Котёнок с усердием облизывал руку Петра. Рыбак продолжал закидывать удочку.
Немая сцена длилась долго. Потом рыбак свернул свои снасти и произнёс:
— Пойдём со мной.
Пётр шёл за ним как заворожённый. Опять испытывал чувство какого-то внутреннего насилия. Котёнок, наевшись, посапывал у Петра за пазухой. Тёплый комочек давал какое-то лёгкое спокойствие. Петру теперь казалось, что он ответственный за это маленькое мурлычущее сердечко.
Шли очень долго. Шли примерно к тому месту, где Пётр ночевал. Он изредка поглядывал на свой берег, словно хотел увидеть там что-то новое, или разглядеть Рябину. Ведь если она ведьма, то её можно и за километры увидеть. Но ничего нового, кроме очертания построек Пётр не видел. Из-за сильного испарения эти постройки как будто дрожали.
Усиливался ветер, и волны уже облизывали толстый слой высохших водорослей.
Остановились прямо у того места, где спал Пётр.
Рыбак сказал:
— Сейчас тебе нужно решить, куда ты пойдешь. Это решение изменит твою жизнь.
— А куда её ещё менять, жизнь эту? — взволнованно воскликнул Пётр. — Я и так непонятно каким ветром гонимый. Безвольный я. Что от меня зависит?
— Много чего зависит, — пробормотал рыбак, протянул Петру руку. — Иван.
Пётр тоже протянул руку. Имя своё не стал произносить.
— Что со мной будет? — поинтересовался Пётр.
— Изменить то, что уже сделано, нельзя. Но у тебя есть шанс освободиться от Велены. Это только мои предположения. Но вместе мы сможем смыть с себя её колдовство. Да, придётся терять кого-то.
Во время этих слов котёнок проснулся и маленькими коготками впился Петру в живот, что тот даже вскрикнул.
Рыбак продолжал:
— Но без потерь тут не обойтись. Остановить обезумевшую силу, успокоить её душу там, на небесах, можем теперь только мы.
Пётр совершенно ничего не понимал.
— Только твой отец мог побороть её. Но он выбрал путь священника.
Услышав об отце, Пётр задрожал.
Схватил рыбака за рубашку в районе живота и начал трясти его.
— Да говори уже ты правду, чего ты загадки мне загадываешь, я уже больше двадцати лет как себе не принадлежу. И нашли же меня на войне, как? Как узнали, что это я? Как подсунули на поле боя Рябину? Как мой отец с этим связан?
Иван с лёгкостью убрал от себя руки Петра и произнёс:
— Вот я тебе говорю, выбирай. Или со мной пойдёшь, или домой вернёшься.
Возвращаться домой Петру не хотелось, там, скорее всего его ждала Рябина. А видеть её он больше не мог. И даже ту добрую и ласковую Рябинушку, что стала его женой, тоже видеть не хотел. Он в этот момент вообще хотел умереть.
— Убей меня, — взмолился он, встав перед Иваном на колени, — напои моей кровью Велену, пусть она захлёбнётся от злости и успокоится. Прошу тебя, убей…
Пётр рыдал, ползал в ногах у рыбака. К мокрому лицу прилипал песок, и рот уже был полон песка.
Пётр вдруг стал запихивать песок себе в рот. И начал им давиться.
Иван схватил Петра за ноги, поднял его и начал трясти.
— Дурень, — бормотал Иван, — нельзя тебе умирать, не получится.
Пётр откашливался долго, потом зачерпнул ладонями воду из реки, долго пил.
— С тобой пойду, — сказал он, когда успокоился.
— Ну вот и хорошо. Пойдём, Люба, наверное, заждалась нас уже.
— Люба? — Пётр поднял голову и посмотрел Ивану в глаза.
— Люба, Люба… Это жена моя.
Дом, в котором жила Люба и её муж, находился в лесу. Вокруг дома стояли вековые ели. Их Иван использовал вместо опор и установил забор, чтобы дикие животные не заходили на территорию двора.
Люба почти не изменилась. Только маленькие морщинки шептали о том, что прошло больше двадцати лет.
— Здравствуй, Петя, — прошептала она.
— Здравствуй, Любушка.
Пётр вдруг ощутил, как прошлые чувства возвращаются к нему, как заполняют его тело.
Ему захотелось обнять Любу, прижать её к себе, ощутить биение её сердца. Но рядом стоял Иван и держал жену за руку.
Пётр вдруг вспомнил о той ночи, когда был звездопад, о Любиных мечтах.
— Ничего не сбылось, Люба, — прошептал Пётр, — говорил я тебе, что бессмысленно загадывать желания на падающие звёзды.
Люба опустила голову.
— Если бы ты верил вместе со мной, то всё сбылось бы, Петя.
Пётр видел, как Иван сжимает руку жены. Видно было, что ему неприятен этот разговор, и Пётр перестал говорить о прошлом.
Продолжение тут