23 мая 1917 года в Риге побывал Керенский.
А теперь чуть подробнее. На весну 1917 года в России ещё при Николае II было запланировано наступление. Добившись отречения Николая II накануне этого наступления, Временное правительство расчитывало масштабнымми успехами на фронте поднять свой авторитет: мол царские генералы в 1915 году всё отступали да отступали, в 1916 году стояли на месте, а вот стоило сместить антинародный старый режим, как дела тотчас пошли в гору. Людей, которые задумались бы о том, что наступление такого масштаба невозможно подготовить за пару месяцев, всегда было не так много, поэтому их можно было не брать в расчёт.
Накануне наступления Керенский лично хотел проехать по важнейшим прифронтовым городам. Для каждого города было припасено что-то особенное, что должно было произвести впечатление. В Риге было объявлено о назначении уже ставшего знаменитым Брусилова главнокомандующим, хотя указ о назначении Керенский подписал накануне. Керенского сопровождала довольно внушительная агитационная команда, в рядах которой находился сотрудник Красного Креста и одной американской газеты Пётр Губер, писавший под псевдонимом Арзубьев. Он писал откровенный панегирик Керенскому, но даже там так и веет предчуствием катастрофы неудачного наступления июня 1917 года:
"Марсельеза и крики "ура" встречали и провожали нас на всех сколько-нибудь значительных станциях. В Вольмаре, Валке, Вендене... — всюду церемониал встречи был одинаков. Железнодорожные платформы, залитые народом и солдатами, гирлянды людей на крышах и на заборах, депутации с плакатами и со знаменами...
Мы подъезжаем к Риге. Красные полотнища реют над безбрежным морем голов. На деревьях видны забравшиеся туда солдаты. Марсельеза... "
После выступления в городе - поездка на передовую в Берземюнде, нынешнего Берзменте. Это сейчас там нечего стеречь — напротив Берзменте колышется многотонная масса Рижского водохранилища. А тогда здесь ещё тянулся не ушедший под воду кусок острова Доле и здесь же был самый удобный брод через Двину.
"На позицию разрешено следовать только трем машинам одно временно. Большее число их может, чего доброго, привлечь артиллерийский огонь противника. Впереди всех едут председатели офицерского и солдатского комитетов армии. За ними, на некотором расстоянии Керенский с генералами Драгомировым и Радко-Дмитриевым.
На позиции "Говорил он все о том же: как досталась нам милая, долгожданная свобода и как надо ее беречь, укреплять и защищать, добровольно подчинившись разумной дисциплине, не страхом, но сознанием долга.
Когда он кончил, какой-то солдат, из стоявших в первом ряду,
спросил: — А дозвольте узнать, что нам делать, чтобы закрепить эту самую свободу? Быть может, наступать следует? Вопрос был задан мирным, спокойным, нисколько не вызывающим тоном. И тем не менее сердце дрогнуло от какого-то недоброго предчувствия.
Керенский объяснил, что закрепить свободу — это, прежде всего, значит организоваться. Надо избрать комитеты — ротные, полковые, дивизионные. Эти комитеты станут решать дела совместно с командным составом. И если окажется, что наступление необходимо, то придется и наступать.
— Коли будем наступать, — промолвил солдат спокойно и убежденно, — то все пропадем. А мертвым зачем она, эта свобода? Мертвым ни земли, ни свободы не надо.
Керенский отшатнулся, словно его ударили по лицу".
А впереди была августовская катастрофа и оставление Риги.
