Путано и сумбурно, потому что Тимур не выпускал ее из объятий, Серафима выложила ему свои мысли, разговоры с Кристиной и Бастуровым, короче, все, что пережила и передумала за это время.
— Значит, ты решила поэкспериментировать? – Тимур помрачнел. — Тогда при чем тут я?
—Да ты что, спятил? — разозлилась Серафима. — Да я слово-то «эксперимент» терпеть не могу. Я хочу только, чтобы вы все остались. И ты в первую очередь.
— А причем тут все? Не замечал между вами любви.
— Я и за тобой не замечала, между прочим… — и она приложила ладонь к его губам, не давая возразить. — Потому, что это неправильно… выкинуть людей и все. Ты мне поможешь? А кстати, где Альбинос? Как он?
Честно говоря, Серафима боялась, что с Альбиносом все хуже некуда. Ответ ее поразил.
— Он ушел, точнее, постоянно где-то бродит. Гуляет вокруг озера, ходит в горы. Даже на обед не является.
— Как? Он не пьет?
— Пьет, еще как пьет! Водичку твою, — усмехнулся Тимур. — Такой у него новый алкоголизм.
Серафима изумленно глядела на него.
— Ты улетела, а меня тоска взяла… А Костик каждый день —дай мне то лекарство, мне от него так хорошо, к спиртному вообще не тянет. Тут как-то Элизка рядом была, возьми и скажи ему: да пойди сам и набери — вон оно, твое лекарство, вода простая. Ну, пришлось признаться, что лекарства нет. А он обрадовался, говорит — родник-то всегда под рукой, и начал ходить сюда.
— А потом?
— А потом и вообще пропал. Ну вас всех, говорит, пойду, окрестности обойду, полюбуюсь. Это Костян-то… ценитель пейзажей. Вот теперь и не видим почти.
— Необычная водичка, — осторожно начала Серафима. — А тебе она нравится?
— Не пробовал, — отрезал Тимур. - У меня ничего не болит. Только душа…
— Отчего?
— От бессмысленности существования…
— Попробуй, может и «от души» поможет…
— Ты — моя водичка, — он улыбнулся, но как-то грустно посмотрел на нее.
— Разве не от тебя самого зависит, имеет ли существование смысл?
— Любишь ты, Гофман, мораль читать, — хмыкнул он. — Слушай, я ведь тебя даже ни разу по имени не назвал, вот дурак. Ты обедать-то пойдешь?
— А стоит? — задумалась Серафима. — В принципе, мне хватает этой воды. Но ты прав, надо поговорить с остальными. У тебя есть еще фляжка? Давай наберем?
Тимур кивнул. Ей показалось, он хотел спросить что-то еще, но промолчал, задумчиво глядя на озеро, только рассеянно сжимал и разжимал ее руку. Она аккуратно высвободила ладонь и протянула руку за фляжкой. Как будто что-то решив для себя, он сам набрал воду:
— Пошли!
***
Ее появление в столовой было сравнимо с выходом примы на театральную сцену. А какой там творился бардак! Ели, пили, не убирали за собой и снова ели и пили, отодвинув мусор в угол.
Тимур вошел следом, и каким-то безошибочным женским чутьем она сразу отметила, что Элиза все поняла. Не обращая внимания на косые взгляды, Серафима достала пластиковые стаканы и наполнила их водой из фляжки.
— Господа… — она старалась говорить непринужденно, — всего одна, маленькая просьба. Это — чистая вода из источника. Она очень поможет.
— В чем поможет, позвольте спросить? — Сурен сделал вид, что всматривается в стакан через пенсне, и Костнер заржала.
— Остаться на Иклоне. Тому, кто захочет, разумеется. Это ускорит и облегчит дело.
— Га-ханти-хуете? — теперь Сурен изображал из себя дотошного профессора, нарочито грассируя на букве «р».
— Да хватит тебе паясничать, — не выдержал Тимур, демонстративно взял свой стакан и осушил его. — Говорят, как лучше вам, может, послушаем того, кто знает?
— Ой… кажется, в лагере избранных прибыло, — едко вступила Элиза, но глаза у нее были совершенно потухшие. — Тебя как туда приняли — на общественных началах или за особые заслуги перед Гофман?
— Подожди, Элиза, — Серафима старалась быть терпеливой, — я никому ничего не навязываю. Просто прошу — попробуйте пить чистую воду. Воспользуйтесь тем, что дает планета. Хуже не будет, не отравитесь. Да поглядите хотя бы на Альбиноса!
— Ага. Квасить он перестал, зато совсем умом повредился, — сказала Майя.
— Ну, если считать умом то, как вы тут живете, — Серафима огляделась кругом, — то уж лучше безумство.
— Не нравится — вали отсюда, — заключила Косточка.
— Таня, — тихо спросила Серафима, — а тебе самой — что, нравится? Действительно хочется так жить? Что здесь, что на Земле?
Костнер опешила, завертела головой, не зная, что сказать. Серафима повернулась к остальным:
— Насильно, конечно, мил не будешь. Да я и не претендую. Попробуйте все-таки воду.
И она вышла из столовой, гадая, выпьет ли воду хоть кто-нибудь. Но к себе не пошла. Вокруг лагеря валялись мусорные кучи. Она взяла пакеты и принялась сортировать мусор, чтобы потом сжечь или закопать. И вдруг услышала неожиданно приветливые интонации:
— А, вернулась!
Она с удивлением обернулась. Это был Альбинос, но почти не узнаваемый. Чистое, свежее лицо, ясный взгляд — такого она не видела у него никогда.
— Привет! — радостно ответила она. — Как у тебя дела?
— Как видишь, прекрасно! Тебе спасибо!
— Здорово!
— Знаешь, я как будто был без сознания. А теперь очухался. Гляжу кругом — и не понимаю: чёй-то со мной было?
Она кивнула.
— И со мной так же…
— А чё ты тут возишься? Зря вернулась… С ними каши не сваришь. Они будут гадить, а ты убирать? Беспонтово. Пошли лучше со мной — я тебе такие места покажу!
— Нет, Кость. Я ради них и вернулась. Им тоже нужна помощь, не только тебе.
— Ну, да… Твоя правда, чего это я тут… тоже, нашелся. Да только меня болезнь подтолкнула. А их — что заставит? — он перевел взгляд. — Салют, Тимур….
Серафима поняла, что Балтышев уже некоторое время стоит сзади нее, вслушиваясь в разговор. Вид у него был нахмуренный.
— Не помешал? — ехидно спросил он. — Гуляешь, Костян?
— Кто-нибудь выпил воду? — Серафима оглянулась на «столовую».
— Не знаю. Кажется, со мной перестали разговаривать.
Альбинос переводил взгляд с одного на другого, как будто что-то соображая.
— Ну, ребята, я пошел. Мне сегодня надо до вечера дойти до одной прикольной горы. Представляете — с точки зрения физики никак не въеду, чего она, падла, стоит и не падает. Салют!
Он обернулся:
— А ты, Гофман, подожди, завтра вернусь, помогу тебе говно убрать. Одной тут не справиться.
— Ладно, — улыбнулась Серафима.
— Ну вот, и дружок у тебя нашелся, — неприязненно сощурился Тимур, глядя ему вслед.
— Ага, — она решила, что не будет обращать внимания на подковырку, — я так рада за него!
— Кстати, — Тимур неожиданно сменил тон, - Альбинос свое место в палатке освободил… Он у нас теперь на природе живет.
— И? — она сделала вид, что не понимает, к чему он клонит.
— Что «и»? Одна собираешься жить? — прямо спросил он. — Давай, переходи ко мне, ну, или я к тебе, если хочешь. Что мы, дети, что ли?
Серафима нахмурилась. Ей не нравился этот напор.
— Не время сейчас.
— Почему?
— Потому. Не сейчас. Это все испортит.
— Что испортит? Отношения с новым Костиком? — на его лице появилось такое знакомое с прежних времен выражение.
— Не будь идиотом, — прошептала она.
Из столовой вышли Элиза с Суреном и, не глядя на них, проследовали к своей палатке. В руках у Элизы были две бутылки виски. Следующей появилась Инна и намеревалась пройти мимо, но Серафима сделала шаг ей навстречу.
— Инн, можно поговорить?
— О чем?
— Пойдем со мной… к озеру.
— Зачем это?
— Да ладно тебе, удели пять минут, сложно, что ли?
— Ну, хорошо, — пожала плечами Инна.
Из столовой вылезла Костнер, и, недовольно глянув на них, ушла. Серафима с Инной, а следом и неразлучная Майя, направились к озеру. Тимур остался в лагере. Серафима привела женщин прямо к своим заросшим грядкам.
— А, ну понятно, — изрекла Инна, вздохнув, — сейчас будешь попрекать, что ничего здесь не посадили, скажешь, мол, я же говорила…
— А смысл попрекать? Вы бы лучше помогли, а? Давайте еще раз попробуем. Семена-то остались?
— Семена-то остались…
— Ну, так давайте!
Инна молчала. Но поддержка пришла оттуда, откуда Серафима и не ждала.
— Инн, давай, правда, посадим здесь! Достало уже, жрать охота. Одни консервы, и те заканчиваются. Я уже картошки сто лет не ела нормальной, — заявила Майя.
— Ну-у… Давайте. Только для картошки этих грядок мало, надо новые делать, — Инна по-хозяйски огляделась. — Три здесь. И еще несколько с той стороны, где места побольше, да поположе.
— Когда, завтра? — Серафима старалась разговаривать по-деловому, не выдавая радость.
— Угу, после завтрака — сбор здесь, — командным голосом заключила Инна.
Майя кивнула. Серафиме очень хотелось спросить, выпили ли они воду, но она сдержалась. Вернулись вместе. Серафима сразу отправилась в столовую, чтобы убраться. Один стакан пустой — очевидно, Тимура. И только еще один — неизвестно, чей, немного отпит. Инна, наверное, все-таки отхлебнула. А, может, как раз Майя? Ладно, если будут работать у Источника, может, и станут пить.
Она возвращалась в лагерь, отстав от «биологичек» на несколько шагов. «Солнце» уже покраснело и осветило легкие сиреневые облака, сливавшиеся на горизонте с темной лесной полосой. Иклона готовила своим гостям необыкновенный закат. «Интересно, где гуляет сейчас Альбинос?» Повинуясь непонятному порыву, Серафима оглянулась на озеро. Слева, недалеко от крутого спуска метрах в ста от их грядок из пружинистых кустиков торчало что-то совсем не похожее на растительность — как будто рюкзак или брезентовая куртка.
— Инн, постой, — крикнула она.
Инна оглянулась, и обе женщины остановились. Серафима уже четко различала лежащую на земле фигуру. Сердце тревожно забилось — она кинулась к берегу. Это был действительно он, Альбинос. Лежал на спине, с неловко подвернутой рукой, и смотрел в закатное небо открытыми глазами. Первой мыслью было, что он умер. Однако в ту же секунду она поняла, что тот моргает.
— Костя! Ты чего?
Он перевел на нее глаза, не поворачивая головы. Вот тугодумка! Да ведь Альбинос попросту подхватил местную болезнь! Значит, можно кричать «ура».
Биологички тоже подошли поближе.
— Сможем притащить его в лагерь? — спросила Серафима.
— Надо позвать Тимура или Сурена, — ответила Инна.
Ни ей, ни Майе не улыбалось тащить Альбиноса на себе.
Майя сбегала в лагерь и вернулась с Тимуром. Рассказала, что Сурен придти отказался, заявив, что Альбинос сам мечтал пожить среди природы. Общими усилиями дотащили Альбиноса до палатки и уложили на постель.
— В первый раз это долго бывает, не меньше недели, — тихо сказала Серафима, глядя на Балтышева.
Вместе с Инной и Майей она вышла из палатки и направилась к себе. Впрочем, дальнейшее было предсказуемо. Буквально через пару минут Тимур появился у нее на пороге.
— Не, я не могу там. Лежит, не шевелится, ничего не говорит, смотрит в потолок.
— Ну, а что делать? И я так лежала…
— Нет, я к тебе перебираюсь, — голос его звучал, как всегда, насмешливо, но глаза смотрели вопросительно.
Она попыталась ответить как можно ласковее.
— Не обижайся… Мне кажется, пока не надо… Пожалуйста. Лучше делать вид, что между нами ничего нет.
— Я так не смогу.
— Сможешь, это ведь временно, — возразила она. — Нам надо помочь остальным, а не заниматься друг другом… Подождем.
— Думаешь, никто не догадался? Элиза, а значит, и Сурен давно в курсе.
— Дело не в том… Мне нужна твоя помощь, твое авторитетное мнение. А так они скажут просто, что ты подпеваешь своей бабе.
— И так скажут, — упрямо твердил Тимур. — И кое для кого я здесь уже не авторитет.
Она молчала, но молчала «отрицательно».
— Ясно, будешь ждать, пока поправится Костик.
Она расстроено покачала головой:
— Ты как маленький… И живешь только своими желаниями — хочу, не хочу…
— Да ладно, — он помрачнел, — я и так знаю, что весь в дерьме, а ты для меня слишком хороша, и все такое…
Серафима резким движением встала.
— Прекрати, Тимур, пожалуйста… Разве не понимаешь? Бывают такие дела… чести. И не хочется, не по душе, а что делать? Ну, можешь обижаться, раз тебе нравится!
Но он не встал и не ушел.
— Ты ведь была замужем? — задумчиво спросил он. — Я читал твое досье перед походом.
— Я — была. А он — был свободен… — Серафима не понимала, к чему он клонит.
— Он тебя бросил?
— Бросил бы, но я сделала это раньше. Не стала дожидаться, когда предатель еще и унизит.
— Он идиот, — серьезно произнес Тимур.
Она рассмеялась.
— Я привык — напролом. Забудь. Пусть будет по-твоему, — он встал и направился к выходу.
— Подожди, — не выдержала она.
Тимур остановился. Серафима подошла к нему и посмотрела в глаза, потом обняла за шею, наклонила его голову к себе и тихонько поцеловала в губы. Он тут же обхватил ее и поцеловал сам — страстно и нервно. Потом порывисто потянул на себя, но она выскользнула из объятий, помотав головой.
— Ну ты зараза! — рявкнул Тимур и выскочил из палатки.
Серафима, задыхаясь, села, спрятав лицо руками. Прошло несколько минут.
Так, а что же она сидит? Надо сходить за водой. В столовой всегда должна быть вода, а вдруг кто решится?
***
Несколько дней прошли совершенно одинаково. Она приносила воду в столовую дважды в день, но при ней выпивал ее только Тимур, однако с Серафимой он практически не разговаривал, дулся. Она старалась не переживать по этому поводу, откуда-то зная, что с Тимуром все будет хорошо. Потом в компании биологичек шла к грядкам. Воду, хотя и с неохотой, женщины пили, чтобы избавиться от жажды и не тащиться обратно в лагерь за колой.
Разговорились понемногу. Майя больше молчала, а Инна постепенно, от случая к случаю, рассказала про их земное прошлое. Подруги познакомились еще в школе. На биологический тоже поступали вместе, а там еще и вышли замуж за близнецов. Жили в одном большом доме, сначала все было замечательно. А потом муж Майи ввязался в некрасивую историю, перешел дорожку кому не надо… и — якобы несчастный случай. А Майя осталась жить в семье. Вместе растили сына Инны. Но парень вырос эгоистичным и черствым. В семнадцать лет уехал со своей подружкой на заработки, да так за три года ни разу не вспомнил про своих «мам», только деньги регулярно списывал с родительского счета. Муж Инны практически одновременно нашел себе молодую жену и ушел из семьи. Подруги остались одни в огромном доме. Начали ругаться, забросили хозяйство. А потом им предложили лететь на Иклону. Согласились с радостью — на Земле их больше ничего не держало.
После работы женщины шли на обед, а Серафима оставалась на берегу, просто сидела в тишине и наслаждалась. Потом возвращалась в лагерь, навещала лежащего без движения Альбиноса. Постепенно уничтожила мусорную свалку посередине лагеря. Когда все покидали столовую, убиралась там. Один стакан, кроме стакана Тимура, неизменно оказывался пуст.
А потом произошло сразу несколько событий. Во-первых, пришел в себя Альбинос и, еще очень слабый, явился к озеру и сел, наблюдая, как они занимаются грядками. А на грядках-то уже показались первые ростки. «Как на дрожжах», — отметила Инна.
Следом за Альбиносом появился Тимур и тоже сел неподалеку. Серафима только улыбнулась про себя. Она-то точно знала, что со стороны Костика опасность Балтышеву не угрожает, и даже заметила, что Альбинос с удовольствием наблюдает за ловкими движениями маленькой худенькой Майи.
Третьим посетителем стала Косточка. В лагере, таким образом, остались только Сурен с Элизой.
Косточка хмуро и нерешительно приблизилась к ним, чуть постояла, глядя на пробивающуюся морковку и уже прилично выросший салат, потом сплюнула и отправилась в обратную сторону. Серафима, сделав вид, что ей надо что-то взять в из палатаки, двинулась за ней следом и, догнав на полпути, пошла рядом. Около минуты обе молчали, потом Костнер резким движением остановилась.
— Эта… Гофман… Короче, не знаю, чё там надо — прощения что ли просить у тебя или как? —вызывающе начала она. — Только… В общем, я остаться хочу. Что скажешь для этого сделать, то и сделаю. Зарази меня, что ли, болезнью этой вашей сраной…
Косточка еще раз смачно плюнула и продолжала:
— Блин, Элька и сама не ам, и вам не дам. А почему я должна с ней пропадать? У нее хоть мужик есть… А мой меня в космос выкинул. Ни одного сообщения — прикинь, как улетела? Да ясно с ним все, с козлом.
Серафима кивнула. Она помнила свой «сон» — козел, это точно.
— Ладно, я на тебя тоже наезжала, прости, — продолжала та, — но это все Элька, это она на тебя взъелась, а мне-то что… Шаху, конечно, из-за тебя угрохали, да он тоже был урод. Ну, не везет мне с мужиками. А кому здесь везет? Все мы, бабы, от этого и бесимся. Я только-только въехала, что Элька тебя к Балтышеву ревнует. Вот уж не подумала бы… И чего он в тебе нашел? Вроде он мужик-то совсем другой, конкретный… Ладно, короче… чё делать-то надо? Воду пить? Я уже пила. И дальше что?
А, вот, значит, кто опустошал единственный стакан. Довольно неожиданно. Хотя… Ничего неудивительного.
Косточка, видимо, никогда так долго никому о себе не говорила, и тут уже не могла остановиться.
— А ты ведь — как на больную мозоль наступила… Тогда, как сказала мне: нравится тебе такая жизнь? Я и думаю… Ну что у тебя, Танечка, хорошего-то было? Ни здесь, ни там… А здесь можно жить… Я смогу здесь жить. Ты меня только подлечи… То есть, наоборот, зарази… Или все еще дуешься на меня?
Серафима энергично покачала головой.
— Нет, не дуюсь, — серьезно ответила она, — я ведь честно хочу помочь. Ты не думай, вообще не дуюсь. Да и за что… Ты мне хамила, я — тебе… Забыли, короче. То, что ты воду пьешь — это здорово. Ты только специально не думай, как бы мне заболеть. Все само будет. Просто попробуй… Как бы тебе объяснить… ну, наслаждаться здесь. Вот, смотри, какое небо красивое, вода, воздух, просто получай удовольствие от жизни. И за собой убирай. Вот пока и все. Я ведь сама точно не знаю, что надо. Но знаю — захочешь, так останешься.
— Так ведь месяц всего нам дали! А вдруг не успею? — с тревогой поинтересовалась Татьяна.
— Это не важно. Они ничего не решают. Раз ты хочешь остаться, то останешься.
Косточка посмотрела на нее с легким подозрением.
— А как ты это… делаешь? Ну, Элька говорила, что зараженные с планетой этой «вась-вась», типа колдовства какого. И как будто все про всех знать будете и управлять нами сможете.
— Не беспокойся, — Серафима серьезно покачала головой, - никаких особых способностей у меня нет, порчу наводить не умею. Просто делюсь с тобой тем, что знаю. А откуда — ну, тут правда твоя, наверное, после болезни что-то понимаю. И ты поймешь.
— Элиза тебя боится… Ладно, ладно, мне по фигу, лишь бы остаться. Так что, говоришь, делать надо? — Костнер сосредоточилась, лицо выражало предельную степень внимания.
С таким видом она сидела в институте, пытаясь понять хоть что-то из сказанного профессором. Серафима решила, что точные указания будут ей понятней.
— Давай так. Мы в огороде сами разберемся, может, ты по столовой займешься? Если честно, сил нет уже убирать там за вами. И мусор жечь. И спиртное пить нельзя, поняла?
— Да мне и неохота последнее время, какая-то изжога напала. Мне на стоянке сидеть скучно… Нет, я уберу конечно… Но лаборатория моя не особо нужна — почва, вода, все уже давно исследовала.
— А воду из источника? — с любопытством спросила Серафима.
— Ага, еще давно. Ничего особенного, только содержание серебра чуть выше обычного. Но такое и на земле встречается.
— Значит, правда, дело не в химсоставе…
— Слушай, а куда все Костик ходит? Может, и я с ним? Мне скучно в лагере. Да и Элька на меня злится…
Серафима грустно улыбнулась: Тане был необходим спутник жизни, и с этим ничего не поделаешь. Впрочем, не ей одной, просто она говорит об этом прямо. Эх, а Альбинос-то уже, кажется, положил глаз на Майю… Жалко Костнер.
— Поговори с ним, я ему не начальник…
Майя с Инной отправились на обед, прошли мимо них. Потом, не глядя, прошел и Тимур. Альбинос, кажется, остался у озера один. Вычислив ситуацию, Костнер двинулась в обратную сторону — к грядкам.
А Серафима, задумавшись, побрела зачем-то в «столовую».
Но дойти не успела. Внезапно раздался крик, и она заметила странное движение впереди, за высокими, загораживающими поляну кустами. Рванув туда, догнала остальных и увидела, что прямо на них движется что-то огромное и темное — против солнца она не сразу смогла разглядеть, что это. Девушка остолбенела от неожиданности —до этого момента она не видела на планете ни одного существа крупнее маленькой птички.
«Вот тебе и минимализм Иклоны!» —пронеслось в мыслях.
Но испуга не было. Не взирая на размеры, животное казалось мирным и даже немного комичным. Оно застыло на месте, как будто в раздумьях, позволяя себя разглядеть. Серафима сделала вывод, что это — всего лишь детеныш.
Кричала, похоже, Майя — биологички ничего забавного в странном госте не находили. Застыв, женщины с ужасом взирали на глазастое и ушастое создание. А оно вдруг принялось разминать толстенные ноги, неожиданно легко подпрыгивая на пружинистом мху. Земля при этом заметно сотрясалась. Нет, тут было на что посмотреть! Серафиме сразу припомнился разговор о слонах, который вели на экспериментальной стоянке Ивар с Андреем. Существо представляло собой чудной гибрид слона, бегемота и Чебурашки. И цвет у него был для зверя немыслимый — яркий, переливчато-синий.
Несмотря на убеждение, что создание вполне безобидно, риск оказаться затоптанной был велик. Повинуясь инстинкту, она сделала несколько шагов назад.
— Стойте, не шевелитесь, — услышала она предостерегающий голос Тимура, — он сам сейчас уйдет.
Майя взвизгнула еще раз. Животное перестало прыгать и заметило, наконец, людей. Вид у него стал озадаченный. Огромные, почти во всю морду глаза уставились на биологичек, стоявших к нему ближе других. Отступать дальше женщинам было некуда: с одной стороны — обрыв над небольшим ручьем, с другой — большой розовый камень.
Существо, ясное дело, раньше никого подобного не встречало и, очевидно, решило выяснить, кто же это тут бегает и шумит. Недолго думая, представитель местной фауны наивно потянулся к стоявшей ближе всех Майе, кажется, принюхиваясь — нос у него был крохотный и ничем не примечательный. Этим движением он вызвал у нее очередной истошный крик. Отпрянув, существо неуклюже развернулось и бросилось в сторону лагеря. Тимур кинулся следом. Остальные — за ним.
— Все из палаток! — заорал он.
И вовремя. Задев задней ногой, животное одним махом снесло лабораторию, та рухнула, и Сурен с Элизой едва успели отбежать в сторону. Однако психолог не растерялся: он бросился в свою палатку и через мгновенье выскочил оттуда с лазерным пистолетом наизготовку.
Существо, не замечая опасности, тем временем остановилось, с любопытством разглядывая новых персонажей.
— Сурен! Не стреляй! — крикнул, подбегая, Тимур.
Но тот как будто не слышал. Он прицелился, и сердце у Серафимы замерло — попасть в такую мишень мог даже слепой!
— Нет! — неистово заорала она. — Не смей!
Тимур успел перехватить руку Сурена и резко дернул вверх. Лазерный луч прочертил кривую линию у них над головами. Психолог вывернулся, ловко подсек Тимура, не выпуская оружия. Тимур удержался на ногах, но невольно ослабил хватку, и тот снова вскинул пистолет.
Но тут же охнул и скорчился. Неизвестно откуда взявшийся Костик на лету перехватил выпавший «лазер» — Серафима впервые увидела спецназовца в действии. Альбинос спокойно смотрел на скрученного, стонущего Сурена, продолжая держать его за вывернутую за спину руку.
— Отпусти его, — буркнул Тимур.
Костик послушно отступил от разоруженного психолога.
Тем временем окончательно перепуганный «гость», сметая все на своем пути, ломанулся обратно, к озеру.
Навстречу ему попалась ошеломленная Косточка, да так и осталась стоять на полпути к лагерю. Испуганный «малыш» ее, кажется, не заметил, и продолжал двигаться прямиком на нее. Тимур рванулся вперед и вовремя оказался между зверем и Костнер, размахивая руками и привлекая к себе внимание. Неуклюже задирая ноги, существо резко сменило траекторию, рванув от них через кусты. Косточка, так и оставшись с вытаращенными глазами, хрипло и от души выматерилась.
Выйдя из оцепенения, Серафима, Тимур, Костик и даже перетрусившие «биологички» осторожно продрались следом и наблюдали, как, добравшись до воды, животное без раздумий бросилось в нее и почти до середины реки продолжало бежать, пока глубина не стала слишком большой даже для его роста. Серафима поразилась, насколько грациозно плыло неуклюжее на суше синее существо. Да и выглядело это купание красиво: шерсть отливала лазурно-синим, гармонируя с изумрудным цветом воды. В одно мгновенье оказавшись на той стороне озера, животное отряхнулось, обернулось взглянуть на своих обидчиков и, прижав уши, заспешило прочь и скрылось в высоких кустах.
Люди, обсуждая происшествие, вернулись в лагерь.
— Ну и на кой хрен ты тут «лазером» махал? — мрачно сплюнул Тимур, глядя на Сурена, как ни в чем ни бывало спокойно попивавшего из горла початой бутылки.
— Он был опасен. А ты должен защищать лагерь, а не инопланетных уродов, — ничуть не стушевавшись, ответил тот.
— А ты должен выполнять приказ! И не должен иметь при себе запрещенное оружие! В крайнем случае, у тебя есть пугач!
— Он мог растоптать весь лагерь! — возмущенно вмешалась Элиза. — А ты бы смотрел и умилялся?
— Ну не растоптал же! — Альбинос машинально вертел в руках «лазер». — Это просто детеныш, в Африке я таких много видел. Нельзя убивать без крайней нужды, — он помрачнел, погрузившись в свои мысли.
— Меры мы примем, не дергайтесь, — глядя на Сурена в упор сужеными глазами, заявил Тимур. — Сегодня же расположим по периметру лагеря датчики, а от зверей натянем сигнальные веревки.
— Что же ты раньше этого не сделал? — не унималась Элиза.
— Интересно, откуда он взялся? — задумчиво проговорила Инна. — Ведь никаких данных о них нет… А на экспериментальной стоянке про них знают?
— Нет. Это… мне кажется, нас испытывали… — Серафима все еще не могла придти в себя. — Да поймите, поймите же — здесь вообще нельзя убивать! Это будет катастрофа для нас!
— А как же Шаха? Уродца жальче, чем человека, да? — с сарказмом отозвался психолог.
— Речь не о жалости, — отрезал шеф. — Шаха был опасен, детеныш — нет.
— Ну да, конечно, — ехидно протянула Элиза, — опасен, еще как опасен, верно, Тимур?
— Что с этим делать? — поинтересовался Костик, кивнув на пистолет.
Он не обратил внимания на то, что Сурен сделал попытку забрать свое оружие, и отдал его, только когда руку протянул Тимур.
— Если у кого-то еще есть незарегистрированное оружие, советую немедленно признаться, — сухо произнес Балтышев.
Все промолчали.
— Тимур, а лаборатория? У меня все побилось, — вздохнула Косточка.
— Сегодня до темноты не успеем, а завтра — восстановим.
— Ну, кто как, а я — кушать хочу, — заявил вдруг Сурен полным достоинства голосом.
Отвернулся от них и отправился в столовую. Остальные переглянулись, а потом, как ни в чем не бывало, потянулись за ним.
Окончание - глава 7.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5)
иллюстрация автора