ГЛАВА 25
– О прабабушке? – Костров округлил красные с прожилками глаза и засмеялся. – Давай лучше еще по одной шарахнем. – Он снова схватился за рюмку. Майклу ничего не оставалось, как поддержать хозяина.
– Что ж, можно и о прабабушке. Что именно Вас интересует? – Костров становился все любезнее и теперь явно был расположен к беседе.
– Мне интересно буквально все, – с чувством произнес Майкл, слегка захмелевший от выпитой на голодный желудок водки, – особенно её жизнь в начале ХХ века.
– Прабабушка, прабабущка, ХХ век, начало… – Костров напряженно выуживал из памяти информацию. – Знаете ли, уважаемый, она и прожила-то всего ничего. Родилась, кажется, в 1880, а умерла в 1915. Кстати, за помин ее души надо выпить. Давай, не чокаясь.
– Что ж она так рано умерла? – спросил, закусывая клеклым огурцом, Майкл. – Всего 35 лет.
– Туберкулез. А что это у тебя, Мишка, за акцент? – проявил бдительность и одновременно фамильярность бывший актер.
– Я из Америки приехал, – весело признался Майкл, – специально за материалом для книги.
– Вот это здорово! – Костров одобрительно похлопал гостя по плечу. – И что, есть дураки, которые читают твою ерунду?
– Ну, почему ерунду? – обиделся за всех писателей Майкл. – Это же очень интересно. А потом, для истории искусств… – Аргументы как-то внезапно закончились, но Кострову было достаточно.
– Вот! За искусство необходимо выпить! Ура искусству! – Они чокнулись, чуть не разбив рюмки.
– Мишка! Эх, ты, Мишка... А ведь и правда, как жалко бабулю-то! И не пожила совсем. Что такое баба в 35? Да самая жизнь! – Костров пригорюнился.
Майкл, еще прекрасно помнящий о своей главной задаче, решил воспользоваться моментом.
– Федор Васильевич…
– Зови меня просто Федя, – разрешил расстроенный хозяин.
– Да, да, Федя. Ей, наверное, тяжело было уходить из жизни, такой молодой, знаменитой, богатой, любимой.
Костров медленно поднял голову и опять выпучил глаза.
– С чего ты взял, что она была знаменита? Мне, конечно, приятно бы было прочитать в твоей книге, что прабабушка моя блистала на подмостках.
Но! – Костров поднял вверх палец. – Но правда превыше всего! Могу без ложной скромности сказать, что нашу семью прославил я, и только я. До меня фамилия Костровых болталась где-то на задворках сцены. Папаша вечно был на вторых и третьих ролях, а дед вообще всю жизнь предлагал покушать.
– Он, что, разве не был актером? – удивился Майкл.
– Отчего же, был. Но кроме « Кушать подано!» ничего на сцене не произносил. Так что, первым настоящим артистом в семье стал я, Федор Костров.
Он встал, гордо поднял голову и торжественно произнес:
– За это следует выпить стоя!
Майкл поднялся с табурета и понял, что пить ему больше не следует. Когда Костров запрокинул голову для вливания, Майкл быстро перелил свою водку в банку с огурцами.
– Я видел фотографию Ва… твоей, Федя, прабабушки. Она была изумительно красива. Наверное, её одолевали поклонники?
– Про это мне неведомо. Знаю, что прожила с одним мужем до самого конца. В адюльтерах замечена не была.
– И никаких семейных легенд, подарков?
– Были там какие-то мелочи, но она ведь тяжело болела. Прадед продал, как я знаю, все, что мог.
– Наверное, фамильные украшения, бриллианты, все пришлось продать?
– Да ну тебя, Мишка! – возмутился Костров. – Какие там еще фамильные?
Она всю жизнь бедна была, как церковная мышь. В нищете и умерла. Прадед от горя спился, а дед в беспризорниках числился, пока в специнтернат не попал. Потом уж в театр подался. Да бог с ними, с предками. Ты о них мельком напиши. Заслуженный артист здесь кто? Я или моя прабабушка? За это надо…Черт, водка кончилась.
Майкл, уже практически узнавший все, что хотел, не смог внезапно покинуть жилище заслуженного артиста. Из сумки он извлек еще одну бутылку водки.
– О! Вот это я понимаю! Да ты настоящий писатель, как я погляжу. За это я расскажу тебе всю свою биографию. Подробно и с самого начала. Слушай.
– Леонид? – Голос Валентины Викторовны приятно вибрировал. – Нам необходимо срочно встретиться. Да, я думаю, лучше на нейтральной территории. Приехать к Вам? Я не уверена, что это удобно. Где, Вы говорите? Хорошо, давайте встретимся в этом кафе. Да, да у меня хорошие новости. Буду, обязательно буду.
Осталась последняя, самая приятная часть дела. Как же она любила преподносить людям на тарелочке плоды своего труда! Изящно, с загадочной улыбкой, сознавая свое превосходство и наслаждаясь их нетерпением и зависимостью от нее.
Как, наверное, развлекается Господь бог, поглядывая сверху на копошащиеся фигурки, все больше запутывающиеся в собственной паутине. Сколько ни спускай им резолюций, не посылай своих полномочных представителей, все им нипочем. Не хотят слушать ничего, кроме своих желаний. Не перестают ставить перед собою цели и стрелять по ним чем попало. Вместо исповеди готовы довериться психотерапевту, который не только грехи отпустит, но и желания исполнит. За это платить надо, господа!
С Леонидом, мужем Ирины Павловны, Валентина Викторовна встретилась в предложенном им месте. Она немного задерживалась, и он взял на себя смелость заказать ей кофе.
– Извините за опоздание, пробки. – Валентина Викторовна присаживалась напротив мужчины.
Сегодня она была особенно хороша. Волосы переливались после тщательной укладки, легкий макияж подчеркивал свежесть и чистоту кожи, а костюм из последней коллекции модного дома ловко сидел на подтянутой фигуре.
Леонид остановил свой взгляд на шее женщины. Нет, не удается. Невозможно определить ее возраст. Даже его искушенному взгляду. От тридцати до… Впрочем, это и не важно. Он пришел сюда не за тем, чтобы примериваться к этой женщине.
– Рассказывайте, что за приятные новости Вы мне принесли.
– Мне удалось узнать кое-что любопытное.
– Просто любопытное или то, что реально может мне помочь?
– Из простого любопытства мы бы здесь не стали встречаться, не правда ли?
– Надеюсь. Что же Вы все-таки узнали? Не томите, – проявлял нетерпение Леонид.
– Давайте не будем спешить. – Валентина Викторовна спокойно смотрела ему прямо в глаза. «Что, так и будет дурачком прикидываться?» – думала она.
– Хорошо. – Леонид стойко выдержал пронзительный взгляд. – Я Вас понял. Сколько?
Она назвала цифру.
– Ну, знаете ли, за эти деньги мне дешевле купить ей нового мужа.
– Но она ведь не хочет нового. В том-то и дело. Она хочет только старого, не так ли?
– Хорошо, Вы знаете о моем безвыходном положении, и я оценю вашу идею. Но давайте пока остановимся на половине этой суммы. Я еще даже не знаю, о чем идет речь. Если все будет благополучно закончено, я отдам остаток, идет?
– Вы же, кажется, деловой человек, Леонид Петрович. То, что Вы говорите, по крайней мере, смешно. Как я могу быть уверена в том, что получу остальное?
– Вам моего слова недостаточно? – рассмеялся Леонид. – Хорошо, хорошо. Вы, кажется, большой мастер интриги. Я ведь тоже рискую, доверяя Вам решение столь деликатных вопросов. Так что получается: мое слово против Вашего. Я думаю, этого вполне достаточно, и давайте на том закончим наши торги. Вот конверт с деньгами. Здесь ровно половина указанной вами суммы. Или Вы берете и рассказываете мне все по существу, или я встаю и ухожу. Согласны?
– Вы не оставляете мне выбора. – Валентина Викторовна взяла толстый конверт идеально гладкой рукой, положила его в сумочку и отхлебнула уже остывший кофе.
– Итак. – Она понизила голос. – Вы, конечно, помните, что Ваша жена несколько лет назад ушла с работы. Как она объясняла свой уход?
– Мне она говорила, что устала работать за копейки и хочет, раз появилась такая возможность, посвятить себя семье и детям. Примерно то же самое она повторяла и всем нашим знакомым.
– А Вам не показался странным ее скоропалительный уход с любимой работы?
– Нет. Тогда я начал зарабатывать свои первые серьёзные деньги, и Ирина была очень увлечена возможностью их свободно тратить. Не считая, как всю предыдущую жизнь.
– А Вы следили, на что она тратит эти самые деньги?