Он проснулся и сразу понял – она ушла. Вытоптанный снег едва успел покрыться хрупкой коркой – значит, ушла недавно. Проводил бледным взором тающий серп луны. Пора. Поднялся, потянулся. Стряхнул с серой шкуры росу и повёл носом в ту сторону, откуда тянуло дымом. Её там нет. Не может она быть там, где чернота и горький пепел смешались с грязью дворов и нечистотами. Поел ломких хлопьев исчезающего снега, облизнул морду. Налетел ветер, дёрнул за лохматое ухо, взъерошил шерсть на загривке. Вонь пожарищ усилилась. Пёс отвернулся. Тут он ничем не поможет. Заскользил по наледи и, ловя остропахнущую нить её следа, пустился в путь. Лапы рвут кружево тонкого льда, проваливаются в натёкшие между сугробов лужи. В глазах разгорается новый огонь. И вот он уже несётся, расшвыривая во все стороны вчерашний день. Вороньё клочьями разлетается, бранится, так и норовит в морду плюнуть, а он летит, оставляя позади сёла, города, длинные холодные пустоши. И слепит сияние золотой шкуры каждого, кто взглянет на