Он был старше ее на одну давнюю законную любовь. Законную для его сердца и давнюю для паспорта. На 21 год и на двух взрослых сыновей. Взрослых настолько, что старший мог бы легко претендовать на ее руку и сердце, будь все хоть чуть-чуть иначе. Но все было так, как было, как само по себе сложилось, случайно или предначертано…
— Забава, — улыбаясь, сказала она и подала ему в виде приветствия желтую розу.
— Тогда Гений. И попрошу сразу учесть, очень серьезный, — он хотел поцеловать ей руку, но она быстро спрятала ее за спину. – Вы выбрали себе не очень удачный псевдоним. Он подошел бы больше плаксивым сладеньким стишкам а-ля «моя морковь – моя любовь», а не тем глубоким и серьезным стихам, которые мне передали от вашего имени.
— Забава — это мое имя. Просто имя. По паспорту…
Уже не раз за свои чуть больше 35 ей приходилось говорить эти слова. Ей ее имя казалось обычным, она к нему привыкла. Также как привыкла не обращать внимания на непристойности, которые приходилось иногда слышать от незнакомых людей, когда его называла.
Когда-то давно в детстве ей очень понравился мультфильм про Забаву Путятишну, которая мудростью вызволила своего ненаглядного мужа русского князя от хитрого и злого татарского хана. Так что близкие друзья иногда и называли ее Забава Путятишна, особенно когда нужна была помощь или совет в каком-нибудь деле.
Хотя подсознательно она, конечно же, понимала, что каким-то образом (и иногда это было слишком очевидным) это имя уже давно часть ее натуры и характера, природный подтекст и даже, пожалуй, оправдание многим ее мыслям и поступкам.
Но в тот день, когда она пришла к нему обсудить свои работы, это было просто ее имя. Должен же он как-то к ней обращаться. Как его звали, она, безусловно, знала, но после их первой встречи она так и продолжала «за глаза» называть его Гений. Вслух она ни разу ему этого не сказала, хотя он этого, безусловно, заслуживал.
И Гений влюбился в Забаву. Отчаянно, искренне и безоглядно. Он посвящал ей на протяжении долгих лет стихи, время и свою жизнь. Она все эти годы дарила ему улыбки, розы и вечное «нет» взамен, легко позволяя ему любить себя на расстоянии, всякий раз скромно, но кокетливо подставляя щеку для прощального поцелуя.
Наверное, также легко, как и позволяла себе долго ему не звонить или, едва закрыв дверь его дома, совершать немыслимые глупости…
— В такое время маршрутки уже не ходят, как Вы думаете? Давайте пройдемся вместе до метро, если не возражаете? Наверное, еще успеем на последний поезд, — спросил Забаву ночной незнакомец, случайный попутчик с двумя очаровательными ямочками на щеках, которые делали его и без того юное лицо еще моложе.
— Курите? – он уже держал наготове зажигалку, прикрывая ее рукой, потому что огонь то и дело гас от порывов ветра. – Поворачиваемся, — отчетливо и практически по слогам сказал он, заслоняя собой уже не только гаснущую зажигалку, но и Забаву.
— Вы ходите в клуб бальных танцев «Для тех, кому за 20»? – Забаву рассмешила поставленная интонация его голоса и само произнесенное слово. Она почему-то тотчас представила себя бестолковой ученицей на уроке у строгого преподавателя бальных танцев и совершенно безотчетно протянула ему руку. – Забава.
— Бальные танцы отнюдь не забава, а красивое удовольствие и тяжелый труд. Я преподаю бальные танцы в ДК и не только тем, кому за 20, но и за 30, и за 50.
— Я вовсе не собиралась вас обидеть. Забава – это мое имя.
— Правда? — как-то недоверчиво произнес он. – А меня друзья Танцором называют, — как будто оправдываясь, сказал он. — Тут рядом в гостинице есть довольно неплохое кафе. Зайдем?
Забава посмотрела на него внимательней: другого имени у него действительно быть не могло.
— Поехали ко мне, — спокойно выдохнула она, безжалостно не оставив своему имени ни одного шанса быть просто именем…она забыла, как ее зовут…
Она дарила ему мечты, себя и подарки. Он принимал все, как есть. Когда был. И когда был пойман ее телефонным звонком между делами, вальсами и девочками или случайной встречей с ней в метро между станциями и месяцами ожидания его звонка. Какой-то непредсказуемый пустяк все время мешал Забаве мешать самой себе думать о Танцоре… Какая-то странная важность ерунды в безоружном сердце… забавы ради, потехи для…
— Мне невыносимо пусто без тебя, Забава…а ты сбегаешь от меня все время, не помня имени своего, – с ненавязчивой укоризной, горькой иронией и безнадежной надеждой в голосе повторял всякий раз Гений, когда Забава все же изредка появлялась на пороге его дома.
– Словно объявили «белый танец», музыка уже играет, а ты боишься не успеть пригласить своего кавалера?
— Так и есть, — грустно улыбаясь и торопясь привычно подставить щеку для прощального поцелуя, отвечала Забава и снова спешила догнать вечно ускользающую от нее музыку чужого вальса…
— Забава, ну что ты дуешься? Меня не было в городе на этой неделе, я возил свою группу на конкурс. Не с твоим именем грустить, давай увидимся сегодня, повеселимся, — легко врал Танцор, не предполагая, что к нему давно ходит дочка одной из подруг Забавы, и вчера у нее было занятие, после которого девочка взахлеб рассказывала по телефону тете Забаве, как красиво она уже умеет танцевать «Ча-ча-ча».
— Устала веселиться. Прости. Да и дел много, через две недели уезжаю на три месяца в Германию по работе, — спокойным голосом ответила Забава и почувствовала какое-то неожиданное облегчение от впервые сказанного Танцору «нет». – Устала забавлять.
— Я буду без тебя грустить, — тоже впервые каким-то серьезным голосом произнес Танцор и, как-то вдруг растерявшись или не зная, что сказать, повесил трубку…
…Через 3 месяца Забава не вернулась. Продлили контракт на полгода, потом и еще на 3 месяца. Поначалу она писала длинные письма Гению, полные скомканной грусти, непонятной печали и запутанных рассуждений. Он отвечал всегда сразу, с нескрываемой радостью и удовольствием.
И чем реже становились ее письма, тем длиннее и нежнее были его ответы, которые неизменно заканчивались оборванной есенинской строкой: «мне осталась одна забава…» и начинались так же неизменными «невыносимо пусто без тебя». Но последние его 2 письма так и остались без ответа. Она перестала писать совсем…
Танцору Забава звонила первые 3 месяца каждую неделю. Он был всегда чем-то или кем-то занят, но неподдельно рад слышать ее голос (Забаве так хотелось думать). Он позвонил в ее день рождения и, куда-то очень торопясь, почему-то полу шепотом сказал: «Грустно без тебя, Забава», — и, не прощаясь, положил трубку. Потом она начала звонить раз в две недели, потом в месяц и перестала звонить вовсе…
За три недели до окончания контракта неожиданно позвонила подруга:
— Забава, не знаю, может, мне не нужно было тебе звонить, но… твой Танцор…так все нелепо произошло. Мы с мужем были у него на похоронах, наша дочка его очень любила, мы ее с собой не брали, мала еще. Он начал жутко пить и, знаешь, ему было все равно с кем и где пить, как он выглядит и что о нем думают. Просто запил.
В тот вечер он забрался на крышу 5-ти этажного дома и после очередного стакана под аплодисменты пьяных дружков начал вытанцовывать на бордюре крыши с низеньким оградительным заборчиком. Кто-то из всей этой бесшабашной компании пытался успокоить его и хотя бы стащить с этого бордюра. «Прекращай, Танцор! Мы же на крыше, зачем нам твои страшные пляски!
Пошли лучше выпьем! Зачем ты это делаешь?» «Забавы ради!» — только и успел крикнуть Танцор, внезапно зацепившись одной ногой за железные прутья и неуклюже пытаясь совладать пьяным телом, потеряв окончательно равновесие, совершил в воздухе свое последнее «па»…
Забава попросила продлить ей контракт еще на три месяца. В тот же день после звонка подруги она почувствовала острую необходимость написать Гению. И написала ему после долгого молчания длинное-предлинное письмо. Она написала ему все. Все, все, все.
Словно ей нужно было не только исповедаться, но и бессознательно обвинить его в чем-то. Ответа на свое письмо Забава не получила.
А еще через 2 месяца (наперекор, быть может, здравому смыслу и визовым кордонам, сквозь туман боли, незначительность дней и кровоточащее отчаянье) она согласилась выйти замуж за улыбчивого Лари, у которого после смерти жены осталась 2-х летняя дочь Сюзи и огромное желание сделать кого-то счастливым, в частности, Забаву.
Имя Забавы было для Лари просто странным русским именем, не имеющим никаких значений или подтекстов – просто иностранное имя и все, не более странное для слуха иностранца, чем Света или Наташа. Забаву это почему-то успокаивало.
Нежелание Лари учить Сюзи русскому языку, пожалуй, было единственным разногласием в их отношениях. Языком семьи стал английский, и это всех устраивало…
— Забава, мы получили твое приглашение на свадьбу. Оформим документы в посольстве и приедем обязательно! Может, тебе привезти русских книг или фильмов? Ты же там нигде не купишь? Ой, чуть не забыла! Недавно в книжном видела последнюю книгу твоего Гения! Я себе купила…
— Почему последнюю? – прервала Забава, неожиданно ей стало холодно, а телефонная трубка показалась раскаленным кирпичом, обжигающим руку.
— Он умер месяца полтора назад…сердечный приступ…не молод был все же. В печати было и в «Новостях» передавали. Ты не знала? Ах, да, откуда? Книга называется «НЕ ЗАБАВЫ РАДИ…».
— А «забавы»… с большой буквы? – немеющим голосом спросила Забава, не очень осознавая глупость заданного вопроса.
— Ну, не все, что забава, то про тебя, дорогуша, — пытаясь вывести Забаву из оцепенения, несмело проговорила подруга. – Там все слова большими буквами написаны, а на первой странице есенинский эпиграф: «мне осталась одна забава…», помнишь эти стихи? А под ним, не знаю, откуда и чья строчка: «невыносимо стало пусто без тебя». Алло! Забава! Алло! Ты меня слышишь?!
— Купи ее. Купи мне только эту книгу, больше ничего не вези. Купи обязательно! – Забаве очень хотелось поскорей положить трубку, подняться в свою комнату и зачем—то просто положить руки на стопочку его писем, не перечитывая, просто до них дотронуться.
— Хорошо, — удивленно сказала подруга. — Ты только не волнуйся так! Тебе же нельзя. Сколько у тебя уже месяцев? Еще не знаешь, кто будет? А как назовете? – тараторила она.
— Много месяцев, — торопилась распрощаться Забава. — Будет девочка. Лари хочет назвать Забавой. Ему нравится мое имя. Сказал, что хочет, чтобы у него было две Забавы, — подруга весело рассмеялась и, не замечая дрогнувшего от слез голоса Забавы, наконец попрощалась.
— Моим Забавам расстраиваться нельзя, — больше попросил, чем сказал Лари, обнимая Забаву за плечи.
— Может, назовем девочку каким—нибудь другим именем? – пряча заплаканные глаза, прошептала Забава.
— Я люблю твое имя и тебя и хочу, чтобы у меня было две любимые Забавы. Поверь, Забава, я все ради тебя и наших девочек сделаю. Если ты расстраиваешься по поводу русского языка, пусть девочки учат русский, но только если сами захотят. Я против только одного: ездить к твоим друзьям в гости мы будем, но жить мы будем здесь. Ты согласна?
— Да, — тихо произнесла Забава. «Ради Забавы»… Она слышала эти слова не раз в своей жизни. И каждый раз по-разному. Но сейчас, здесь, нося под истерзанным сердцем маленькую Забаву, она молилась только об одном. Пусть в этой стране это имя будет просто непривычным или странным красивым русским именем для ее девочки. Здесь – это просто русское имя. Там, на Руси, — это судьба…
«Найдите Таню, я должен перед ней извиниться», — прошептал Булгаков перед смертью.
Аромамасла, которые добавят притяжения в ваши отношения с мужчиной
Как отличить подделку от бренда и всегда ли выбирать солнцезащитные очки со стеклом
Я выбрала жизнь домохозяйки. И теперь расплачиваюсь за эту ошибку
Как женить на себе разведенного мужчину. Три стадии принятия нового брака
Пять типов «неудобных» невесток по мнению свекрови
Бывшая жена мужа никак не может понять, что она бывшая
Жена меняет постельное белье два раза в день. А я схожу с ума