(книга "Больше, чем тире")
Ну. Ещё одна довольно-таки потешная и поучительная история из курсантской жизни.
Уже почти конец четвёртого курса. Середина весны 1991 года. Вторая половина апреля. В то время, с приходом нового начальника училища контр-адмирала Смирнова, в нашу систему теплым весенним ветром ворвалась и перестроечная оттепель. Многие закостенелые традиции, ставшие неактуальными были отменены, часть традиций, отменённых когда-то прежним руководством наоборот - были возрождены. Ну, например, был возрожден церемониал ежедневного полуденного выстрела из салютной пушки с крыши курсантской столовой. Была возвращена традиция снаряжения дежурной службой палашами, а дневальным на дежурство выдавалась боцманская дудка. Ну и именно новым начальником училища была введена прогрессивная и приятная практика увольнения на ночь до восьми утра не только всех местных и женатых, но также и тех курсантов, у которого в Калининграде проживали прочие родственники, там дедушки, бабушки или дяди с тётями.
Для этих целей в училище были отпечатаны увольнительные билеты двух вариантов, в которых прописывались часы увольнения: либо до 24 часов, либо до 08 утра следующих суток. Ну так вот, некоторые курсанты, имевшие такую родню в городе, чаще всего останавливались на ночь не у них, а уже у своих пассий, будущих или просто потенциальных невест. Не избежал такой участи и я, и поэтому каждым вечером я отправлялся в общежитие Калининградского Государственного Университета к своей будущей супруге. К сожалению, у меня что-то не получается припомнить всех грустных обстоятельств и той причины, по которой одним из вечеров комендантом нашего училища была цинично изъята заветная увольняшка с разрешением отсутствовать мне до восьми утра. Но факт остаётся фактом, увольняшку комендант изъял и отправил меня из строя увольняемых обратно в ротное помещение. А мне так необходимо было повидать свою невесту и сегодня, и завтра, и особенно послезавтра... И поэтому вопреки всему и тем более - здравому смыслу и, предварительно поставив в известность дежурного по роте, чтобы он сегодня ночью меня не искал, а к подъёму обязательно вернусь обратно, я сорвался в город в обыкновенный самоход. Волнительным взмахом темных крыльев бабочки-махаона пролетела ночная встреча с невестой и вот я в шесть утра уже мчусь не выспавшийся, но возбуждённо-торжествующий в родную сонную систему.
Через забор сигать рано утром старшекурснику уже не только лень, но и не положено по статусу, да и зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Тем более до семи утра дежурный по КПП, сладко спит в свои разрешённые четыре часа – то есть с 3 до 7 часов. Так что подменяющие его помощники - курсанты младших курсов - конечно же не станут препятствовать проходу через турникет старшего своего собрата и конечно же не будут требовать от него предъявления какого-то там увольнительного билета. Настроение было прекрасным и как я обмолвился ранее торжествующе-возбуждённым. Душа, раскрытая вся нараспашку звонко пела, вторя трелям запутавшихся в свежей молодой листве проснувшимся пернатым.
И тут вдруг в одно мгновение душа ушла в пятки. Выйдя из жилого массива многоэтажек на лобное место – сиречь огромную пока ещё пустынную автостоянку и уже находясь в метрах тридцати от КПП в его окне к своему ужасу я вдруг заметил лицо смотрящего на меня заместителя начальника училища капитана 1 ранга Дворецкова Романа Ивановича. Как я рассказывал ранее Роман Иваныч Дворецков – был не только первым заместителем начальника училища, обладавшим абсолютной властью и полномочиями серого кардинала, но и весьма харизматичным офицером. Его очень боялись и страшно уважали абсолютно все – от простого матроса роты обеспечения до заместителя Начальника училища по учебной части. Несмотря на всю свою грозность Роман Иванович курсантов просто обожал. Он обожал их учить, обожал ими командовать, обожал давать советы и делиться с ними своим огромным опытом. Он также обожал карать нарушителей и прощать некоторые глупости и оплошности своих птенцов. То есть он был нормальным флотским офицером с широкой милосердной душой, который был строг, но без самодурства, суров, но утончённо справедлив и вычурното интеллигентен. Наверняка это было от того, что попросту он никогда не забывал свою курсантскую юность. Однажды на одном из общеучилищном собраний он откровенно заявил:
- Я с бОльшей симпатией отношусь к курсантам-середнячкам с синим дипломом. Их сама жизнь заставляет не хватать звёзд с небес, и не утомлять себя лавровыми венками. Это – будущие рабочие лошадки военно-морского флота. Они максимально адаптированы к суровым флотским будням. Такие редко бегут с действующего флота.
При этом он в качестве примера даже привёл самого себя, рассказывая, что ему лишь один раз во флотской жизни пригодилась высшая математика. Когда будучи лейтенантом, у него за борт ветром сдуло фуражку, то он из проволоки быстренько сделал интеграл и им вытащил из воды свой головной убор…
И вот теперь этот грозный, но справедливый офицер с интересом посмотрел на меня, потом с любопытством взглянул на часы и недоуменно покачал головой. По какой-то неведомой причине Роман Иваныч в это роковое утро внезапно для всех и, наверное, для самого себя решил проверить контрольно-пропускной режим гораздо раньше, чем он обычно это делал. На часах было ещё только шесть утра. И по иронии судьбы первым же попавшимся залётчиком оказываюсь я, решивший заранее и с большим упреждением вернуться обратно в училище.
Обидно? Ещё бы! Не то слово!
Но делать нечего. Уже поздно метаться обратно во дворы соседних домов, ещё позднее отвалить куда-то в сторону и попытаться перемахнуть через забор. Тут же будешь схвачен по приказанию «замули» дежурной службой. Остаётся только одно – с открытым забралом идти на встречу своей судьбе или смерти, и постараться как-нибудь проникнуть обратно в систему с наименьшим уроном для себя. В голове тут же появляется несколько десятков объяснений, отмазок и ухищрений, которыми можно попытаться объяснить свой самоход заместителю начальника училища. Но расплата и последующая кара уже неизбежна и поэтому я невольно замедляю шаг, напускаю на себя максимально безалаберный вид и стараюсь глазами изобразить сонность на разрумянившемся лице. Последние секунды свободы, счастья и беззаботности подходят к концу, сердце уже почти перестало биться и где-то в левой пятке безвольно хлюпает прохудившимся насосом, перекачивая остатки крови. Крах неизбежен...
Но вдруг!!! Черт возьми! Второе «вдруг» за одно раннее утро! Не многовато ли?
Но тут вдруг у самых ступеней КПП слева от меня – прямо из-за угла высокого бетонного забора - выглянуло большое тонкое колесо гоночного велосипеда, а над ним – чуть повыше руля, с загнутыми по-бараньи рукоятками, появилось усатое лицо моего однокашника – курсанта третьего взвода Серёги Назаренко и громко зашипело:
- Лёха! Иди сюда скорее!
Я в один прыжок оказался за углом и беспомощно ухватился за руль серёгиного велосипеда, ища у своего собрата сочувствия и последнюю помощь… и она пришла… такая желанная и неожиданная.
- Там Дворецков на КПП всех пасёт, - грустно произнёс он.
Я в свою очередь сочувственно промолчал.
Серёга озабоченно продолжал:
- Слушай, Лёха! Выручай! Я хотел на велике в систему по гражданке проехать, да Роман Ваныч не даст, да ещё и на орехи навалит радости по самые гланды. Если я сейчас метнусь домой, чтобы оставить велик, то к восьми утра никак не успеваю вернуться. Опять залет и меня попишут! Короче! Вот тебе моя увольняшка, а моего старшину предупреди, что к девяти утра – к занятиям я точно уже вернусь.
И с этими словами он всовывает мне в руки свою увольняшку со своей усатой фотомордой, и молча улетает стрелой на своём велике в сторону Советского проспекта.
Нет! Я не вздохнул с облегчением и не заорал: «Ура! Спасён!» Но всё-таки это был шанс, которым было бы преступно не воспользоваться! Засунув увольняшку в карман я вышел из-за угла скорее с придурковатым выражением лица, нежели беззаботным. А на КПП уже стоял наш уважаемый Роман Иванович Дворецков и тревожно пил носом утренний воздух, словно сеттер, почуявший в высокой траве дичь, но пока ещё не увидевший её. И тут я вдруг выныриваю перед ним из-за бетонного угла забора, как чёрт из табакерки. От неожиданности заместитель аж крякнул:
- А я уже было подумал, что Вы, товарищ курсант, у нас самоходчик, и решили трусливым зайцем сигануть через забор. Вас там уже встречают.
Я сочувственно промолчал, преданно глядя в глаза Роман Иванычу.
- Никак нет, товарищ капитан 1 ранга, - я радостно отдаюсь своему офицеру в его крепкие руки.
- А с чего тогда бросились наутёк?
- Меня попросили дать закурить, - я ничего не смог придумать лучшего и поэтому ляпаю, что первое пришло на ум.
- Кто?
- Не могу знать тащ каперанг.
- Ну и как? – Роман Иванович невозмутим в своём допросе, - дали прикурить?
- Никак нет! Я не курю, товарищ капитан 1 ранга.
Роман Иванович молча и неспеша спускается со ступеней и также не спеша подходит к забору и заглядывает за угол. Заглядываю за угол и я из-за его плеча. Длинный тротуар вдоль бетонного забора уныло тянется аж до самого Советского проспекта. Он сух, безлюден и оттого скучен и никому не интересен.
- Ну и где же он? – Дворецков повернулся ко мне и испытующе стал меня буравить своими темными глубоко посаженными глазами.
- Не могу знать, тащ каперанга, - я рассеянно пожимаю плечами, - наверное во дворы ушёл.
Еще раз осмотрев меня с ног до головы он молча направляется к КПП и поднимается по ступеням. Я следую за ним немного сзади-справа, словно ведомый за ведущим в звене истребителей. Мы заходим оба в здание КПП и тут он, резко обернувшись ко мне уже у самого вожделенного турникета, контрольным выстрелом в голову задает мне самый страшный для любого курсанта (а не только для самоходчика) вопрос:
- Ваш увольнительный билет?
- Есть, - отвечаю я и тут же достаю сложенную пополам картонку назаровской увольняшки из кармана брюк. Разворачиваю её и показываю её Дворецкову с максимально далекого расстояния, какое можно выдержать в этой ситуации. Дело в том, что мы с Сергеем немного похожи… правда издали, да и то – в темное время суток. Всё вроде бы у нас одинаковое, да только у Серёги лицо немного круглее, волосы немного кучерявее моих, да и фасон причёски немного различен – у него зачёсаны с пробором назад, у меня же, длинная чёлка на бок. А так мы с ним очень даже похожи. Ах да! Совсем забыл! У Серёги же над верхней губой была хоть и не густая, но всё таки пижонская растительность. У меня же усов не было вообще. Вот эту фатальную разницу пытливый острый глаз Роман Иваныч и заметил. И тут же задал вполне естественный вопрос:
- А почему Вы сейчас без усов?
- Сегодня утром сбрил, - нашёлся я, и тут пояснил - утром решил подправить, но неудачно. Пришлось сбрить.
Роман Иванович, всё так же спокойно и без эмоций забирает из моих рук увольняшку и всматривается в моё прежнее усатое лицо на фотографии. Молча её складывает вдвое и также молча отдаёт мне обратно. Я беру её в руки и тоже молча возвращаю в карман брюк, ощущая, как сердце уже перебралось в район висков, а под коленками вдруг появилось ощущение, похожее на глубокую задумчивость. Какое-то время мы вопросительно смотрим друг на друга. При этом Роман Иванович смотрит на меня внимательно и как удав – не мигая, я же – наоборот часто моргая и наивно улыбаясь, как кролик, который думает – дадут ли ему перед смертью ещё немного пожевать травки.
- Так Вы – НазарЕнко? - спрашивает он спустя какое-то время.
- Так точно, НазАренко, - поправляю я офицера, и добавляю, - разрешите идти?
- Идите, - отрывисто бросает он и приказывает вслед, - доложите командиру, что Вам мною сделано замечание. Поменяйте фотографию на увольнительном билете или скорее отрастите себе усы...
С громким восклицанием: «Есть» и, козырнув самому лучшему на свете заместителю начальника училища, я пулей вылетаю с КПП и контуженным тушканчиком мчусь к себе в роту, пока Роман Иванович не успел задать мне ещё какой-нибудь уже смертельный вопрос.
В роте я, конечно радую своим появлением дежурного, и мчусь к себе в кубрик, чтобы хоть как-то отойти от пережитого шока и небывалой удачи. После подъема я встречаю старшину и сообщаю ему радостные вести от Серёги Назаренко. Его увольняшка уже давно спрятана дежурным по роте в сейф старшинской комнаты. Все прибыли из увольнения без замечаний и опозданий. В учебном корпусе я встречаю уже переодетого в форму Назара и негромко сообщаю ему, что всё в порядке и кратко рассказываю ему про случай на КПП. Он, облегченно вздохнув радостно хлопает меня по плечу со словами:
- Спасибо, друг…
Ну, вот на этой оптимистичной ноте и можно было бы закончить сей рассказ, но вдруг… в который уже раз это «вдруг» за этот день.
После обеда наша рота была построена в полном составе, и наш начальник курса, который был очень похож актёра Ивана Петровича Дмитриева (известный по роли директора универмага Михаила Крылова в фильме «За витриной универмага») и выступил с краткой проникновенной речью:
- Товарищи курсанты, - начал он, неспеша прогуливаясь перед строем и едва улыбаясь своими тонкими жёсткими губами, - сегодня произошел весьма интересный случай. Утром на КПП заместителем начальника училища капитаном 1 ранга Дворецковым был встречен, нет не задержан, а именно встречен один курсант, которому было сделано замечание за внешний вид, который не соответствовал его фотографии в увольнительном билете. Начальником факультета было дано указание проверить все фотографии увольнительных билетов, выявить нарушения и привести всё в соответствие. Всё лично мной проверено и несоответствия выявлено не было. В свете этого остаётся только восхититься не только наглостью, но и сообразительностью и даже находчивостью курсантов нашей роты в экстремальных условиях.
Недоуменный и непонимающий гул в строю заставляет нашего командира выдержать мхатовскую паузу, во время которой он подходит к третьему взводу и продолжает:
- А курсанту Назаренко, я думаю, следует поинтересоваться у известного только ему новоявленного Семён Семёныча – «почему же Вовка сбрил усы?»
Рота непонимающе и негромко смеётся. Смеёмся и мы с Назаром, но всё понимая, и поэтому слегка дрожа от обоюдоострой удачи - кажется кара офицерская нас минула.
И вот даже на этой ноте можно было бы закончить, но… опять же это «вдруг»… правда спустя некоторое время.
Прошёл ровно год. Я почти уже выпускник училища, радостный женатый пятикурсник мчусь по улице Александра Невского к общаге КГУ к уже законной своей супруге и тут же, прямо за фортом «Дер Дона», в котором находится музей янтаря, нос к носу ВДРУГ сталкиваюсь с Роман Иванычем Дворецковым. На нем красивый ладный костюм цвета мокрого асфальта, белая рубашка и в тон костюму элегантный тонкий галстук. Он как всегда строг и импозантен даже по гражданке. Дело в том, что в начале года, по достижению предельного возраста Роман Иванович был с почётом уволен на пенсию. И вот теперь он, не спеша прогуливаясь возле музея, встречает одного из бывших своих питомцев. Я отдаю ему честь, как дань уважения заместителю начальника училища, хоть и бывшему, и громко говорю:
- Здравия желаю, Роман Иванович!
Тот широко и даже счастливо улыбается, кивает мне в ответ (кому же не приятно, что его до сих пор помнят и уважают) и тут же негромко и всё также улыбаясь меня спрашивает: «НазАренко, а ты так и не отрастил себе усы, как я тебе приказывал?»…
Я стою огорошенный, а Роман Иванович, слегка хлопнув меня по плечу, спрашивает: «Надеюсь, что фотография теперь у тебя тоже без усов». И, не дождавшись от меня ответа, не спеша обходит меня, и улыбаясь вечернему весеннему солнышку спокойно так, как ни в чём ни бывало уходит в сторону музея янтаря. Я стою огорошенный, не слыша ни шума машин, ни скрипа и грохота на стрелках трамваев, ни звонких птичьих трелей. Я стою потрясённый словно пришпиленный к месту и смотрю в след гордо и спокойно удаляющейся от меня фигуре бывшего заместителя Начальника училища, удивительного и замечательного офицера, пока он не исчезает за углом кирпичного исторического здания.
- Эх! – вздыхаю я обречённо и, с грустью подражая интонации из известной комедии Гайдая, негромко произношу: «Семён Семёныч !»
© Алексей Сафронкин 2021
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.