Роман «Звёздочка» глава 17
Гости ушли, а Татьяна продолжала пилить мужа нудно и беспощадно. Иван терпел её притязания как мог, но ближе к полуночи нервы его сдали, и он сбросил со стола всю перемытую после гостей посуду на пол, грохот разбудил спящих детей и соседей. Татьяна заорала истошно:
— Да я тебя со свету сживу…
— Да ты уже меня сжила, тебе сервиз дороже меня, — сказал ей Иван и она поняла, что он прав, и не смогла смириться с этой правдой потому, что, признав её — это означало обвинить себя в том, что во всех своих бедах виновата только она сама, а никто другой.
— Выметайся из моей квартиры, — закричала она, — и чтобы духу твоего здесь не было.
— Не кричи на меня, замолчи…— попросил он её в последний раз теряя терпение, но она продолжала орать и не могла остановиться, в неё словно вселился бес и полностью завладел ей.
Алёнка с плачущим Прошкой на руках смотрела на родителей, выглядывая из коридора, Пашка с Тёмкой прятались за ней. Отец наотмашь ударил мать по щеке, она ненадолго замолчала, а потом закричала:
— Да я тебя, гад, посажу-у…
— Да лучше отсидеть и выйти, чем такое терпеть, — сказал он ей, а потом накинув на себя пальто и шарф, обув ботинки вышел из квартиры с шапкой в руках, громко захлопнув за собой дверь.
— Папа-а, ты куда-а?! — закричал Тёмка, он сильнее был привязан к отцу, чем Пашка. Но отец его уже не слышал, он спустился по лестничному маршу вниз, вышел из подъезда на улицу и пошёл куда глаза глядят. Тёмка продолжал звать отца:
— Папа, папа-а, вернись…
Татьяне это надоело, и она прокричала:
— Да заткнёшься ты или нет? — и сын заткнулся. — Спать, ложитесь, кому говорю?
Тёмка с Пашкой пошли в свою комнату. Татьяна проревелась, обтёрла слёзы и легла спать. Прошка плакал, но ей было всё равно, она как будто его не слышала. Алёнка прижала брата к себе и похлопывала его по спине ладошкой, тихонько напевая колыбельную:
— Баю-баюшки-баю, живёт поп на краю. Он не беден не богат, полна горница ребят…
Прошка успокоился, а Алёнка долго не могла уснуть. Она почувствовала, что зверь внутри отца опять проснулся и уснёт нескоро. Зверь выискивал добычу. Ему надо было выпустить жар, чтобы не сгореть изнутри.
Сомкнув глаза, Алёнка провалилась в сон и попала в странный город там, где небо — земля. Корни деревьев причудливо переплетались и свисали оттуда, где должно быть небо. Они вросли в дома и казалось, что кровь пульсирует по корням, как по венам, неся живительную влагу. Чёрные пёрышки падали сверху вместо снега на ярко-голубую брусчатку, подсвеченную изнутри солнцем. Она с опаской зашла в подъезд, обвитый внутри плющом так, что стены были сплошь укутаны его листьями.
Осторожно она поднялась по ступенькам, одна дверь в квартиру была приоткрыта, и она заглянула в неё и увидела отца в облике волка. Да, это был он, Алёнка узнала его по глазам. Он стоял над поверженной жертвой и выл на потолок, как на луну, сожалея о произошедшем, которое исправить уже нельзя. В его вое она разобрала слова, звучащие от отчаяния: «Я не хотел… Это она… Это она…»
Алёнка проснулась, смахнула со лба холодный пот и подумала: «Что-то случилось…» Рядом с ней мирно спал Прошка и посасывал пальчик.
Утром Иван так и не пришёл. Сыновья, проснувшись и не увидев отца обеспокоились:
— Мам, а где папка?
— Папа где?
— Бросил вас папка, не нужны вы ему.
— Он больше не придёт? — испуганно переспросил Тёмка.
— А кто его знает, у вас отец походя́чий, — сказала сыну Татьяна, отправляясь на кухню, там она увидела груду разбитой посуды, про которую она уже забыла. — Разбил и убежал, что хочет, то творит. Хоть бы убрал за собой. Тьфу… Столько добра перехлопал, — она взяла веник и стала сметать осколки в металлический совок. Мусорное ведро вскоре наполнилось осколками.
Татьяне было жаль себя: «Перед людьми стыдоба, соседи не знай чё, наверное, подумали. Надо же какой психованный: чуть что — из дому бежит. К утру-то мог бы уж и успокоиться да вернуться, а он и не думает. Разводиться надо, разводиться. С ним жить — только нервы себе трепать, или погодить пока, может, одумается? К Тигре, что ли, опять убежал? Сходить, что ли, космы ей повыдёргивать, а то деньги получит, истратит на неё, а потом вернётся ко мне обобранный до нитки».
Старшие дети боялись матери и сидели на диване в гостиной молча, лишь Прошка беззаботно играл с машинкой.
Что-то не то было в этой новой квартире, Алёнка это почувствовала сразу, как только в неё впервые вошла. Потолок и стены словно давили на людей и как будто выживали их из квартиры.
Мать приготовила завтрак, зашла в гостиную и удивилась:
— Ну вы что тут притихли, папка ушёл, психовать больше некому. Руки мойте и есть идите.
Дети встали как по команде и пошли мыть руки. Завтракать не хотелось никому. В голове у детей не укладывалось, почему мать так говорит про отца, ведь зачинщицей всех скандалов была она и это не понимал ещё только Прошка.
За завтраком мать между делом спросила дочь:
— На день рождения-то пойдёшь? — Алёнка пожала плечами робко, — Передумала, что ли?
— Нет, ещё не решила.
— А почему, платье не готово?
— Готово почти.
— Сейчас посмотрю, что там у тебя с платьем получилось, — спокойно сказала мать, как будто и не было никаких скандалов в этой квартире.
Алёнка смотрела на неё и желала всем сердцем, чтобы мать всегда оставалась такой: заботливой, любящей и неворчливой.
— Не мог он тебя пораньше пригласить, глядишь бы и платье новое тебе купили, — посетовала Татьяна. — Да ладно, что-нибудь придумаем. Тебя он ко скольки часам позвал на именины?
— К двум часам, мам.
— Ещё время есть, успеем. Давай доедай и платье мне покажешь.
— Сейчас, я быстро, мам, — оживилась Алёнка, доедая манную кашу.
После завтрака Алёнка пошла с матерью примерять платье. Она надела его, повертелась перед зеркалом, но мать его забраковала:
— Всё ничё, на улице бегать можно, но видно, что расшито. Может джинсы наденешь?
— Они мне большие, мам.
— Это летом большие были, а сейчас-то может и подойдут. Погоди, я их поищу. — мать развязал узел с вещами, нашла джинсы, повертела в руках и сказала. — Ну-ка примерь, на вид в самый раз должны быть.
Алёнка нехотя надела их, джинсы болтались в талии и волочились по полу.
— А мы ремешком их подтянем, и с низу подвернём, — сказала мать.
— А с чем я их надену, мам?
— Танюшка блузку тебе гипюровую с длинным рукавом отдала, надо её примерить.
— Она же просвечивает, мам.
— А жилетку трикотажную поверх неё наденешь и будет в самый раз. Давай-ка, попробуем. У меня глаз алмаз.
— Мама, а может я лучше юбочку с блузкой надену, а сверху жилетку, а?
— Ну как знаешь, но в джинсах моднее.
— А я не хочу быть моднее…
— Ладно, решай сама, — согласилась мать. — Подарок в кальку завернём, а сверху ленточкой перевяжем.
— Какой?
— Атласной, той, что коробка с куклой ходячей была перевязана. — напомнила мать, — Или тебе её жалко?
— Нет, не жалко.
— Тогда неси шоколадку и книжку. Помогу тебе завернуть, да потом к бабушке Гале в больницу схожу проведать. Блузку сама погладишь?
— Поглажу.
— Только смотри, не спали, — предупредила мать.
— Мам, тогда лучше ты, а то вдруг я правда спалю.
— Тогда неси утюг.
— А где он, мам?
— В нашей с отцом комнате на подоконнике стоит. — Татьяна вздохнула, вспомнив про Ивана, подумала: — Вернётся теперь, или нет? А к Тигре я всё же не пойду. Даже позориться не буду.
***
Татьяна пришла с сыновьями в больницу навещать мать и увидела в фойе Ивана, стоящего с Юрой и Ирой рядом с матерью и с сердца у неё отлегло. Она подошла к ним. Мать всплеснула руками удивлённо и воскликнула:
— Гли-ка чё! Все собрались не сговариваясь.
— Папа-а, папа-а, — обступили сыновья Ивана, Прошку он взял на руки.
— Пап, а ты домой вернёшься? — спросил Тёмка робко.
— Вернусь, конечно, если мамка в квартиру пустит, — ответил сыну Иван.
— Пущу, куда я денусь.
— Помирились знать-то и слава Богу! — сказала довольно Галина, глядя на дочь и зятя.
© 23.05.2021 Елена Халдина, фото автора
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Продолжение 18 Необычные обстоятельства, или непедагогичная педагогика
предыдущая глава 16 Смеётся судьба над нами — не иначе
Прочесть роман "Мать звезды", "Звёздочка", "Звёздочка, ещё не звезда"
Прочесть Смятение чувств