Миша, милый Миша, я до сих пор испытываю чувство вины за то, как поступила с ним. Он каждый день приходил после занятий ко мне в общагу, приносил конфеты, мороженое, еду, часто приводил друзей, чтобы они развлекали моих соседок. Мы же уединялись на крыше или где-нибудь на балконе, и целовались.
Высокий, худощавый, с длинными руками и ногами, в которых он как будто немного путался. Острое скуластое лицо, наивные серые глаза и ангельские кудряшки. Он был мил, старателен и красив, не броско, но благородно, как породистый жеребенок. А еще он был заботлив и имел самые серьезные намерения по отношению ко мне.
Через два месяца отношений он повез меня знакомить с родителями в закрытый военный город Краснознаменск. Его папа, бывший военный летчик и офицер, был невероятно учтив. Мама, милая пухлая женщина с легкими светлыми волосами, оказалась доброй и предупредительной. После совместно ужина Миша пригласил меня прогуляться по парку. На обледенелой дорожке, огибающей осенний пруд с одиноко плывущей по нему уткой, он вдруг встал на колено, достал красную бархатную коробочку и сказал:
– Давай поженимся.
Это был неловкий момент. Я не ожидала. Не была готова. Мне казалось, что наши отношения — это что-то пробное, как тренировочный полет перед настоящим долгим перелетом. Но в коробочке лежало такая милая золотая змейка с бриллиантовым глазом. И мне невероятно захотелось это колечко иметь. Я согласилась.
В гостях у его родителей был неловкий момент, когда его мама постелила нам в разных комнатах: мне – в бывшей детской, ему – в гостиной.
– Мы будем спать вместе, – розовея от волнения сказал Миша. – Мы скоро поженимся.
Мама села от изумления на свежезастеленный диван, испуганно посмотрела на меня и вдруг воскликнула:
– Ой! Как я рада!
Наша с Мишей интимная жизнь была к тому моменту весьма бурной. По выходным, в пятницу и субботу, когда соседки по комнате уезжали к родителям в Калугу, он оставался ночевать. Девчонки вскоре к нему так привыкли, что он оставался даже тогда, когда они были дома. И утром ему приходилось вставать засветло, чтобы успеть на занятия в Военную Академию Дзержинского, где он учился на втором курсе.
Всем казалось, что мы – отличная пара, все у нас предрешено – свадьба, белобрысые дети, служебная квартира в Подмосковье, обеспеченная жизнь. Но во всей этой идиллии была одна проблема, у высокого и длинного Миши все части тела были длинными. Я же всегда стояла на физкультуре последней в ряду, и была из тех девушек, которых называют миниатюрными. Видимо, поэтому наша интимная жизнь не складывалась.
Мужчины ищут объяснение женскому поведению в каких-то сложных мотивах и, не найдя их, разочаровываются в женской логике и здравом смысле. Но причина часто оказывается проста, только женщины стесняются сказать, боясь задеть или обидеть мужчину. Миша делал для меня все, он был мил и добр. У меня просто не поднималась рука, вернее, не находилось слов, чтобы сказать, что между нами все кончено. Он так искренне верил в нас. Я же чувствовала себя настоящей тварью, неблагодарной предательницей. Но чем больше он старался, тем сильнее меня бесили его ласковые ужимки, сладкие подарки и навязчивая доброта. Что уж говорить, через некоторое время меня до дрожи в диафрагме раздражал он сам. А все потому, что мне не нравилось происходящее между нами в постели.
Говорят, что размер не важен. Он важен, но вовсе не так, как думают мужчины. Каждому болтику подходит своя гайка. Если мужчина высокий и длинный, то и девушка ему нужна высокая и длинная, чтобы так же длинно было у нее внутри. Но в свои прекрасные восемнадцать я почему-то не додумалась до этого простого факта, и была уверена, что проблема во мне — я фригидна, или у меня физиологический недостаток, или я просто чего-то не пойму. Миша же, как нормальный молодой парень, постоянно хотел. Ему, похоже, нравилось то, что между нами происходило. Он уговаривал меня, подкупал, засыпал комплиментами. По утрам он клал цветы на мою подушку, вечером делал массаж стоп, бегал для меня в магазин, едва я заикалась, что хочу мороженного, и вообще, старался выполнить любой мой каприз. И тем сильнее меня все раздражало. Дело было не в том, что «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Я знала, что его старания не бескорыстны, и расплата за эту в общем-то не нужную мне угодливость – секс.
Однажды я проснулась среди ночи с мыслью, что ненавижу его. Он беззаботно спал: курчавые волосы, пухлые губы, длинные светлые ресницы. В другое время я любовалась бы им, но сейчас мне хотелось лягнуть его, чтобы он вывалился из кровати, из комнаты и из моей жизни. Я вдруг поняла, что дальше это продолжаться не может, моя ненависть угробит нас. Едва дождавшись утра я все ему рассказала. Хотя не смогла толком объяснить причину, сама ее не понимала, несла какую-то чушь, что не готова к серьезным отношениям, что он хороший человек, но дело во мне, и все такое. Миша был раздавлен. Он унижался, просил. Он хотел понять меня, и не мог. Он не верил. Но я повторяла снова и снова. И в конце концов он ушел, разъяренный, обиженный, желчный. Напоследок попросил отдать кольцо, так как это семейная реликвия, а я недостойна иметь отношения к его семье. С тех пор я больше не слышала о нем и никогда его не встречала. Наверное, после нашего разрыва он долго ненавидел женщин, возможно, со многими был груб. Простите меня, женщины. Прости, Миша. Как мы все по-сути глупы.
У меня, кстати, осталась от него расческа, простой деревянный гребешок с выцарапанной буквой «М». Прошло двадцать лет, а я почему-то храню ее. Сейчас я смотрю на нее и думаю, а любила ли я Мишу. Наверное, нет. Я тогда еще не знала, что значит любить. Сейчас-то я понимаю, что любовь – это выбор. Влюбленность проходит, и вы останетесь лицом к лицу, и только сознательное принятие спасет вас. Но кроме этого многое должно совпасть: физиология, генетика, смыслы, и еще нечто неуловимо-эфемерное, какая-то карма. Хорошие отношения нужно заслужить. Мне же остается только надеяться, что я уже сполна расплатилась за Мишу.